Воспользовавшись тем, что супруга вместе с сатирессой куда-то ушли (понятно, куда), подошел к нашему «найденышу» и отвел его в сторону. Опять-таки, в сторону, в тесном пространстве — это метра на три. Но хотя бы так.

— Фрикс, а куда ваши галеры ходят? — спросил я.

— Да никуда не ходят. Просто, вдоль берега плавают, вот и все.

— Фрикс… — улыбнулся я ласково. Ну, очень-очень ласково. Видно же, что снова врет. И зачем, спрашивается?

— Вроде, к хеттам они ходят, товары возят.

— А ты тоже на галерах ходил, пиратствовал?

— Да что ты ко мне пристал? — вызверился на меня Фрикс. — Ну, был я пиратом, был. Только это давно было, когда я с финикийцами плавал.

— Давно? — хмыкнул я, хватая парня за руку и подтягивая к себе.

Ишь, он еще и брыкается. Силен, однако, хотя и выглядит мелким. В той, прошлой жизни, я бы с таким не справился. А здесь, шутя сломил сопротивление и, подтянув к себе, схватил Фрикса за ладонь и посмотрел.

— Мозоли-то у тебя старые, задубелые, но видно, что ты и недавно веслом ворочал.

Так бы и дал паразиту по башке, все бы он мне рассказал, но нельзя. Законы гостеприимства, блин.

И так уж мой допрос, пусть и без пристрастия и визг гостя обратил на себя внимание остальных.

— Саймон, ты почему к нашему гостю пристаешь? — возмутился Тесей.

— Да любопытно мне, что еще гость от хозяев утаивает? — хмыкнул я. — И почему он постоянно врет?

— Утаивать, или нет — его право, — веско заявил победитель Минотавра, забирая у меня Фрикса.

Ссориться с товарищем из-за какого-то засранца я не стал. Что ж, пусть теперь Тесей с ним нянькается.

— Тесей, — окликнул я Эгеевича. — Законы гостеприимства я чту, но, если что-то случится, спросим с тебя. Вернее — я спрошу.

— Тесей, твой соратник тебе угрожает. А сам он не чтит законы гостеприимства. А если не чтит, он святотатец, он против воли богов, — быстро сказал Фрикс, стараясь укрыться за широкую спину Тесея.

— Ты мне угрожаешь? — поинтересовался Тесей. Спросил, с усмешкой.— Ты на своего друга надеешься, или на лук жены?

Вот, сразу повелся на провокацию. Впрочем, я сам хорош. Вместо того, чтобы прояснить ситуацию, начал угрожать.

Вздохнув поглубже, чтобы не психануть и не полезть в драку — все-таки, вступать в ссору с великим героем, вторым, после Геракла в Аттике, не стоит. Тесей это вам не Лаэрт, даже не Автолик. Или попробовать? Сил-то у Тесея не меряно, а вот хорош ли он будет, если вытащить меч? Нет, не надо. Что-то меня «повело» не в ту сторону. Собрав в кулак силу воли, сказал:

— Тесей, я к тебе очень хорошо отношусь. Уважаю безмерно. Угрожать я отродясь никому не угрожал, прости, если я неправильно выразился. Но я имею право знать правду, потому что нам с ним жить на одном борту. Когда я пришел на «Арго», разве я что-то скрывал? Но если хочешь ссоры, то я готов. А то, что ты обвиняешь меня в трусости, чести тебе не делает.

— Тесей, а он и на самом деле трусит, — радостно сообщил Фрикс, выглядывая из-за спины.

На сей раз шпилька «найденыша» прошла мимо. Я не отреагировал на визг, а Тесей, хотя и отличается горячностью, но очень умен. А иначе не стал бы одним из выдающихся личностей, попавших в «Сравнительные жизнеописания» Плутарха. И не как герой Древней Эллады, а как царь-реформатор. Кроме того, за время плавания, царь Афин меня успел неплохо узнать. Это я считаю себя слегка трусоватым, но окружающие-то о том не знают. Зато Тесею известно, что я не спрячусь ни за грудь своего друга, ни за плечи великой лучницы.

— Помолчи, — буркнул Тесей, поворачиваясь к Фриксу и тот притих. Обращаясь ко мне, герой сказал: — Саймон, я принимаю твои извинения. Но и ты меня извини за дурные слова. Сгоряча вырвалось. Показалось, что ты мне угрожаешь, а я этого не люблю.

— Да кто же угрозы любит? — хмыкнул я. — А угрожать самому Тесею? Я что, враг своему здоровью?

