Рука сама потянулась к вещмешку, где лежал Наган с глушителем.

— Нерационально, — заметил белобрысый. — И глупо. Зачем убивать если они могут принести пользу. Я вот собираюсь прикупить себе земли в России после окончания войны, не здесь конечно, а в более приветливых местах. Так что послушные и сильные рабы мне точно не помешают. Хотя какие из евреев и цыган рабы? Помню, в детстве, рядом жили евреи, богатые сволочи. Папаша у них банкиром был. Так они своему выблядку не разрешали с нами даже играть. Мы хлебали суп из селедочного рассола, а у этих сук постоянно из окна пахло жареным мясом и сдобой. Дерьмо, сразу жрать захотелось… и опять виноваты жиды! Ха-ха…

— Недочеловеки, — поддакнул очкарик, — бесполезный мусор, поэтому только полное уничтожение.

Неожиданно вдалеке вспыхнула оживленная перестрелка.

— Слышал, Циммерман? — Мюллер ткнул пальцем себе за спину. — Не все русские смирные, как эти. Не торопись на тот свет. Всегда успеешь.

Молодой кивнул, а потом, вдруг, кулем повалился на землю.

Самого выстрела Ваня не услышал, зато очень хорошо различил звяканье пули об каску.

— Черт!!! — второй эсэсовец слетел с валуна и энергично перекатился, но тоже уткнулся головой в землю. И снова Иван услышал только лязг пули об сталь, а сам выстрел потерялся в эхе между деревьев и в отзвуках перестрелки.

Сержант приподнялся на локте, остальные пленные даже не пошевелились.

— Твою мать!!! — Иван сразу понял, чем грозят ему эти двое дохлых эсэсовцев. Вариантов оставалось всего два — уходить назад, дальше в болото, либо бежать вперед, в надежде проскользнуть между прочесывающими лес гитлеровцами. Назад в болото сильно не хотелось, вперед — было очень страшно.

Несколько секунд ушло на обдумывание, затем Ваня сорвался с места, подбежал к трупам и махнул рукой пленным:

— Уходите, быстро. Берите оружие и уходите. Шевелитесь…

Красноармейцы опять никак не прореагировали, так и остались молча сидеть.

— Вашу мать… — Иван опешил. — Вы что, не понимаете, что вас расстреляют на месте? Уходите пока не поздно. Вот винтовки и гранаты. А ранцах должна быть еда.

Поведение пленных никак не хотело укладываться у него в голове. Впрочем, как еще очень многое.

— Иди, пацан… — вдруг прохрипел сержант. — Уходи сам, нам уже никуда не уйти… — он сильно закашлялся и просипел из последних сил. — Уходи… мы сами разберемся… а оружие оставь, да. Отвлеку от тебя немчуру. Еременко, подай винтарь…

— Твою же мать… — Иван помедлил, махнул рукой, быстро сориентировался по компасу и рванул между деревьев.

О том, кто застрелил немцев и о раненом сержанте с остальными пленными, Ваня сразу перестал думать, так как просто устал ломать голову. Количество странных и непонятных случаев уже перевалило все разумные пределы — мозг просто не справлялся с анализом.

Но когда позади вспыхнул новый очаг перестрелки и бабахнули гранатные взрывы, вспомнить пришлось.

— Спасибо, сержант… — Ваня на ходу с силой провел ладонью по лицу и побежал дальше.

Примерно через полчаса пришлось остановиться, чтобы свериться с компасом и картой. Ваня нырнул в узенький, неглубокий овражек, присел и раскрыл планшет.

И сразу же выругался, так как не смог определить свое местоположение. Даже приблизительно. Да и компас почему-то вертелся как бешеный.

Запас матюгов уже давно иссяк, поэтому вместо ругательств изо рта вырвалось только рычание.

Иван пока совсем не устал, запаса сил хватило бы до самого вечера, но совершенно не представлял куда бежать. Поломав голову пару минут, он взял примерное направление на север и опять понесся по лесу.

И очень скоро выскочил на большую вырубку, заставленную громадными штабелями с бревнами.

Вспомнив это место на карте, Иван дико обрадовался, но тут же испуганно втянул голову от резкого окрика на немецком языке:

— Стоять! Бросить оружие, руки вверх! Быстро!

Ноги опять предательски онемели, Ваня медленно обернулся и увидел группу немецких солдат рядом с несколькими мотоциклами и большим грузовиком.

