Отправлял он в шестой отдел своего секретаря — тот очень скоро вернулся и бесстрастно доложил: никто ничего предоставлять унтерштурмфюреру Краузе не собирается. Если тому надо, пусть составит положенным образом запрос и будет ждать пока его выполнят, но сначала придется озаботиться целым букетом допуском и вообще, секретная информация такого уровня здание РСХА не покинет — то бишь, надо — приезжай и изучай документы в специально отведенном месте. Но опять же, сначала допуски и все такое.

Ваня прекрасно знал, что такое режим секретности, в разведшколе даже свои учебные тетради приходилось получать и сдавать в секретный отдел под роспись, но в данном случае в отказе усмотрел банальный саботаж. И желание главы отдела Вальера Шелленберга знать намерения непонятно откуда взявшегося лейтенантика и его хозяина.

«Ах ты сука фашистская!» — подумал Ваня и настучал через Скорцени Гиммлеру, со всей своей пролетарской ненавистью.

Неизвестно как рейхсфюрер отреагировал, но ситуация очень быстро изменилась. Вернее, она нихрена не изменилась, просто Ивану моментально оформили допуски и выделили для содействия специального сотрудника РСХА. А в остальном — все так и осталось. Надо — приезжай и работай.

А вот сотрудником оказался...

Все правильно, штандартенфюрер Отто фон Штирлиц.

Ваня сначала подохренел: лейтенантику выдали целого полковника в помощь, но потом догадался: таким образом Шелленберг хочет держать под контролем намерения своего прямого начальника Гиммлера. Ведь Иван не более чем инструмент в руках рейхсфюрера. А Штирлиц матерый волк, сможет быстро войти в доверие к унтерштурмфюреру Краузе.

Иван поделился опасениями со Скорцени, но тот просто отмахнулся: не забивай голову дурным и работай. И вообще, инициаторы его возвышения как-то легкомысленно отнеслись к делу: почти потеряли Ваню из виду. Из чего Иван сделал резонный вывод — работа по устранению американцев придумана только для отвода глаз, а реально заниматься он будет совершенно другим.

Иван поразмыслил и последовал совету Скорцени — не стал забивать голову дурным, а пока, принялся собирать по крупицам важную информацию.

Фон Штирлиц оказался умным и приятным дядькой и очень быстро нашел общий язык с Иваном. Организовал ему кабинет, никаких попыток выведать секреты не предпринимал, вдобавок, действительно, серьезно помогал.

Впрочем, Ваня сильно не обольщался и держался настороже.

«Охо-хо... — тяжело вздохнул Ваня. — Как же задолбали эти бумажки.»

Только взялся за очередную папку, как едва слышно скрипнула дверь.

Ваня по намертво вбитой привычке вскочил из-за стола.

Штирлиц недовольно поморщился:

— Полноте вам, унтерштурмфюрер. Одно дело делаем. Пора бы вам изжить ваши армейские привычки. Нет?

— Так точно... — Ваня с тоской покосился на огромную пачку папок, которую принес штандартенфюрер.

Штирлиц улыбнулся:

— Девяносто процентов деятельности разведчика занимает бумажная работа. Привыкайте, Александр. Вы не будете против, если я вас наедине буду называть по имени? В свою очередь, я тоже разрешаю обращаться ко мне неформально в схожих условиях.

Ваня вздохнул и согласился. Штирлиц напоминал ему большого паука, с добродушной улыбочкой пеленавшего паутиной своих жертв.

По лицу вижу, вы устали? Понимаю. Рекомендую перед сном немного хорошего коньяка, — штандартенфюрер ловко рассортировал папки на столе. — Он расширяет сосуды и способствует мозговой деятельности. Вот здесь Франция, здесь донесения из Бельгии и Голландии. Насколько мне известно, Эйзенхауэр и высший генералитет сейчас избегают линии фронта и обосновались глубоко в тылу. Вы и сами это уже знаете. Нет? Ах да... — он еще раз улыбнулся. — Сегодня выдают паек, я намекнул, чтобы вам выдали пару бутылок Мартеля, это, конечно, не бог весть что, но все же лучше, чем та бурда, которую стараются всем впихнуть. Пошлите своего секретаря ближе к шестнадцати ноль-ноль, чтобы забрал. Ну я пошел...