— Ну, ты у нас тоже не подарок, — ответно хмыкнул Тесей. — И я не уверен, что сумею тебя одолеть в честной схватке. К тому же, ты, в отличие от нас, бессмертный, хотя и не бог.

— Бессмертный? — изумленно спросил Фрикс, раскрывая уши, чтобы не упустить какую-нибудь деталь.

Но мы не стали разговаривать при человеке, который еще не успел заслужить доверие.

— Ступай, дружище, тебе ничто не грозит, — усмехнулся Тесей, поворачивая Фрикса спиной к себе, а лицом к тому месту, где Орфей и Гилас продолжали трапезу. — Иди, там еще много вкусного мяса.

Дождавшись, пока «найденыш» не отойдет на несколько шагов, Тесей, понизив голос, сказал:

— Саймон, еще раз извини меня. Я помню, как ты прикрыл собой свою любимую женщину. Ты поспорил с богами, со смертью, а я этого сделать не смог. Этот гость мне тоже не нравится, но он наш гость. Если мне придется умереть за него — я умру.

Надо было освободителю Афин от критской дани сказать что-то вроде того — мол, если ты захочешь убить Фрикса, то вначале тебе придется убить меня! А это сделать очень трудно.

Эх, хороший ты парень, Тесей, одного лишь понять не могу — как в тебе уживается и глупость, и благородство, и ум? Наверное, из-за своего благородства ты и примешь такую нелепую смерть, поверив тем, кому верить было нельзя[1]. Но герои, при всех их достоинствах, люди доверчивые.

Тесей ушел к пиршественному столу (то есть, к паре досок, брошенных на палубу), зато явился Гилас. Кажется, выпитое вино уже выветрилось и парнишка уже не болтал о всякой ерунде, а был готов поговорить о более важных вещах. Для меня, по крайней мере.

— Слушай, Саймон, с нашей Аталантой все в порядке. Хвостом ни перед кем не крутила, задницей тоже.

Хотел возмутиться и отвесить парню затрещину за такие слова, а особенно, за «нашу Аталанту». Когда это она успела стать нашей? Но поймал себя на том, что это я до сих пор пребываю в раздражении от Фрикса, и могу выместить на юнце свою злость, хотя парень-то ни в чем не виноват. Мысленно посчитав до десяти, успокоился.

— Спасибо, я знал, что ты настоящий друг, — церемонно поблагодарил я парнишку.

— Спасибо-то спасибо, но мне показалось, что на нее зять царя глаз положил, — громким шепотом сообщил Гилас.

Показалось мне или нет, что у Фрикса ухо развернулось в нашу сторону и теперь оно ловит каждое слово, словно антенна? Нет, мне уже мерещится. Бывает иной раз, что если тебе не нравится какой-то человек, то постоянно ждешь от него подвоха. А еще — если ты сам кому-то не нравишься, то чувствуешь некие флюиды, исходящие от того, кто испытывает к тебе неприязнь.

— А с чего ты взял, что он на мою жену глаз положил? — полюбопытствовал я.

— Так ведь я-то в таких делах человек опытный, — скривил рот в ухмылке Гилас.

Ишь, опытный он. Опыт-то откуда взялся? Не иначе, сатиресса, которая полуженщина-полукоза, собственным поделилась. Но вслух о том говорить не стал, а лишь кивнул — продолжай, мол.

— У него глаза масляными становились, когда он на Аталанту смотрел, — пояснил Гилас. — А еще, когда он на нее смотрел, то губы облизывал, как змея. Вот, посмотри…

Гилас высунул язык и принялся облизывать губы. Не уверен, что змея облизывает свои губы именно так (а есть у них губы?), но выглядело противно.

Апсирт, стало быть, на мою супругу глаз положил? В принципе, я этому не удивлен. Покажите-ка мне такого мужчину, которому бы не понравилась такая красавица? Как по мне, так лучше бы супруга такой не была. Я-то бы ее все равно любил, зато мороки меньше. А теперь вот, еще и Апсирт влюбился. Зять царя, пожелавший поохотиться на священных ланей богини охоты, нанявший Фрикса для кражи. Кстати, а кто из них больший святотатец? Исполнитель или организатор? Пожалуй, оба.

Смущал меня «масляный взгляд» Апсирта. Хотя, если его жена волшебница Медея, то лучше царскому зятю на посторонних девушек не заглядываться. Впрочем, кто знает, что из себя представляет реальный вариант Медеи? Возможно, она домашняя клуша, а ее образ убийцы — отравительницы, создан сочинителями?

Тут явилась супруга вместе с телохранительницей. Аглавра сразу же пошла о чем-то шептаться с Гиласом, а мы с Артемидой уединились на корме.