Иван почти ничего не понял, о чем говорит майор и только ругнулся про себя.

«Сам ты лишенец, мудак гебешный!»

— Однако, — продолжил размышлять Черный вслух. — Исходя из обстоятельств, мы можем опустить некоторые моменты твоей биографии и исправить оплошность кадровиков. Кстати… — он достал из записной книжки сложенные квадратиком листочки. — Здесь наградные документы на медаль и выписка из приказа. Не потеряй, тебе в дальнейшем все это пригодится. Итак, красноармеец Куприн… — голос Черного стал официальным. — С настоящего момента вы причислены к отдельной специальной группе при Особом отделе Второй ударной армии…

— Товарищ, майор, пора… — непонятно откуда появился крепыш в кубанке и показал рукой на палатки. — Прибыли уже…

Иван посмотрел туда, куда он показывал и заметил большую группу командиров в окружении солдат в маскировочных халатах и с автоматами.

— Жди меня здесь! — резко приказал Черный Ивану, а сам встал и быстро пошел к палаткам.

— Держи нос пистолетом, боец! Мы еще повоюем, — Сильверстов подмигнул Ване и побежал за ним.

Иван посмотрел им вслед и пожал плечами. Новости о своем причислении к какой-то отдельной группе при Особом отделе целой армии он встретил равнодушно. По большей части из-за того, что не понимал, что такое этот самый «Особый отдел».

«Твою же мать… — спокойно думал он. — Ну ничего же не делаю, вообще плыву по течению, а оно все само случается. Медальку дали, героем сделали, а теперь вон, куда-то еще причислили. Знать бы еще, куда…»

— Вот ты где! — рядом раздался обрадованный голос военфельдшера Курицыной. — А я тебя ищу, с ног сбилась.

Ваня поднял голову и посмотрел на Машу. Честно сказать, она выглядела сейчас еще более уставшей и растрепанной, чем раньше, а грязный, порытый бурыми пятнами засохшей крови, некогда белый халат на ней, делал военфельдшера Курицыну похожей на безумного врача-садиста из фильмов ужасов.

— Вот, смотри, что я тебе принесла… — Маша достала из кармана халата сверток, развернула тряпочку и протянула Ивану большой, аппетитно пахнувший кислинкой, ржаной сухарь. — Держи и ешь! Небось голодный.

Ваня невольно улыбнулся. В голосе Маши было столько гордости, словно она презентовала ему ящик безумно дорогого швейцарского золотого шоколада.

— Ешь, давай! — категорично приказала Маша, примащиваясь радом с ним на ящик. — Не переживай, я не голодная. Правда-правда, совсем-совсем не голодная.

Ваня переломал сухарь пополам и сунул второй половину военфельдшеру.

Маша попробовал отнекиваться, но все-таки взяла, сразу отломила кусочек и сунула его в рот.

Ваня тоже откусил и чуть не замычал от наслаждения — сухарь показался ему вкусней любых деликатесов. Он успел дико проголодаться, а перекусить было нечем, так как Иван сгоряча отдал врачихе, вообще все припасы.

Некоторое время они ели молча, а потом Маша положила ему голову на плечо и пошмыгивая носом, тихо пожаловалась.

— Допрашивали меня. О тебе спрашивали. Кричали, угрожали трибуналом. Но не переживай, я говорила, как есть и как было. Не пойму, что им от тебя надо? Глупость какая-то. И этого… ну… твоего друга детства, тоже распытывали. Я видела, как его к Черному заводили. А вот что он рассказал — я не знаю…

Иван положил прикрыл ладонь Маши своей ладонью и осторожно пожал ее.

— Медикаментов нет… — продолжила рассказывать Курицына, — перевязочного материала нет, антисептика нет, обезболивающего тоже нет, вообще ничего нет. На бинты рвем белье умерших. Смотрю, деревья обглоданы, думала зайцы… а это раненные кору жуют. Слез уже не осталось… а тут поговаривают, что завтра пойдем на прорыв к своим. А куда раненных? — Маша посмотрела на Ивана. — Куда? Вывезти их нет возможности, узкоколейку немцы перерезали. А с ними… с ними никуда не уйдешь. Знаешь, что… — она еще раз всхлипнула и решительно заявила. — Я с ними останусь. Я слышала, что начальник санитарного управления армии, военврач первого ранга Барабанов, тоже остается. И остальные врачи…

У Вани чуть волосы дыбом не стали. Он быстро замотал головой и сунул кулак под нос военфельдшера Курицыной. Насчет немцев и того, что они могут сделать с Машкой он уже, не обольщался.