— Сюда, сюда… — один из них поманил Ивана пальцем. — Оружие не забудь бросить. Цып-цып, русский петушок. Мы дадим тебе зернышек.

Остальные весело заржали.

— Ай да Вилли!

— Иди сюда, цып-цып…

— Ха-ха, петушок…

— Так гребень же красный, ха-ха…

Ваня закивал, снял с себя автомат и поднял его вверх, а потом, вдруг сорвался с места и понесся между штабелей, петляя как заяц.

Все случилось само по себе, Иван даже не успел задуматься, как поступить.

Стеганули винтовочные выстрелы, воздух вспорола автоматная очередь, о бревна звонко застучали пули.

— Хуй, вам! — Ваня на ходу выхватил гранату, сорвал шнурок и забросил ее за спину.

Бабахнул взрыв, немцы зло заорали.

Иван прижался спиной к бревнам, несколько раз глубоко втянул воздух, выскочил из-за штабеля и побежал к лесу на противоположной стороне вырубки.

Но, когда до спасительного леса осталось всего несколько десятков метров, неожиданно споткнулся и полетел кубарем на землю.

Визг пуль над головой сразу сплелся в один сплошной вой, Иван понял, что встать уже не получится.

Быстро переполз за валяющееся на земле бревно и лежа запустил в сторону немцев еще одну гранату. Страха не было, помогала мысль о том, что смерть отправит его домой. Но умирать раньше времени он тоже не собирался.

Хлопнул глухой взрыв, никого из немцев не зацепило, но они сразу попрятались за штабеля.

Вперед выкатился мотоцикл, ствол пулемета в коляске выплюнул прерывистый сноп пламени. Перед бревном вспухла череда фонтанчиков земли.

А потом… потом пулеметчик, вдруг всплеснул руками и безвольно поник. Водитель газанул, но уже через несколько секунд сам вылетел из сиденья, а мотоцикл помчал дальше сам по себе.

— Снайпер, там снайпер!!! — вразнобой заорали немцы. — Всем укрыться…

Стрельба на некоторое время стихла.

— Да кто же ты такой? — вслух озадачился Ваня, но потом сообразил, что другого случая сбежать не представится и рванул к лесу.

Когда над головой снова вжикнули пули, он уже петлял между деревьев.

Сумасшедший бег закончился в очередном овраге. Иван сорвал с пояса флягу, сделал несколько жадных глотков, прислушался к доносившейся с вырубки пальбе и пошел дальше.

Но очень скоро пришлось задуматься о ночлеге, в лесу начало стремительно темнеть.

— Блядь… — чудом не насадив себя на острый сук, Ваня остановился, повертел головой по сторонам и решительно потопал к яме между корнями здоровенного дуба.

Место ночлега выглядело так себе, но других вариантов просто не было.

Есть совершенно не хотелось, при мыслях о пище, желудок сразу начинало мучительно крутить. Однако, после пары галет дело наладилось, и Ваня мигом опустошил маленькую баночку какого-то непонятного, но очень вкусного паштета. Глоток коньяка завершил ужин.

Поворочавшись в яме, Иван примостился поудобней, подложил под голову вещмешок и мгновенно заснул.

Снилась ему опять военфельдшер Курицына, на этот раз она танцевала на шесте в крохотном бикини и эсэсовской фуражке с высокой тульей.

А проснулся Ваня от того, что почувствовал чей-то пристальный взгляд.

Открыл глаза и чуть не заорал от ужаса.

Перед ним сидел настоящий леший. А если точней, что-то вовсе непонятное, похожее на живую кучу веточек, полосок коры и листьев. Да еще с немецкой винтовкой в руках

— Блядь… — Иван сунул руку к кобуре с Вальтером, но так и не выхватил его, потому что леший осуждающе зацокал и тоненьким, сиплым голосочком пропищал:

— Зачема ругаисса? Нехоросо. Бегаис — хорошо, сибко хорошо бегаис, ругаисса — сибко плохо. Зачема рота поганить нехоросий слова?

— Ты кто такой? — с трудом выдавил из себя Ваня.

— Потома сказать… — буркнул леший, встал и поманил Ивана за собой. — Идема, идема, немса сюда скоро быть, прятать тебя надо…

Иван сообразил, что этот тот самый стрелок, попробовал встать и тут же со стоном завалился на бок — натруженные мышцы свело дикой судорогой, вдобавок, мокрые сапоги и портянки, как тисками сжали ступни.