– В атаку!!! В атаку… – снова заблажили командиры.

Штрафники с матами полезли из рва.

Грянул остервенелый рев:

– Урра-а-а!!!

Как Иван проскочил оставшееся расстояние он не понял, а пришел в себя уже когда зачем-то перепрыгивал траншею. При этом с ужасом понимая, что внутри нее сидит немец и с перекосившейся мордой, целится в него из винтовки, ведя ее за Ваней, распластавшимся в прыжке, словно за уткой на охоте.

Ничего предпринять Иван не успел, тело снова сделало все за него.

Приземлившись, Ваня оттолкнулся ногой в противоположную сторону и боком рухнул на немца, в полете двинув его локтем.

Сбил его с ног, несколько раз саданул прикладом, вскочил и, по наитию наставил ППД на изгиб траншеи.

Пистолет-пулемет рыкнул короткой очередью, выскочивший из-за угла немецкий солдат всплеснул руками и звеня амуницией рухнул.

Со всех сторон доносился яростный рев рукопашной схватки. Неожиданно в него вплелся приближающийся тоненький, жалобный визг. А через мгновение, из-за того же угла вылетел еще один немец, совсем молоденький, жалобно кривящий рот в пронзительном вопле.

Увидев Ваню, солдатик резко остановился и закрыл лицо руками.

Палец даванул на спусковой крючок, но ППД неожиданно отозвался только сухим щелчком бойка.

Передернуть затвор Иван не успел, потому что следом за немцем выскочил Мамед, почему-то без винтовки, но с подаренным Ваней кинжалом в руке.

– А-а-аргх!!! Иды сюда, шайтан… – свирепо рыча, Аллахвердиев сбил немца плечом на землю, задрал ему башку и одним движением перерезал горло. Спихнул в сторону слабо подергивающие руками тело, вскочил, ринулся уже на Ивана, но вовремя остановился и радостно ощерился.

– Ванька, брат!!! Рэзать!!! А-аргх, рэзать всэх!

И было побежал дальше, но Ваня поймал его за ремень портупеи.

– Куда, дурак? Жди, вместе пойдем. И винтовку найди…

Мамед сник, быстро закивал и поднял с земли немецкий карабин.

Ваня рывком затвора выбросил патрон, вскинул ППД и пошел мелкими шажками вперед по траншее.

Почти сразу начался выжженный огнеметами участок, здесь даже земля спеклась в блестящую корку. Несколько обугленных немцев застыли в жутковатых позах, черная короста на их телах полопалась, из трещин сочилась розоватая сукровица, а воздухе стоял сладковатый смрад жаренного мяса и какой-то химии.

Скрипя сапогами по саже Ваня проскочил обугленный участок без особых впечатлений, за время своих попыток выжить он насмотрелся такого, что сердце напрочь очерствело.

– Бу-бу-бубу… – сквозь затихающие звуки рукопашки и баханье мин вдруг донеслось странный бубнеж.

– Аррр, резать! – Мамед снова дернулся вперед, но Ваня придержал его, сделал несколько шагов вперед и быстро выглянул из-за угла.

Машинально вскинул автомат, но сразу ослабил палец на спусковом крючке.

– Бубу-бу… – стоявший возле станкового пулемета немецкий солдат радостно гыгыкнул и снова припал к прикладу, поводя стволом и изображая стрельбу губами, словно ребенок из игрушечного оружия.

Дно траншеи по щиколотку заваливали стрелянные гильзы, но в самом пулемете уже патронных лент не было.

– Бу-бу-бу…

– Бля… – Ваня снова не нашел подходящих слов.

– Рэзать? – озадачился Мамед.

Ответить Ваня не успел, за пулеметчиком вдруг появился немецкий обер-лейтенант в лихо сбитой на затылок фуражке и дал от пояса длинную очередь.

Ваня успел юркнуть за угол, не глядя выставил ППД и даванул спусковой крючок.

Но на втором патроне пистолет-пулемет снова заклинило.

– Сука… – Иван отбросил его в сторону, выхватил гранату, выдрал чеку и швырнул ее за угол.

Глухо бабахнуло, взвизгнули осколки, над траншеей поднялся клубок сизого дыма.

Ваня мельком выглянул и увидел на дне изорванные тела пулеметчика и офицера.

Шагнул к ним и сразу наткнулся на Мыколу и Петруху, выскочивших ему навстречу с противоположной стороны.