— Что? — Маша зло насупилась. — А тебе какое дело до меня? — а потом вдруг ойкнула и ткнула пальцем в сторону палаток. — Ой, смотри, сам командующий армией генерал Власов. Он проводил совещание на базе санбата…

Ваня глянул на длинного, худого мужика в очках, но никакого волнения как у Курицыной не почувствовал. Ну генерал, ну командующий или как там его. Хотя фамилия генерала показалась ему странно знакомой. Слегка поломав голову, он вспомнил, что Власова упоминали его новые «друзья», как героического борца с коммунистическим режимом.

Впрочем, он уже давно понял, что слова «друзей» для начала надо делить на трое и иронично подумал:

«Исходя из окружающих меня реалий, этот героический борец получается вовсе не борцом с коммуняками, а самым обычным предателем, а сам я оболваненный пропагандой зомби, или вообще, приспешник режима…»

Развить мысль он не успел.

Раздался нарастающий дикий вой: жуткий и пронзительный, заставляющий застывать кровь в венах.

— Воздух! Всем укрыться… — заорали у палаток. Люди суматошно забегали, генерала Власова обступили солдаты в камуфляжных халатах и куда-то потащили.

— Мамочки… — пискнула Курицына и шмыгнула под полуторку.

Ваня растерянно закрутил головой в надежде разглядеть, что это воет. Команду «воздух», он вообще не понял.

А еще через несколько мгновений, вой сменился чудовищным грохотом.

В сотне метров от Ивана вспухла длинная череда взрывов. В воздух полетели люди и стволы деревьев. По лесу словно прошлись гигантскими граблями, все вокруг затянуло пылью и дымом.

Иван так и остался сидеть на ящике, не успев среагировать на взрывы. До него, наконец, дошло, что это бомбили с воздуха, но это случилось только сейчас.

Лес заполнили крики боли, остервенелая ругань и беспорядочные команды.

Маша на коленках выкарабкалась из-под машины и припустила бегом в сторону палаток, на ходу крича Ивану.

— Я тебя найду еще, Ваня, обязательно найду…

— Блядь… — Иван обхватил голову руками и тихо простонал. — За что мне это все…

В мозгах опять закрутился клубок лихорадочных мыслей. Да, война, да, все понятно. Но что заставляет всех этих людей идти на смерть, защищая тоталитарный коммунистический режим? К примеру — Машка. Ведь она искренна, никто ее не заставляет. Что за идиотизм?

Ответов на свои вопросы он не нашел, а потом вдруг уловил знакомый голос, вдруг прорвавшийся из общего галдежа в санбате.

— Это последний самолет! Последний, вы понимаете? Больше их не будет! — орал майор госбезопасности Черный. — Я приказываю вам, товарищ военврач первого ранга!

— Вы не можете мне приказывать! — отвечал ему спокойный баритон. — Разговор окончен, товарищ майор госбезопасности. Я и мои врачи остаемся с ранеными. Не мешайте мне работать…

Ваня присмотрелся и разглядел в суете возле палаток худого, невысокого мужчину в форме и очках, стоявшего рядом с гебешником.

— О себе не думаете, подумайте на что вы обрекаете женщин! Эх… да что с вами разговаривать, — Черный махнул рукой и быстрым шагом направился в сторону Ивана, а проходя мимо, резко скомандовал следовать за ним.

Иван подхватил автомат с ранцем и поплелся за майором.

Черный привел его к немецкому мотоциклу и скомандовал.

— Садись за руль. А то Сильверстов меня раньше времени угробит.

Крепыш в кубанке весело осклабился.

Ваня озадаченно ругнулся про себя. Мотоцикл он водить умел, в свое время даже стритрейсил и владел парочкой аппаратов, гоночной «Ямахой» и раритетным «Харлеем», но с такой древней конструкцией никогда дела не имел.

Впрочем, как очень быстро выяснилось, ничего сложного в немецком мотоцикле не оказалось.

Черный сел в коляску, Сильверстов позади Ивана и уже через полчаса они приехали в небольшое расположение, состоявшее из нескольких палаток.