– Что, товарищ лейтенант, будут ли какие-нибудь указания?
– Если у вас все в порядке, то пока никаких указаний, товарищ младший лейтенант. Продолжайте работу.
– Есть продолжать работу.
Кондрашов отошел, а я стала осматриваться. Так, на первый взгляд, совершенно незаметно, что в нескольких метрах отсюда под землей идет активная работа. Но это незаметно на мой взгляд, а надо бы озадачить разведчиков Остапенко. Пусть они пошустрят вокруг базы и попытаются найти какие-нибудь признаки присутствия довольно большого числа людей. Я снова нырнула в схрон и нашла нашего главного разведчика. Он к заданию отнесся с пониманием и обещал к обеду представить результаты обследования базы на предмет заметности для посторонних. Одно дело, когда база была на консервации, и совсем другое дело, когда база стала обитаемой. Надо бы еще подумать – может быть, выбрать в качестве базы какую-нибудь точку километрах так в десяти – пятнадцати. А сюда только наведываться за снабжением. Но такое решение тоже имеет свои минусы – могут отследить движение бойцов и обнаружить базу. Короче, тоже уравнение со многими неизвестными.
Походив по базе и окончательно придушив свою жабу, я стала обдумывать еще одну проблему. Сейчас примерно две с половиной сотни человек сосредоточены под землей на очень небольшом пространстве. И хотя тут работает предусмотренная заботливыми проектировщиками вентиляция, все равно на людей очень скоро это будет действовать угнетающе. Разве что до войны кто-то работал в шахте – те, наверное, привычные. Значит, нужно предусмотреть такой режим, чтобы народ вместе собирался пореже, а те, кто находится под землей, имели бы возможность выходить на свежий воздух. Поэтому на расстоянии нескольких сотен метров следует предусмотреть небольшую, хорошо замаскированную стоянку с возможностью скрытого прохода к базе. Вроде бы густо стоящий лес такое позволяет. Вот только это усложнит систему охраны, но тут уж ничего не поделаешь. Нашла опять своих командиров и снова их озадачила. Явное несогласие с этой идеей высказал только Кондрашов, что было совсем неудивительно – ему обеспечивать охрану. Остальные посомневались, но отнеслись скорее положительно – кому охота почти безвылазно сидеть под землей. Договорились, что выделим для охраны больше бойцов и младших командиров. Впрочем, Остапенко справедливо заметил, что все это ненадолго, так как после первого снега все тропинки станут видны как на ладони. Вот этим он меня сильно опечалил. До снега-то всего ничего. Октябрь уже кончается, а, насколько я помню, на парад 7 ноября в Москве шел снег. Так что и тут, того и гляди, снег пойдет. Ладно, пойдет снег – будем думать. Хотя охранные пакости на такое близкое и совсем не светлое будущее нужно готовить уже сейчас. А то потом просто не успеем.
За подобными хлопотами и размышлениями прошла большая часть дня, а ближе к вечеру Остапенко принес неприятную весть – немцы, озабоченные неприятностями, творившимися в тылу, решили провести, как сказали бы в моем «прошлом», крупную анти-террористическую операцию. Причем делать это будут с присущей им основательностью, то есть на время они приостановят движение на фронт целой дивизии и силами этой дивизии организуют прочесывание населенных пунктов и близлежащих лесов. С одной стороны, это очень даже неплохо, поскольку на фронте недосчитаются одной дивизии. Но, с другой стороны, нам-то что делать? Наш отряд тут самый большой, и то у нас менее трехсот человек. На достижимых расстояниях расположены еще несколько отрядов, суммарная численность которых примерно равна нашему отряду. И все. Самолетов и оперативной радиосвязи у нас нет. Значит, гибкости маневров тоже не будет. Что мы можем противопоставить пятнадцатитысячной дивизии высококвалифицированных солдат, да еще поддерживаемой авиацией? Да к ней еще добавятся и уже действующие местные органы по борьбе с партизанами. Всего, наверное, получим около двадцати тысяч человек. Для диверсионного отряда типичные действия – это скрытный маневр, неожиданный удар и быстрый отход. А тут все это будет если и возможно, то сильно затруднено. И согласованности действий никакой, так как, как уже говорилось, сидим практически без радиосвязи. Воевать «поодиночке» не получится – немцы передавят нас, как клопов. Мы просовещались до позднего вечера, но так и не пришли к единому мнению. Наконец, я плюнула на все это, заявила, что утро вечера мудренее, и отправила всех спать, назначив продолжение совещания на «после завтрака».