Ваня кивнул и углубился в работу.

А через пару часов, когда окончательно разболелась голова, совершенно случайно нашел в одной из папок докладную записку, из которой следовало, что в Берне вольготно обосновалась нелегальная американская резидентура во главе с Аланом Даллесом. С подробным перечислением ее участников и характеристиками на них. Мало того, особый акцент делался на то, что в свое время отмечены контакты этой резидентуры с заговорщиками против Гитлера.

Иван слегка озадачился тем фактом, каким образом докладная записка затесалась в донесения из Франции, а потом обратил внимание, что она не визирована о просмотре, как остальные документы. Сначала он отнес это к банальному разгильдяйству: несмотря на хваленый немецкий «орднунг», в документообороте РСХА творился жуткий бардак, но немного поразмыслив, решил, что бумажка попала к нему явно неспроста.

«Бардак? Вполне возможно... — думал он. — Но почему-то кажется, что записку мне подсунули специально. Думай унтерштурмфюрер Краузе, думай... Ага! Все же просто! До высшего генералитета союзников сейчас не достать, после шухера в Арденах он сидят как крысы в норах далеко в тылу и под надежной охраной. А работать то надо? А тут вот она — живая цель! Чувствуют себя вольготно в нейтральной стране, нападения не ожидают, то есть взять их будет очень просто. Опять же — руководитель целой резидентуры — чем не кандидат на умерщвление. Хотя...»

Ваня открыл портсигар и достал сигарету.

«Тут есть нестыковки. И немало. Если я не ошибаюсь, судя по фильму, сейчас Гиммлер вовсю нащупывает возможность сепаратных переговоров с союзниками. Как раз через чертового Алана Даллеса. А я инструмент в руках рейхсфюрера и обязательно запрошу санкции на операцию у него. А он, естественно, хрен разрешит и еще даст мне по башке, дабы далее неповадно было. Те, кто подсунул справку, должны это понимать. Но... твою же немецкую мамашу! Я же могу обратиться прямо к фюреру! А этот старый наркоман, особенно после упоминания заговорщиков на него, визирует акцию не раздумывая. И плевать ему на швейцарский нейтралитет. Етить...»

Восхищенный своей догадливостью, Ваня налил себе воды, выхлестал стакан залпом и продолжил думать.

«Все ясно — подсунули как приманку. Но кто? Штирлиц по указанию Шелленберга, который хочет нагадить шефу или... штандартенфюрер по собственному почину? Если все-таки Штирлиц — он однозначно советский агент. Как раз в интересах Советского Союза наказать пендосов за левые переговоры чужими руками.

Элегантно, черт побери! В случае огласки, со Штирлица и Шелленберга взятки гладки — мало ли что затесалось в документы, а остальное — этот борзый недоумок Краузе сделал сам...»

Выводы несколько ошарашили Ваню, он никак не мог сообразить, как этим воспользоваться.

Так и не придумав ничего до конца рабочего дня, он сдал документы и спустился в гараж к своему «Опелю», а там снова встретил штандартенфюрера Штирлица.

— Выглядите неважно. Голова болит? — штандартенфюрер сочувственно кивнул. — А еще вы забыли послать своего секретаря за пайком, но я сам его отправил.

Лемке вытянулся и кивнул, мол, все в багажнике уже.

— Благодарю вас, штандартенфюрер, — Ваня кисло улыбнулся. — Прошу простить, голова просто раскалывается.

— Что-то вы совсем скисли... — штандартенфюрер состроил сочувственную физиономию. — Знаете, что, поступим так. Лемке!

Секретарь изобразил повышенное внимание. Он отличался удивительно немногословностью и за время службы у Ивана проронил едва ли пару десятков слов.

— Отгоните машину унтерштурмфюрера обратно в гостиницу и выложите паек. А я чуть позже привезу вашего шефа домой сам... — Штирлиц склонился к Ване и заговорщицки шепнул. — Я покажу вам отличное место, где можно хорошо поесть и развеяться. Вам не помешает пару рюмок доппелькорна под айсбан[252]. А этом кабачке его готовят просто замечательно.

Иван не стал противиться, он сразу понял, что Штирлиц зазывает его не спроста.