Радость от встречи выразилась с обеих сторон в универсальном:

– Бля!!!

Обниматься не стали, просто ткнулись касками.

– Там вже всэ… – ткнул пальцем за спину комод и сразу полез потрошить немецкие ранцы. – Стережить мэне…

Мамед и Петруха разошлись по сторонам, Ваня просто присел, оперевшись спиной и попытался разобраться, почему ППД начал давать осечки.

Звуки боя в траншее полностью стихли, зато начался свирепый минометный обстрел.

– Ждем, вперед не лезем! – по траншее пробежался взводный. – Все, мы свое дело сделали. Приготовится отражать немецкую контратаку!

Увидев свое «антиснайперское» отделение в полном составе Рощин неожиданно по-доброму улыбнулся, кивнул им и побежал дальше. Правда погрозил кулаком комоду.

Оба прорвавшихся легких танка немцы все-таки сожгли, но через ров перебрались сразу две тридцатьчетверки и один «Ворошилов», правда дальше они не пошли, а неспешно маневрировали за немецкими позициями, изредка постреливая из пушек.

Ваня переустановил пулемет в обратную сторону и заправил в него ленту. Немцы действительно полезли в контратаку, но танки справились без штрафников, хватило пару выстрелов огнесмесью.

А потом из тыла донесся мощный приближающийся рев:

– Ура-а-а-а!

Комод ткнул пальцем в приближающиеся густые цепи и зло заметил:

– Второй эшелон пошел…

Ваня тоже глянул, но не ответил, потому что наконец разобрался в причинах осечек. Приемник магазина покорежило, а сам диск намертво застрял в автомате. Вспомнить, когда в ППД попал осколок Иван не смог, огорченно ругнулся про себя, отложил автомат в сторону и подтянул к себе новенький МП обер-лейтенанта. А потом принялся стаскивать с него портупею с магазинами.

Грохот стоял жуткий, стреляла и наша и немецкая артиллерия, но никто не обращал на него внимания.

– Есть!.. – комод скрутил крышку с фляги и сладострастно втянул в себя воздух из горлышка. – Уффф, конина!!! Ну шо…

Правда выпить не успели, потому что вторая волна перехлестнулась через захваченными штрафниками траншеи и при поддержке танков пошла дальше.

Ваня заметил, с какой завистью и одновременно с сочувствием смотрят на штрафников бегущие солдаты, но почти сразу забыл о них. Сил не осталось даже на эмоции. А еще он втайне опасался, что вот-вот снова погонят в бой штрафную роту.

Но не погнали.

А потом, после подсчета потерь, стало ясно что роты как таковой уже нет. От нее осталось всего чуть больше сорока процентов личного состава.

А еще, через час, над бруствером вдруг вылезла башка красноармейца Хливкого.

– О, вы здесь? – преувеличенно радостно зачастил он. – А меня вот… контузило, едва дополз…

Ваня сразу понял, что никакой контузии не было, а Хливкий просто где-то отлежался до конца атаки. Мозги рванула свирепая злость, но ничего сделать он не успел, потому что рядом снова появился Рощин.

И тоже понял, что случилось.

Чумазое лицо Хливкого сильно побелело, синие губы скривились в хныканье:

– Товарищ ста… старший лейтенант, м-меня контузило… – жалобно заблеял он. – П-правда…

Рощин молча вырвал у него из рук винтовку, ухватил за воротник и потащил за собой по траншее.

Хливкий слабо сучил ногами, хныкал, но не вырывался.

– Пиздец ему, – спокойно прокомментировал комод. – К стенке поставят. И поделом. Склизкий был гадина. Ну что? – он снова тряхнул фляжкой. – Самое время причаститься?

– Совсем плохой селовек, такой сить не долсен, – глубокомысленно подтвердил Петруха и выразительно посмотрел на флягу, нетерпеливо почмокивая губами. – Сево сдесь? Давай…

Ваня выпить тоже не отказался, но Хливкого постарался выбросить из головы. Каким-то странным образом он понимал его, но это понимание было очень противно, словно он прикасался к свежему дерьму.

Бой сместился вперед, в траншею притащили бачки с обедом и, даже термос с «наркомовскими». А потом появились санинструкторы и врачи, в том числе – военфельдшеры Курицына и Хусаинова. А уже ими командовала…

Военврач второго ранга Елистратова.