— Пендосам? — хмыкнул Скорцени. — Я знаю, с вашей подачи американцев наши солдаты называют теперь только так. Черт! Излагайте! Я вам верю.

— Смотрите... — Ваня закурил, выпустил колечко дыма и посмотрел на эсэсовца. — Американские разведчики — дилетанты. Во всем дилетанты. Они умеют действовать только с позиции сильного, как привыкли. Как действовали их предки — наскочить на вооруженных луками индейцев с огнестрельным оружием, истребить их, а потом купить у оставшихся в живых за горсть бисера целые континенты. Но мы-то не индейцы! Пора показать кто здесь сильный. Когда меня везли, я считал дорогу. С наибольшей вероятностью... черт, мне нужен план Цюриха! Вот! Их явка — вот в этом районе. На крайний случай, сейчас их шпики следят за нами, проследите за ними и выясните точно, где их чертова база! Кто у них сейчас, после смерти Даллеса резидент? Мак-Мерфи? Отлично! Я сделаю все красиво, но мне нужна силовая поддержка! Тогда они воспримут нас серьезно. Всего-то несколько машин с пулеметами!

Несколько ошарашенный Скорцени согласился с планом, но предупредил, что в случае провала — Ваня остается сам по себе.

Иван согласился — желание макнуть в дерьмо пендосов оказалось сильнее.

День закончился банально, Ваня курил, пил, читал Карла Мая и представлял, как трахнет Варвару.

На следующий день в положенное время он прогуливался по Bahnhofstrasse.

Рядом затормозил тот самый «Форд» сороковой модели. Пендосы даже не удосужились сменить транспорт.

«Безнаказанность рождает ложное чувство значимости, — подумал Ваня. — Хуй его знает, как они умудряются работать. Ну что же, прозрение принесет боль. И чем больнее будет — тем быстрее они придут в чувство...»

— Малыш! — из открытой двери замахал рукой тот самый амбал Билли. — Иди сюда, пора к мамочке!

«Сука, я тебя обоссу, сраный пендос...» — остервенело ругнулся Ваня, но покорно сел в машину.

Привезли его на ту самую явку.

— Сюда, малыш... — Билли с силой толкнул Ивана в комнату. — Тебя уже ждут, сраный крауч. Пора отрабатывать свое жалованье...

— Я вижу, ты спешишь потратить свои тридцать серебряников, — Джонс встретил его неласково. — Но ты их еще не отработал и придется постараться, малыш, чтобы их отработать. Иначе мы тебе надерем задницу в очередной раз.

Ваня приметил, что Билли закрыл комнату на замок. Шагнул вперед и костяшками пальцев вбил переносицу в череп Джонсу, а потом, от души, заехал локтем в кадык амбалу.

Этого оказалось мало. Верзила только захрипел и попытался схватить Ваню. Пришлось добавить еще раз, а в заключение, Иван крутнулся и сломал амбалу колено. А чтобы тот вопил тише, уже прицельным ударом, окончательно раздробил ему кадык.

— Шеф! — затарабанили в дверь. — Нас окружили! Это краучи! Гляньте сами в окно! Их много! Чарли и Фредди у них! Мы не можем дозвониться до наших, линию перерезали...

— Тихо, — властно рыкнул Ваня. — Перестань орать, иначе я отрежу твоему шефу голову и выебу его в шею. Будешь вести себя хорошо — останешься жить.

— Сука... — ахнули за дверью и затихли.

Иван выглянул в окно. Прямо перед окном стоял «Мерседес», на крыше которого красовался МГ, с заправленной лентой. Пулеметчик флегматично попыхивал папироской. Неподалеку от него, лениво пинали двух американцев. Чуть поодаль, из кузова пикапа, в задание целились из Панцершрека.

Джонс зарычал и попытался достать из кобуры под мышкой пистолет.

Ваня шагнул к нему, приобнял за затылок, несколько раз саданул американца лицом об стол, а потом забрал у него Кольт. Полюбовался своей работой, сел напротив и ласково заговорил:

— Ну как малыш? Ты не охренел от собственной значимости? Вижу, что охренел. Вы все охренели. Но я все равно буду вести с вами дела. Не с тобой, заметь, а с вами. Ты слышишь меня? Помычи, чтобы я понял. О! Красавчик!

— Кто ты? — прохрипел Джонс. — Кто ты, мать твою!

