Я поскребла ложкой по тарелке, подбирая остатки каши, и спросила:

— А почему бы вам не провести пару-тройку облав просто так, для профилактики.

— Так ничего не даст. Если бы где-то стреляли, что-то взрывали, то был бы хороший предлог для массовых задержаний и серьезных обысков. А так — что можно сделать? Без оснований устроить массовое прочесывание города? Немедленно нажалуются в область, что беспричинными облавами и обысками настраиваем против Советской власти мирное население. А секретарь райкома может и поддержать — ему и так очень тяжело, а мы такими действиями усугубим. Конечно, у НКГБ большие полномочия и серьезных оргвыводов не будет, но по рукам могут дать. Скажут, что вы недавно уже выслали всех подозрительных, так почему никак не успокоитесь. Пустой город никому не нужен. И тогда уже придется в дальнейшем действовать все время с оглядкой. Оно нам надо?

— Нет, не надо. А есть ли у вас с майором кто-нибудь на подозрении?

— Даже не на подозрении. Уже есть серьезные показания на местного ксендза. Недавно пограничники передали нам нарушителя, который оказался агентом абвера, направленным именно к ксендзу. Нас с майором, правда, это удивило, так как мы предполагали, что ксендз работает на англичан — именно с ними всегда дружили поляки, да и польское правительство в изгнании сейчас в Англии. А вот ксендз оказался агентом абвера.

— Подожди, подожди. А что такое абвер? Я уже третий раз слышу это слово.

— Абвер — это немецкая военная разведка.

— Так получается, что поляк работает на немцев, захвативших его страну?

— Получается так. Видимо, ненависть к москалям перевешивает ненависть к немцам. А может быть, он и в Польше был агентом абвера. Но просто так, без видимых причин, провести полный обыск в костеле и арестовать этого чертова ксендза мы не можем! Те же англичане начнут вопить о преследовании католиков.

Последние Васины слова вызвали у меня какие-то смутные ассоциации. Я решила кое-что уточнить:

— Васенька, а сколько входов в костел?

— Один парадный, через который входят все прихожане, один служебный, через который ходит прислуга, есть еще дверь в погреб, через которую затаскивают всякие грузы и засыпают уголь для отопления. Недавно мы узнали, что есть еще тайный ход — нашему человеку прежний служка как-то по пьяному делу проболтался. По этому ходу, кстати довольно новому, одной из ночей мы дошли до двери в комнате внутри костела. Но ничего интересного в этой комнате не обнаружили, а по всему костелу лазать поостереглись. И вообще назначение этого хода совсем непонятно — ксендз ведь может свободно общаться с любым верующим наедине. Для этого достаточно только зайти в исповедальню. А за всеми прихожанами следить — сил не хватит. Мы пару недель дежурили у тайного хода — безрезультатно. Может быть, этот ход нужен как резервный, когда начнутся какие-то активные действия. Вполне возможно, что его прорыли прямо перед приходом наших войск.

— А если бы вы просто ночью через какой-нибудь из ходов проникли в костел и тихохонько ксендза захомутали, что тогда?

— Если ксендз ни с того ни с сего исчезнет, то точно обвинят нас, а точнее, в нашем лице Советскую власть. Потому как никому другому исчезновение не выгодно.

Так. Куда ни кинь — всюду клин. И явно не арестуешь, и скрытно тоже плохо. И тут, наконец, ассоциации оформились в мысль, да такую, что я чуть было не поперхнулась чаем.

— Скажи-ка мне еще, Васенька. А что будет, если ксендза средь бела дня, да еще во время службы, утащат черти?

— Плохо будет. Нам не исчезнувший ксендз нужен, а живой — со всеми его сведениями и контактами.

— А народ как к этому отнесется? Будут органы обвинять?

— А при чем тут органы — это ведь черти?

Тут Вася запнулся, уставился на меня — судя по всему, у него в голове вдруг прошел сброс системы и началась перезагрузка, — и вдруг заскулил, как побитый щенок:

— О господи, и на ком же это я женился?

