— Капитан, мне это уже не нравится… Да и этот парень — Сью, он вряд ли сможет отыграть роль как положено. Разгильдяй какой-то. Вон — шнурки развязаны! И это во время боя!

— Ну а ты научи его, как должен себя вести настоящий аристо с Ракоци.

— И сколько у нас будет времени? — вздохнул первый пилот «Одиссея». — И вдруг он упрется рогом и не согласится?

— А он обещал после своего вояжа заехать ко мне в Долину. Я ему сделаю предложение, от которого он не сможет отказаться. А ты по дороге на Кроули его и натаскаешь.

— Hülye köcsög… Baszott kiraly!

— Что-что?

— Ничего-ничего, — отвел глаза Иштван Чонгор, и Гаю показалось, что его сейчас всерьез обматерили.

И он был абсолютно прав.

Алиса даже ноги с панели убрала — такой восхитительный вид открылся перед ними. Фургон как раз взобрался на вершину холма, и Элай предстал во всей своей красе. Эстокам, которые основали его, была близка средневековая архитектура старой Терры. Массивные башни, устремленные вверх шпили, витражи, барельефы и скульптурные композиции украшали этот необыкновенный город. Через многочисленные рукава Геона были перекинуты сотни мостов, там и тут слышался звон знаменитых колоколов, сверкали серебром купола храмов.

— Это что — мне теперь нужно носить длинную юбку и платочек на голове? — уточнила она на всякий случай.

Сью с сожалением взглянул на ее стройные ноги, затянутые в лосины и задумчиво проговорил:

— Ну, ты же с собой взяла какое-то платье, да?

— Точно! Ну, я пошла переодеваться! — и выскользнула из кабины.

Сью менять одежду не планировал. Кеды, джинсы, рубашка — и в пир, и в мир, и в добрые люди. Город южный, дружелюбный — плащ можно не надевать. Рубашка длинная, револьверы не видно…

А вот кафедральный собор было очень хорошо видно! Две огромные башни, барельефы, характерная ажурная колоннада, сверкающее всеми цветами радуги окно-роза…

— Собор Парижской Богоматери! — удивленно сказал Сью.

— Какой-какой матери? — высунула голову Алиса.

— Парижской. Богоматери. Только раз в пять больше — это точно! Я его только на картинках видел… Считается шедевром христианской средневековой архитектуры… Несколько раз горел, потом вообще в мечеть перестроили… А тут на тебе — увеличенная копия… Даже интересно — чья инициатива была?

Движение по улицам Элая было не слишком оживленным — люди предпочитали пользоваться подземкой. Здесь технологии и традиционность причудливо переплетались, мелькали курьеры-квадрокоптеры, над брусчаткой мостовых парили гравиплатформы, а стражники в очках дополненной реальности сжимали древка алебард, лезвия которых характерно блестели атомарной заточкой.

— Ярр такой… Ярр! — выдала Кавальери.

Сью бросил взгляд в боковое зеркало и увидел девичий силуэт в туфлях на каблуках и белом нижнем белье. И тут же отвел глаза, и проговорил:

— Это даже странно: здесь нет одинаковых городов и поселений, но яррский дух присутствует повсюду! Киберсредневековье какое-то… Рыцарский футуризм!

— Вот-вот-вот, набросай этих терминов Зборовски, он оценит. Ну что, я готова! А ты надень светлую рубашку и причешись! И шнурки завяжи!

Он обернулся, пользуясь остановкой на пешеходном переходе, и восхищенно закатил глаза: легкое светлое платье чуть ниже колен, поясок на талии, босоножки — на Алисе всё это смотрелось бесподобно.

— А что? Тут пока еще лето, могу я себе позволить…

— Можешь, конечно можешь! — Виньярд подумал, что даже вздумай она надеть мешок из-под картошки — всё равно будет смотреться отлично.

Рубашку Виньярд переодел, когда они припарковались у выбранного для ночевки мотеля — недалеко от собора. Несмотря на свою репутацию религиозного центра, Элай не производил впечатление чопорного и аскетичного города. Напротив — народ тут шутил, смеялся, махал друг другу руками. Разные наряды, разные голоса, разные лица… Но когда раздавался колокольный звон — все останавливались, сотворяли знамение, а потом продолжали улыбаться, целоваться, разговаривать. К этому сложно было привыкнуть — колокола били каждый час!

