— Отлично, вижу, что с головой у тебя полный порядок, — довольно ощерился немец. — И запомни — дернешься — сразу умрешь. А сейчас, примерь эту обновку…

На голову Ивана надели мешок, а потом потащили в хорошем темпе, заботливо придерживая за руки.

Тащили долго, около часа, без остановок. Иван не сопротивлялся и даже не помышлял о побеге. Он полностью ушел в себя, с трудом воспринимая окружающую действительность.

Наконец, забег закончился.

— Адди, ты опять нажрался чеснока, свинья? — хохотнул один из сопровождающих. — Смотри кого мы тебя привели. Давай, прокатимся в Ольховку. Приказ гауптмана Шахта.

— У меня уже есть пассажиры, Карл, да получше… — гнусавым тенором ответили ему. — Смотри какие красавицы…

— Ванечка!!! — тихо ахнула военфельдшер Курицына.

— Ты смотри, узнала, наверное, жених, — глумливо протянул шофер. — А может устроим право первой ночи? Ты как, Хоффман? А ты, Вилли? Только моя вон та, постарше. Люблю постарше…

— Закрой рот, Адди, — резко оборвал его сопровождающий Ивана. — Заводи свою карету. Живо! Надо добраться в Ольховку засветло, тут все еще полно недобитых русских. А если твой развалюха снова заглохнет, как в прошлый раз, я тебя сам застрелю. Понял? За дело!

Ваню забросили в кузов, чихнул и ровно заурчал двигатель. Во время погрузки с головы Ивана слетел мешок, надевать обратно его не стали, но Ваня так и сидел с опущенной головой, потому что ему было стыдно смотреть в глаза женщинам.

Машина закачалась по ухабам, вдоль дороги замелькали деревья. Один из сопровождающих сидел в кабине вместе с шофером, остальные в кузове, по бокам Ивана. Варвара Сергеевна, Динара и Маша — у правого борта, им даже не связали руки.

— Как тебя зовут, парень? — вдруг поинтересовался один из сопровождающих, длинный и худой брюнет, с резко очерченными скулами и подбородком. — Меня Ганс, а тебя?

— Иван… — после которокой паузы ответил Ваня.

— Тоже Ганс, значит, — почему-то обрадовался немец. — Мы, в некотором смысле твои должники с Ральфом и Вилли. Да, Ральфи?

— Угу, — хмыкнул коренастый коротышка справа. — Наши по этим чертовым болотам топают, а нас везут, и мы будем ночевать в тепле и безопасности. Дай ему сигарету Ганс, не жмись.

— О чем вы там болтаете с пленным, засранцы? — из кабины раздался голос третьего немца.

— Да ничего такого, спросили, как его зовут и все, — заторопился Ганс. — Все, уже молчим, молчим.

Он с виноватой гримасой пожал плечами, выудил из мятой пачки сигарету и сунул ее Ивану в зубы. А потом, прикрывая ладонью зажигалку, дал ему прикурить.

Иван торопливо затянулся, поднял голову и посмотрел на серое небо.

«Может признаться этим, как их там, абверовцам, что я из будущего? — мелькнула у него вялая мысль. — Все сразу закончится, пылинки будут сдувать. В Берлин отвезут. Может Гитлера увижу. Расскажу ему чем война закончилась. Может… может… — он про себя хмыкнул и горько выругался. — Ну ты и сука, Ваня, редкостный выблядок, мразь, конченная…»

Желание рассказывать о себе абверовцам сразу куда-то исчезло. Вместо него появилась твердая решимость перед смертью забрать с собой хотя бы одного фрица.

Он попробовал путы на запястьях, но даже не смог пошевелить запястьями — связали его профессионально.

Тогда Иван стал прикидывать, как половчее боднуть охранника, но машина уже въехала в село.

А еще через несколько минут остановилась возле большого длинного одноэтажного кирпичного дома, во дворе которого стоял камуфлированный легковой Кюбельваген* и Опель-Блитц с будкой, над которой торчала высокая радиоантенна. Дом Ваня опознал, как школу, на нем еше осталась вывеска.

— Приехали, — радостно сообщил Ганс. — Посидите пока, а я доложусь.

Немец выпрыгнул и подошел к постовым возле крыльца.

Через пару минут он вернулся уже с ними и скомандовал.

— Разгружайтесь.

Женщин и Ивана вытолкали из кузова, после чего отвели в пристроенный к школе сарай, но Ваню на пороге развернули и повели в школу.