— А ты до сих пор не понял? Тебе же товарищ майор объяснял — на стерве. И не упоминай всуе имя Господа твоего. — Тут я важно подняла вверх указательный палец и покачала рукой. После чего продолжила: — Значит, так: с помощью Валентина Петровича в другом районе или даже в другой области находите в НКГБ трех-четырех мелких, шустрых и толковых сотрудников, подбираете в театре или на киностудии правильные костюмы, снабжаете несколькими кусками серы — что это за черти без серы, — а некоторые дополнительные химикаты по моему списку добываете по своим каналам. Химикаты не редкие, и достать их в требуемых количествах будет несложно. Сценарий я разработаю, а инструктировать будете вы с майором.

— Неизвестно, как еще майор к твоей идее отнесется.

— С пониманием отнесется. Тем более что на стерве женат не он, а ты. Поэтому больше об этом не думай, а давай лучше займемся делом.

На следующее утро я до поездки в роту увязалась за Васей в отдел. Ко мне уже привыкли, поэтому процесс проникновения к майору прошел, если можно так сказать, в штатном режиме. Я коротенько изложила Валентину Петровичу результат нашего вчерашнего семейного совещания. Он тоже схватился за голову, потом по традиции с заминкой обозвал меня выдумщицей, но идею все-таки воспринял. Дал мне два дня на разработку сценария, а сам за это время обещал подобрать «актерский состав» и необходимые аксессуары.

Сценарий я разработала, людей и нужные химреактивы майор обеспечил, а репетицию провели в роте НКВД подальше от посторонних глаз. Капитан Коротков очень веселился, наблюдая наши тренировки, зато политрук заметно встревожился:

— Вы так всю антирелигиозную пропаганду в городе порушите.

— Так сейчас и без чертей почти все в нашем городе верят в Бога. Тут за один день все равно всех не сагитируешь. А нам очень важен результат. И потом не забудьте — черти утащат именно ксендза. Нашу церковь не тронут. Много после этого народа придет в католический храм?

Скрепя сердце политрук согласился, но было ясно, что по своей линии обязательно настучит. И настучал-таки, зараза. Но об этом потом.

Вот что произошло в костеле в следующее воскресенье. Во время утренней мессы, на которой, правда, было не очень много народу — около пятидесяти прихожан, — вдруг прямо в алтаре возник дым, запахло серой, послышался хлопок и появились три черта. Двое с ужимками подскочили к оторопевшему ксендзу и схватили его за руки. При этом один из них незаметно тюкнул ксендза в затылок так, что тот слегка поплыл и уже не мог трепыхаться. А третий черт подбежал к чаше со святой водой и плюнул в нее. После этого в чаше тоже раздался хлопок, и вода в ней загорелась[24] — даже посыпались искры. Народ ломанулся к выходу, а черти — уже все трое — вместе с ксендзом исчезли в облаке дыма. Примерно через час к костелу подъехал автомобиль НКГБ, из которого вышел при всех своих регалиях майор госбезопасности в сопровождении двух оперативников. Майор громогласно отдал команду на обыск и остался снаружи, а оперативники прошли в костел. Через некоторое время они вышли и предъявили майору обгоревший сапожок ксендза.

— Больше ничего не удалось найти, — доложил майору один из оперативников.

— Опросите свидетелей, — приказал майор.

Оперативники направились к стоящей неподалеку группе женщин и мужиков. Женщины сразу заголосили и бросились прочь, мужики бросились за ними. Около оперативников остался только один пьяненький старичок. Он покачивался и бормотал:

— Все, забрали черти ксендза, забрали ксендза. Теперь он в аду сковородки лизать буде.

— Какие черти, какие сковородки? — спрашивали оперативники.

— Обычные черти, тильки дюже злобны. Огнем плюются. Теперь ксендз в аду сковородки лизать буде.

— Дались тебе эти сковородки! Что за черти, откуда?

— Из аду выскочили, ксендза забрали, святу воду зажгли и ускочили.

На этом расследование закончилось. Майор сел в машину, и все уехали.

Ксендз, наверное, был страшно удивлен, увидев, что черти не захотели тащить его в ад, а ограничились доставкой в тюрьму НКГБ. Впрочем, уверена, что ему сразу объяснили, что ад — это не обязательно самый худший вариант. Уверена также, что он это быстро прочувствовал и стал давать нужные показания.