Олег замер, ожидая ответа, и все вокруг него словно бы тоже замерло. А потом Морана рассмеялась, буквально на пару секунд, и стоило ее голосу замолчать, как тело почтаря пронзила боль. Но он ее словно не заметил. Вместо этого он вдруг нарисовал в воздухе странный знак, а потом кабан, с которым сражался Хотен, неожиданно заорал диким голосом.

— Хозяин, нет! — тень, поддерживающая силы в обычном оборотне, пропала, и Хотен тут же отрубил ему голову в один взмах меча.

А Олег, проводив взглядом тень самого Велеса, которого он позвал разобраться со своим взбунтовавшимся слугой, продолжал. Новый знак, а потом кинжал почтаря вонзился ему же самому в грудь прямо в месте печати. Было страшно, но совсем небольно — даже когда из раны начал течь тот самый черный огонь, что горел до этого на Маре. Вот только если девушке этого пламени едва хватало, чтобы окружить себя, то чужая воля, поселившаяся в Олеге, смогла призвать целую волну этой чудовищной силы.

Вернее, это была не совсем чужая воля. Почтарь словно получал инструкции, а потом быстро и предельно четко воплощал их в жизнь — вот и сейчас он понял, как нацелить вперед собранное им черное пламя, и спустил его с поводка, ударив по врагам, воспламеняя их с той же легкостью, что свеча лист бумаги. И вот теперь копии стража моста закричали.

Нет, они завопили, заверещали и застонали от невыносимой боли, ужаса и настоящего страха смерти. Они разваливались на куски, продолжая кричать, и черный огонь пожирал их. Лицо потомка Владимира перекосило от злости, он перехватил показанный до этого череп и выставил его вперед будто щит. Черное пламя с кинжала Олега лизнуло его, словно распробовав, и затем с голодным урчанием перебросилось на оберег, затем на одежду бывшего старосты…

«Череп Вещего Хельги… — Олег услышал голос Мораны. — Сильный артефакт, не знаю даже, где этот человек смог его найти. Вот только череп при всей его мощи обладает той же слабостью, что и его хозяин. Когда приходит время исполниться предначертанному, он не может этому противиться».

«Как все просто, — мелькнула мысль у Олега. — Выходит, пока пламя не коснулось врага и у того был шанс спастись, череп его защищал. Но как только касание случилось, смерть тут же стала его судьбой, и защита пропала. Да, богиня смерти явно знает, как пригласить к себе в гости кого угодно…»

А Владимирович тем временем заорал. Черный огонь срывал с него навешанные вперемешку латинские, ордынские, арабские и тевтонские медальоны, артефакты, обереги и талисманы, превращая их в мокрую дымящуюся жижу. С него, как недавно с Мары, одним мигом слезла вся кожа, и теперь черное пламя весело трещало, пожирая его плоть и завывая как в печке во время сильного ветра. И только потом до Олега дошло, что это не пламя воет, а его враг.

Огонь, покончив с бывшим старостой, вернулся к Олегу, и тот с удивлением уставился на свою коптящую руку, куда он и впитался… А вскоре и она погасла, а самого почтаря словно подбросила вверх загадочная сила, и он перестал дышать.

Почтарь открыл глаза и увидел небо с постоянно меняющими положение звездами. Олег был в Нави и чувствовал себя как после попойки с дракой. Так же разбито и тошно. Но при этом с каким-то удовлетворением.

— Очнулся, — послышался чей-то знакомый голос.

Олег повернул гудящую голову в сторону звука и увидел какую-то девочку с короткой стрижкой, но очень родными чертами лица.

— Настя? — еле ворочая языком, спросил он.

— Ага, — радостно кивнула девочка, и почтарь теперь уже точно узнал ее.

— Ты тоже погибла? — спросил Олег. — Что с волосами? Где твои косы?

— Сильно обгорели на пожаре, — грустно ответила Настя. — Пришлось состричь. Оковиц больше нет… Но почему ты думаешь, что мы погибли? Мы живы — и ты, и я. Богша, Хотен, Храбр — они тоже живы.

— А?.. — Олег закашлялся.

— Если ты обо мне, то я тоже здесь, — над почтарем склонилась Мара. С ровно причесанными темными волосами и идеальной человеческой улыбкой. Никаких следов черного пламени и чудовищных шрамов. — Маленькая девчонка бросила твое тело в лодку, чтобы условия для возвращения сработали, а потом сама села на весла и перевезла меня на мой берег. А здесь уже под пологом Нави мои силы быстро восполнились, и я полностью пришла в себя.