Утром, выспавшиеся и наевшиеся, мы довольно быстро нашли, как нам показалось, приемлемое решение. Во-первых, мне вспомнилась битва на Курской дуге. Нет, я не страдаю манией величия, но одной из важнейших составляющих этой битвы, как нам всегда рассказывали на уроках истории, был удар на опережение. То есть немцы все подготовили к атаке, а наши первые начали артподготовку по местам сосредоточения войск противника и попутали немцам все карты. Вот и тут. Надо сработать на опережение, не дожидаясь, пока немцы все распределят и начнут действовать. Во-вторых, мы дружно решили исходить из того, что наш отряд самый крупный, поэтому нам и заказывать музыку, то есть распределять, кто, где и как проведет налет. Конечно, любой отряд может действовать по своему усмотрению, но были все основания полагать, что нас поддержат, тем более что мы все это предложим через Папу. И в-третьих, заранее подготовим правильный отход. Помнится, в Древней Руси от неприятеля в лесах спасались засеками. Так что правильно организованные в лесу завалы из деревьев немцам не так легко будет преодолеть. Конечно, серьезно навалившись и нагнав кучу техники, они за определенное время смогут разобрать любой завал. Но есть все основания полагать, что особо много времени на эту операцию им не дадут. В первую очередь об этом позаботится наше командование. Если бы сейчас еще стояла летняя сухая погода, то немцы могли бы попытаться устроить лесные пожары, но в конце октября после стольких дождей в заболоченной местности – пусть пробуют. До морозов им в лес соваться не стоит.
После дружного одобрения плана действий мы в течение часа провели примерное распределение целей и времени налетов на них. А потом сразу выслали обоих радистов, разбив для скорости большую радиограмму на две части. Главное было передать информацию в Центр, поскольку на прием наши рации работали гораздо чаще – для приема не нужно было уходить из отряда и маскировать радио. Надо сказать, что Центр сработал очень оперативно. Наши радисты только вернулись в отряд после передачи, и на первом же приеме мы получили согласование наших действий, а также перечень отрядов, которые должны будут принять в них участие. Их оказалось больше, чем мы рассчитывали, поэтому танцы обещали быть очень веселыми. А пока нам осталось решить одну задачу – как правильно организовать засеки. Дело было в том, что наш отряд был заметно механизирован, а засека – она ведь будет работать в обе стороны. Немцы не проедут, но и наши автомобили и мотоциклы не проберутся. Вот эту задачу со многими неизвестными и нужно было решить. По предложению Ерохина мы к решению этой задачи привлекли саперов. Все равно в основном это работа именно для них. Задача была сформулирована примерно так: «Нужно в проходимых для танков и автотранспорта местах организовать такие завалы из деревьев, которые при необходимости знающие люди могли бы быстро растащить, а потом снова стащить вместе». Дополнительные ограничения включали такие требования, как создание с помощью завалов ложных направлений движения отряда.
Надо отдать должное нашим саперам. Примерно за пару часов они продумали схемы засек, причем Калюжный предложил очень оригинальную их организацию. Поваленные деревья скреплялись между собой небольшими кусками веревок. Если знаешь, где и как эти веревки расположены, то завал можно разобрать очень быстро, а если не знаешь – «пусть неудачник плачет»[126]. При этом наши мины и снайперы «помогут» немцам в эффективной разборке завалов. Конечно, много раз одним и тем же завалом не попользуешься, но и пары раз вполне должно хватить. Потом просто поменяем маршруты, а в самом крайнем случае и базу.