— Неважно, — Ваня взлохматил ему волосы на затылке. — Важно то, что я тебя скажу... — на стол с сочным шлепком легла пачка в банковской упаковке новеньких британских фунтов. — Вот этого, мы можем напечатать сколько угодно. Мало того, сраные миллионы баксов и сраной британской валюты только ждут, чтобы их пустили в ход. Они ничем не отличаются от ваших сраных денег. Сука, вы утоните в фальшивках. Может тебе уже платят в ничего не стоящей бумаге? Так вот, мы готовы поделиться знанием, что, где и почему. Но говорить я буду не с тобой, сраный дрочила. А с вашим новым резидентом. Понял? Завтра, в восемь вечера, в ресторане «Odeon», за столиком под фотографией дядюшки Ленина. Понял, дрочила? Только он и я! А если попробуете выкинуть коленце — сдохните все. Связь будем держать через газеты. Если согласны на встречу, дадите завтра с утра объявление в Цюрих Цайтунг — «продается славянских шкаф». Мычи, скот! Молодец! Запомнил? А теперь скомандуй, чтобы меня выпустили. Ну!

Взял его за шиворот, подтащил к двери, дождался команды, а потом, глянул на слабо корчившегося на полу пускавшего слюни Билли, злорадно хмыкнул, расстегнул ширинку и неспешно обоссал амбала.

Спокойно вышел из комнаты и пошел на выход.

Возле двери на улицу остановился около двух американцев с Томпсонами.

— Как там тебя?

— Адам, сэр... — явно нервничая, ответил крепкий, кривоногий парень.

— Не мочись в штаны, Адам, сегодня никто не умрет, — Ваня снисходительно потрепал его по щеке. — Ну я пошел? Удачи...

Честно говоря, Иван даже приблизительно не был уверен, что задумка сыграет. Но она сыграла — наутро в газете появилось объявление.

— Черт... — Скорцени ошарашенно мотнул головой. — Вы, Алекс, изобрели новый стиль в разведке.

— Все новое всегда случается в первый раз, — флегматично ответил Ваня. — Но, если бы вы знали, как... короче, я чуть сам не нагадил в штаны с перепуга.

— Дьявол! — оберштурмбанфюрер всплеснул руками. — Знаете, Алекс, нам давно пора перейти на менее формальное общение. Ты говоришь, обоссал пендоса?

— Угу... — хмыкнул Ваня, разливая коньяк. — А что тут такого, Отто? Как говорят русские, зубов бояться — в рот не давать. Они такие же люди как все остальные.

— Русские?

— Ага, — буднично ответил Ваня. — Помнится, пришлось мне расстреливать одного. Свирепый был, свинособака. И по-немецки болтал. Он и рассказал. Можешь меня презирать, но я их уважаю! Мы похожи, тысяча дьяволов, мы похожи! А пендосы и прочие лягушатники — второй сорт! Но, увы, не я определяю политику Рейха.

— Я об этом, порой, тоже жалею. И что с этим русским?

— Расстреляли, конечно. А что?

— Собственно... — Скорцени пожал плечами. — Собственно, ничего. Все новое случается всегда в первый раз. Ты, наверное, хорошо играешь в покер?

— Ни разу не играл. К слову... — Ваня заговорщицки подмигнул эсэсовцу, — может отпразднуем в борделе? Рекомендую, там есть одна девочка, сплошной шарм! И любит погорячее. Рыжая, как огонь, страсти в ней, полный вагон и еще маленькая тележка! Но слегка полновата. Но когда солдат Рейха пугали трудности? Ну, решайся, Отто!

— Почему бы и нет?

Вечер закончился в борделе. Ваня просто нажрался вусмерть и проспал вхолостую остаток ночи рядом с симпатичной, худенькой румынкой, но Отто заказал именно ту, «рыжую, не менее сто килограмм весом».

Что и как там у них случилось со Скорцени, неизвестно, но оберштурмбанфюрер имел по утру несколько задумчивый вид.

Встреча с американским резидентом прошла благополучно, пендосы нагнали кучу агентов, немцы тоже не отстали, их и американцев, вместе с вооружением, хватило бы на роту полного состава.

Американцы запросили время на подумать, Ваня милостиво согласился, на этом все закончилось.

Швейцарский полицейский проводил задумчивым взглядом разъезжавшиеся машины.

А через день, Скорцени и Иван отбыли в Германию. Оберштурмбанфюрер выполнил свое обещание и отпустил Иван в отпуск на четыре дня.

— В Кельн? — Лемке растерялся. — Мы правда едем в Кельн?

— Правда, — Ваня улыбнулся, поправляя форму перед зеркалом.