— И как мне тут его найти? — Сью нерешительно остановился перед громадой собора. — Где тут обычно смиряют гордыню-то? К кому тут обратиться?

— А пойдем сначала свечку за багаудов поставим тогда? Я никогда не была в церкви, если честно…

Они поднялись по ступеням к дверям храма. Темные дубовые доски, бронзовая инкрустация в виде растительного орнамента, скульптуры воинов и святых, и яркая, золотая надпись на надвратной арке.

— «Я — СВЕТ, а вы не видите Меня. Я — ПУТЬ, а вы не следуете за Мной. Я — ИСТИНА, а вы не верите Мне. Я — ЖИЗНЬ, а вы не ищете Меня. Я — УЧИТЕЛЬ, а вы не слушаете Меня. Я — ГОСПОДЬ, а вы не повинуетесь Мне. Я — ваш БОГ, а вы не молитесь Мне. Я — ваш лучший ДРУГ, а вы не любите Меня. ЕСЛИ ВЫ НЕСЧАСТНЫ, НЕ ВИНИТЕ МЕНЯ», — прочитала вслух Алиса и вздохнула. — Ну, пошли.

Дверь удивительно тихо отворилась и они оказались в наполненном таинственными ароматами, негромким пением и лучами света пространстве собора.

В простой зеленой мантии, с непокрытой головой на амвон вышел первосвященник Ллевелин Подорожник. Смолк хор, затихли последние отголоски торжественной литании, эхом отражаясь от сводов собора.

— … я зашел в один из этих модных барбершопов, будучи по делам в Сезаме, — без предисловий начал он то ли проповедь, то ли разговор с прихожанами собора. — Моя борода нуждалась в уходе, да и волосы отрасли, и я подумал, что стоит попробовать идти в ногу со временем, ну и заодно поддержать малый бизнес. И зашел. Тамошние цирюльники весьма искусны в деле бритья и стрижки, так мне сказал Эйб Джонатан.

Тут кое-кто из людей не смог сдержать улыбку — бессменный министр юстиции обладал гладкой как яйцо головой. Кажется, и сам Ллевелин прятал в усах и бороде усмешку.

— Молодой человек, который меня стриг, был весьма приветлив, хотя и удивился, увидав меня в своем заведении. Он наверное думал что я не хожу в парикмахерские, и меня стригут специально обученные послушницы? Так или иначе, этот достойный брадобрей, всё-таки завел разговор о Боге и о вере… — Подорожник на секунду задумался, а потом продолжил: — Цирюльник говорил, орудуя ножницами и расческой, что во вселенной слишком много зла и несправедливости. Войны, эпидемии, дети голодают и мучаются, а негодяи чувствуют себя безнаказанными, творят разные ужасы и мерзости! Если существует подобное зло — то как Бог позволил этому происходить? «Как ни крути — его нет», — сказал этот брадобрей, и закончил с моей лысеющей головой и седой бородой. Я расплатился и попрощался, и поблагодарил его и вышел на улицу. И знаете, кого я увидел первым делом? Багауда со Шварцвальда! Его кудрявые рыжие волосы развевались на ветру подобно кроне осеннего дерева, а борода была такой густой и косматой и длинной, что птицы могли бы вить в ней гнезда! И я взял этого багауда, небритого и заросшего, и повел в барбершоп и показал его молодому цирюльнику. И сказал ему: на свете нет цирюльников, как ни крути! А если б они существовали, то на свете все имели бы аккуратные бороды и красивые прически! И знаете, что он мне ответил? Пускай приходят, я их всех постригу!

Ллевелин широко улыбнулся и помахал рукой кому-то в толпе.

— Закери, я очень рад что ты решил нанести ответный визит, это большое счастье видеть тебя в Элае! Надеюсь, тебе тут так же комфортно и удобно, как и мне было в твоем барбершопе в кресле перед зеркалом. Это один из тех чудесных случаев, которые учат нас лучше всяких умных книг. Пока человек не решиться зайти в парикмахерскую — его волосы будут отрастать. Это его выбор! Но кое-кто из нас, как этот достойный багауд… — Ллевелин снова нашел глазами какого-то человека и улыбнулся: — Здавствуй, Эоинн, приятно тебя видеть! Так вот, многие из нас просто не знают дороги… Поэтому не бойтесь подойти и взять за руку, и указать путь к цирюльнику! Не бойтесь, но помните — многим просто нравится носить бороды!