— Одна? — почтарь даже нашел в себе силы слегка приподняться и никого не увидел.

— Я прилежная ученица, Олег, — улыбнулась маленькая ведунья. — Мне помогли донести тебя до лодки, Богша поддерживал твои раны… А уже здесь Мара окончательно спасла тебя.

— Не без помощи мамы, — усмехнулась дочь богини смерти. — Сама-то она спасибо не скажет, а так хоть я отблагодарю. Печати на тебе больше нет, можешь радоваться. Хотя любой бы на твоем месте, наоборот, лил бы слезы. Но ты же странный человек, Локов.

— Спасибо, — Олег позволил себе немного расслабиться и снова рухнул на спину.

— Я предлагала матери одарить тебя, — Мара неожиданно снова заговорила. — Но она сказала, что не стоит привязывать тебя к нам. Так что пусть свобода, которую мы тебе оставили, и будет твоей наградой.

— Спасибо, — Олег еще раз кивнул. Со стороны слова дочери Мораны могли показаться настоящим издевательством — ну как можно считать наградой то, что с ним ничего не сделали? Но почтарь уже успел хорошо понять, что собой представляют сильные мира сего, и то, что ему позволили сохранить свободу воли после того, как он заинтересовал настоящих небожителей — это действительно был очень и очень серьезный подарок.

— Прощай…

Мара развернулась и пошла в темноту, сверкая белым одеянием. Вскоре она скрылась из виду. Олег же собрался с силами, оттолкнул себя локтями от земли, привстал. Настя помогла ему подняться на ноги, и почтарь удержался, хотя при этом его невыносимо шатало.

— Идем к лодке, — сказала Настя. — Ты же знаешь, мы должны покинуть Навь до рассвета.

— Владимирович мертв? — Олег ковылял к берегу, а маленькая ведунья бережно придерживала его, несмотря на свой маленький рост.

— Ты сжег его, — ответила она. — Его и почти всех двойников Юдаса. К сожалению, паре из них вроде бы удалось сбежать, и сам страж Калинова моста тоже, естественно, исчез. А вот кабана и двоедушника Влада убили дружинники Хотена. Их самих очень много погибло, больше половины…

Олег молча кивнул, принимая в себя боль, которая прямо-таки сквозила в голосе девочки. Больше пятидесяти человек, половина дружины Хотена, славные воины. Они погибли не зря, защищая Приграничье, страну и весь мир. Правда, как говорит Настя, им все же не удалось спасти Оковицы. Что ж, были бы люди, а деревня появится. И старосту нового уже ведь наверняка выбрали…

— Всемил наконец-то дождался своего часа, — улыбнулась маленькая ведунья, словно прочитав мысли Олега. — Командует теперь восстановлением Оковиц.

— Хочется домой, — просто сказал почтарь.

— Уже скоро, — Настя помогла ему забраться в качнувшуюся лодку. — Эх, тяжелы весла…

— Я помогу, — пробормотал почтарь, чувствуя, как силы постепенно возвращаются к нему. — Следи лучше за рекой.

— Потому что пока ты на стороне Нави, ты все еще подвергаешься риску, — с улыбкой процитировала Настя «Книгу почтарей».

Гребки отдались болью во всем теле Олега, но тот лишь поморщился, ничем больше не выдав своего состояния. Он — почтарь, последний из Локовых, и должен с достоинством нести свою славную фамилию. Потому что теперь ему не нужно найти и убить своего врага, он просто планирует жить. По-настоящему… А еще — тут взгляд Олега упал на грозно сверкающую глазами Настю — он больше не один. Даже здесь, между Навью и Явью!

Оковицы, пожарище, неделю спустя

— Не могу поверить, что Хотена забирают отсюда, — Настя привычно тряхнула головой, не сразу опять вспомнив, что новые косы отрастут не скоро.

— Обычная ситуация, — пожал плечами Олег. — С одной стороны он не ошибся, доверившись нам, и принял участие в операции по уничтожению последнего потомка Владимира. А с другой, официально это считается самоуправством. Столицу же он не предупредил, посланницу князя не уберег. А тут еще такое дело… Почтарь применил в битве темное мастерство. Хорошо, что в деревне все единогласно решили об этом не рассказывать. А то бы и моя голова полетела, и сотника. Хорошо еще, что фигурально выражаясь…