Диверс из «Бранденбурга» каким-то чудом остался невредимым, но не весь. Морда, по его словам, стала похожа на ослиную жопу, но глаз спасли.

— Что, какой волос? — забеспокоился сапер и начал остервенело оплевываться. — Не может быть!

— Да он просто отлизал фрау Адлер! — заржал Вилли. — Старшей медсестре!

— Га-гага! — палата взорвалась хохотом. — Точно! Признайся, сраный лизун!

Даже Адольф, похожий на мумию из-за бинтов задергался и захрипел.

Ваня тоже хохотнул. По какому-то счастливому случаю, он остался целым и невредимым, вообще, целым — без царапины. Но, врачи, все равно запроторили его в госпиталь с диагнозом нервное истощение.

Макс сильно смутился.

— Да нет, парни, вы все фрау Адлер видели, это же мужик в юбке, у нее даже грудь волосатая...

— Откуда ты знаешь? Гага-гагаааа...

— Ну... я просто... ну вас к черту, парни...

— Разливай! — отмахнул рукой Иван.

— Сейчас, сейчас... — захлопотал сапер. — Давайте кружки!

Доппелькорн с приятным журчанием пролился в кружки. Адольфу вставили воронку в трубку в рот.

— За командира! — Шмеллинг отмахнул рукой. — Это он вытащил наши задницы!

— Да!

— Он!

— Самый свирепый псих из всех психов!

— За командира!

Ваня хотел возразить, но смолчал. Черт побери, это было приятно. Даже несмотря на то, что он совершенно точно сознавал — вокруг него враги.

Сивуха обожгла пищевод, Ваня сипло втянул в себя воздух и скомандовал:

— Еще!

Но тут дверь распахнулась и в палату вступила монументальная дама — огромная, коренастая, с усиками на верней губе, похожая щекастой, красной мордой, на строевого фельдфебеля в юбке.

— Нарушаете режим, мои мальчики? — фрау Адлер улыбнулась и плотоядно подмигнула Шмеллингу. — Сейчас к вам придут цыпочки из Союза немецких девушек! Они хотят засвидетельствовать свое почтение героям! Вести себя прилично! Если кто позволит себе лишнего, будет иметь дело со мной! Живо прячьте бухло.

Сапер вздрогнул.

Старшая медсестра ухмыльнулась, глядя на него и объявила:

— Прошу, фройляйн Беккер и ее питомицы!

В палату стали входить одна за одной девочки. Совсем юные, на мордашках восторженный испуг, балетный шаг, выправка, словно метр проглотили, одинаковые косички и бантики.

Следом за ними вошла высокая, худощавая молодая женщина. Тщательно уложенная прическа, идеально подогнанная форма, точеная фигура спортсменки, строевая выправка и очень красивое, но холодное лицо — она словно сошла с агитационного плаката об арийской расе.

— Внимание, фройляйн...

Девочки мгновенно выстроились, чувствовалось, что фройляйн Беккер поддерживает среди своих питомиц суровую дисциплину.

Ваня не поверил своим глазам, а когда поверил, едва не свихнулся. Потому что...

Да потому что, представительница «Союза немецких девушек» была...

Варвара!!!

— Мы хотим поприветствовать героев... — Варвара поймала взглядом Ивана и осеклась. — Мы... — она побледнела и после паузы шепнула. — Поприветствуйте же наших героев девочки...

Питомицы с радостным писком разбежались по палате, а Варвара так и осталась стоять, не отрывая глаз с Ивана.

Иван сам не сводил с нее взгляда, едва сдерживаясь, чтобы не сорваться с кровати. Кровь пульсировала в висках, сердце грозило вырваться из груди, а в голове лихорадочно билась чехарда мыслей.

«Но как? Как она оказалась в Кельне? Союз немецких девушек? Какого черта, ничего подобного в легенде не было. Но это все-таки она! Черт, черт...»

Фрау Адлер скромно стояла в уголке и тоже пялилась на Ивана.

Ваня проследил за ее взглядом и обнаружил, что она пялится на вздыбившееся одеяло — оказывается, у Ивана встал член.

Варвара ревниво покосилась на старшую медсестру, деревянным шагом быстро подошла к Ивану, отогнала взглядом от него девочек и села рядышком на табуретку. Положила Ивану руку на грудь и тихо начала рассказывать.