В небольшой комнате, на двери которой еще сохранилась табличка: «Директор» за столом сидел и курил немецкий офицер в звании капитана. Худощавый, в застегнутом на все пуговицы кителе и чисто выбритый. Красивый, холеный, но какой-то серый и безликий. Возможно из-за бесцветных глаз.

Иван перешагнул порог, гауптман помедлил, потом показал глазами на табурет перед своим столом, а потом на чистом русском языке, приветливо предложил Ивану.

— Присаживайтесь.

Ваня даже невольно вздрогнул, так как не ожидал, что с ним будут разговаривать на русском, да еще на таком идеальном.

— Присаживайтесь, присаживайтесь… — повторно предложил немец. — В ногах правды нет.

Ваня медленно сел. Солдаты заняли места возле двери.

— Если пообещаете, что не будете устраивать глупости, я прикажу вам развязать руки, — продолжил офицер. — Небось, затекли уже?

Иван машинально кивнул.

— Хорошо, вас скоро развяжут, — пообещал немец. — Для начала разговора, я представлюсь. Я капитан Иоганн Хенке, какую организацию я представляю вы узнаете, немного позже. Теперь ваша очередь.

— Красноармеец Куприн Иван Иванович, — тихо ответил Ваня.

— Насколько я понял, вы говорите на немецком языке? — гауптман перешел на немецкий.

— Говорю, — подтвердил Ваня. — Хотя вы говорите по-русски лучше, чем я по-немецки.

Он решил вести себя хорошо, до того самого времени, пока ему развяжут руки, а потом попытаться отобрать у одного из солдат карабин. Ну а дальше забрать с собой на тот свет сколько получится немцев. Умереть он по-прежнему не боялся. Но спешить тоже не хотел, потому что где-то в глубине души теплилась надежда сбежать и освободить женщин. Совершенно призрачная надежда, Иван прекрасно понимал, что никаких шансов нет и не может быть, но все-таки решил хотя бы попробовать.

— Не прибедняйтесь, Иван Иванович, — вежливо отрезал офицер. — Итак, Иван Иванович, нам предстоит долгий и серьезный разговор и только от вас зависит, в каком стиле мы будем общаться. Для того, чтобы помочь сделать выбор, я вкратце обрисую ваши перспективы. А они, как бы странно это не звучало, в случае если мы найдем общий язык — очень и очень неплохие. Не спешите, у вас есть время подумать.

Ваня помедлил, изображая раздумья, а потом выдавил из себя:

— А можно поподробней о перспективах.

Немец улыбнулся:

— Мне нравятся деловые люди. Но забегать вперед не стоит. Лучшая перспектива для вас сейчас, Иван Иванович — это жизнь. Ее я вам гарантирую. Как говорят у вас: а дальше посмотрим. Для начала попробуйте убедить меня в своем желании жить. Итак, с какой целью вы были заброшены в тыл?

— Ликвидировать командный состав второй ударной армии, — соврал Ваня. — В целях предотвращения сдачи в плен. В группе было восемь человек, после ликвидации Власова мы разделились на четыре пары. Я с напарником встретили женщин и решили попытаться вывести их к своим…

Ничего придумывать не пришлось, Ваня озвучил то, что, вероятней всего, хотели от него немцы. Расскажи он свою настоящую историю, ему бы не поверили.

— Отличный задел на будущее, Иван Иванович, — гауптман довольно кивнул. — А теперь обо всем подробней. Начнем с вашей биографии…

Иван чертыхнулся про себя, но ответить не успел, потому что зазвонил телефон. Капитан коротко переговорил с каким-то полковником, досадливо поморщился и сообщил Ване.

— К сожалению, Иван Иванович, нам сегодня не удастся побеседовать. Но мы обязательно встретимся завтра. Я прикажу вас развязать ии покормить. Мой искренний совет: продолжайте в том же духе. Вы слишком молоды, чтобы губить свою жизнь.

Ваня кивнул и тихо попросил:

— Хорошо, я не собираюсь играть в героя. Но с моей стороны тоже есть условия. Первое — покормите и женщин, которых привезли со мной. Поверьте, вы не пожалеете.

Немец улыбнулся, кивнул, после чего немец приказал солдатам вывести Ивана из кабинета.

Ваню отвели в сарай, где и закрыли в темном чуланчике. Но руки все-таки развязали.