— Я Эльза Беккер. Все эти девочки сироты, наш приют находился в Гамбурге, а после бомбардировок нас эвакуировали в Кельн. Здесь хорошо, нам выделили большое здание рядом с церковью Успения Пресвятой девы Марии. Руководство города заботится. Вот только связаться ни с родными не могу. Пыталась много раз, но никто не отвечает...

Ваня тут же расшифровал: что и у Варвары нет ни с кем связи.

— Вы же навестите нас? — Варя сжала Ивану руку.

— Конечно, конечно, — пробормотал Ваня. — Обязательно навещу! Только появится время...

Из уголка глаза Варвары на скулу скатилась слеза.

В палату заглянула еще одна медсестра и позвала фрау Адлер. Та вышла, но уже через несколько секунд вернулась и категорично заявила:

— Фройляйн Беккер, простите, но вам уже пора. У раненых начинаются процедуры.

У Вани словно кусочек сердца вырвали. Появилось настоятельное желание придушить клятую фрау Адлер.

Варвара с девочками ушла, на секунду задержавшись у двери и еще раз посмотрев на Ваню. А вместо нее появился какой-то неизвестный, щеголеватый оберштурмфюрер с двумя дюжими детинами в форме СС.

— Вести себя спокойно! Ничего не просить! Отвечать согласно уставу! Не вставать, руки держать поверх одеяла! — властно распорядился офицер, а детины споро обыскали палату. Заглянули даже под матрасы, под подушки и не погнушались проверить ночные горшки. Колбасу и выпивку нашли, но трогать не стали.

Иван понял, что «героев» решил навестить кто-то из высших военных чинов третьего Рейха, но никак не ожидал, что появится сам...

Рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер!

В палату вошел невысокий, невзрачный мужичок с большой головой. Выглядел он невнятно: мягкие черты лица, залысины, щуплое телосложение, даже шикарный мундир не придавал ему эффектности.

Ваня прекрасно понимал, что это за ублюдок, а тот факт, что Варвару выгнали из-за него, всплеснул в Иване дикую злость.

— Лежите, лежите... — Гиммлер вяло улыбнулся и толкнул поздравительную речь, тоже вялую и бесцветную.

После чего быстро наградил группу крестами «За военные заслуги» с мечами второй степени, а Ивану вручил точно такой же, но уже первой степени. А еще, сам надел на палец Ване серебряный перстень «Мертвая голова»[248].

Ивана передернуло от отвращения — руки у рейхсфюрера были липкими и холодными. Глаз зацепился за стальную ложку, лежавшую на стоящей рядом тумбочке, тело напряглось.

«Ну... — подстегнул себя Иван. — Давай, слюнтяй! Ручкой ложки в сонную артерию, никто не успеет помешать, затем броском к охранникам, если повезет, вырву пистолет и продам подороже свою жизнь. Ну! Все равно до конца не умрешь! Давай, слабак. Эта тварь отправила на тот свет миллионы людей, давай, вырви ему глотку...»

Но при этом, уже сам знал, что не сможет. Страха не было, просто тело отказалось повиноваться.

Гиммлер задержался рядом с Иваном дольше чем у кроватей других диверсантов. Заглянул ему в глаза, и убежденно сказал:

— Мне о вас много говорили. Вас ждет блестящая карьера. Я умею ценить умных и талантливых людей. Думаю, мы с вами очень скоро увидимся.

И убрался. Один из охранников оставил картонную коробку, в которой лежало пять бутылок французского коньяка, колбаса и консервы.

Но попробовать коньяк Иван не успел, его дернули в кабинет главного врача, в котором он обнаружил Скорцени.

— Поздравляю! — оберштурмбанфюрер крепко пожал Ивану руку. — Как себя чувствуете? Кстати, поздравляю еще раз, вчера подписали приказ о присвоении вам звания унтерштурмфюрера.

Иван сразу заподозрил подвох и хотел соврать, что чувствует себя плохо, но Скорцени его опередил.

— Вижу, что неплохо. Итак, собирайтесь, через час у нас самолет в Берлин. Ваши личные вещи у меня с собой. Об остальном уже в самолете.

Иван выматерил мысленно самого Скорцени и всю Имперскую канцелярию вместе с Гитлером. Он уже сегодня вечером собирался свалить в самоволку из госпиталя к Варваре. С действительностью его примирило только то, что жена жива.