Наверное, будь я на месте Ясона, то прошел бы мимо этого острова. Вода у нас есть, вино тоже, провизии (хвала кентаврам), вполне достаточно. Так и чего, спрашивается, мы здесь забыли? Ясон, если верить его словам, собирается добыть золото для найма копейщиков, а на таких островах самородные слитки явно не валяются. Забрать добро силой? Во-первых, хватит ли у нас сил, а во-вторых, куда мы добычу сложим? Или, коли на корабле собрались сплошные герои (кроме меня!), так обязательно искать приключений на намозоленное от сидения на скамье место? А ведь похоже, что так и есть, потому что Тифий, не спрашивая капитана (может, он с Ясоном мысленно разговаривает?), переложил руль в сторону острова.

А с другой стороны, почему бы не обследовать остров, не побывать в неизвестном городе? Да и подустали мы, если уж совсем откровенно, друг от друга. и морды знакомые надоели. И это говорю я, который провел на корабле не так много времени, а уж что сказать об остальных? Пусть будет какое-то разнообразие. А еще, что тоже немаловажно — давненько аргонавты одной богине почести не отдавали, а народ молодой, гормоны играют. А коли город, так если не храм Киприды, то хотя бы ее жрицы должны быть.

«Арго» судно небольшое, причалило аккуратно, не задев ни одной лодки, привязанных у бревенчатого причала, на который мы поспешили высадиться. Ясон критически осмотрел народ, намечая «жертвы» — тех, кого нужно оставить в караульных? Скользнув взглядом по мне, перевел взор на остальных и выбрал-таки.

— Акаст и Гилас.

Имя кормщика не называлось, но Тифий и так бы не покинул корабль.

Акаст, как я уже знал, являлся двоюродным братом и другом Ясона, а еще сыном того самого Пелия, которого наш капитан собирался свергать. С чего этот парень решил поучаствовать в экспедиции, только Гермес ведает, да и то потому, что прочие олимпийцы промолчат, а этот на все даст ответ.

Кузен капитана воспринял приказ спокойно, а Гилас не был бы Гиласом, если бы не принялся возмущаться.

— А чё опять я? Я и так, пока мы на Лемносе стояли, две недели один дежурил.

Ох ты, а он мне заливал — какие там женщины, на этом острове! Гиласа, значит, на корабле оставили? Что ж, правильно. Рано ему по бабам бегать. Кстати, а что делала Аталанта, пока остальные развлекались с одинокими дамочками?

— Продолжишь пререкаться, в следующий раз «Арго» останавливаться не станет, — посмотрел Ясон на нахального подростка, и тот сник, осознав, что капитан так и сделает.

Город на наше появление реагировал странно, то есть — никак. Не было ни мужиков с оружием, ни девушек с хлебом-солью, ни вездесущих мальчишек, жаждущих поглазеть на приезжих.

На всякий случай, аргонавты решили облачиться в доспехи, взять мечи, а луки со стрелами, щиты и копья оставить на судне. Глядя, как мои товарищи влезают в медные панцири, я немного взгрустнул, а потом вспомнил, что где-то должен лежать и мой доспех, из свиной кожи. Где он, кстати?

— Надевай, — подошел ко мне сияющий Лаэрт, держа в руках что-то шуршащее, ярко-красное и тоже сияющее.

Ух ты, так это же мой чешуйчатый панцирь, сработанный руками тестя и зятя. Красота, словно по мне сшит. Впрочем, его именно по мне и шили. Чешуя подогнана плотно, но движений не стесняет.

— Откуда столько меди-то взяли? — слегка удивился я, прикинув, что на отделку ушло гораздо больше перьев, нежели в трех долях добычи — моей, Автолика и Лаэрта.

— Так остальные поделились, — хмыкнул Лаэрт, напяливая на меня шапочку из свиной кожи, тоже ставшую чешуйчатой.

Приятно. И за заботу, и вообще. Медь — штука дорогая. От умиления я чуть не пустил слезу, но все испортил Автолик, явившийся в своем двойном кожаном панцире, с приклепанными полосками меди.

— Всем же интересно увидеть, что тут получится, — сообщил сын Гермеса. Критически глянув на меня, добавил. — Надо еще маску сделать — круглую, с прорезями для глаз, совсем станешь на окуня похож.

Что ж, хоть не на карася, так уже хорошо. Я улыбнулся, похлопал по плечу Автолика в знак благодарности и собрался ухватить своей каменный топор. Но оказалось, что это еще не все подарки.

— Саймон, это тебе, — сказал Ясон, вручая мне перевязь с ножнами, в которые был вложен не то длинный кинжал, не то короткий меч. — Подарок, — словно бы виновато произнес капитан, помогая мне просунуть голову сквозь ременную петлю. — У меня-то их два, а у тебя нет ни одного.

Ну ничего себе, братья-аргонавты! А как мне теперь за меч отдариваться? Вроде, за оружие обязательно нужно дать монетку, а где мне ее взять? Хм… Так и слова-то «монета» пока нет, да и деньги еще не изобрели[148].

— Спасибо, — только и сказал я.

В доспехах, с мечом, почувствовал себя настоящим аргонавтом. Мне бы еще для полного счастья новые сандалии, чтобы пятки не свешивались, но полного счастья, как известно, не бывает.

Не строем, а толпой мы повалили к городским воротам. Рядом со мной шла воительница, без доспехов, но хотя бы в хитоне. Зато, в отличие от остальных, Аталанта прихватила колчан со стрелами и лук.

— Странный какой-то город, — сказала воительница, подтвердив мои собственные мысли. — Стена есть, а ворота почему-то открыты.

— Думаешь, ловушка? — предположил я.

— Ловушка? — не сразу поняла девушка, потом хмыкнула. — Знаешь, очень похоже, как при облаве. Загонщики гонят зверя, тот бежит, а впереди лучники. — Аталанта хихикнула, посмотрев на меня. — А еще похоже на невод. Рыбка плывет, заплывает в открытые ворота, а ее вытягивают.

Я улыбнулся, не подумав обижаться. Чешуйчатый панцирь, делавший воина похожим на рыбу, непривычен для античного взора, так ведь еще привыкнут, да и сами возьмут на вооружение.

Внутрь города мы тоже вошли без проблем. Ни тебе проверки документов, ни фэйсконтроля, ни таможенного досмотра, ни налоговых сборов. Заходи кто хочет! Два стражника, чьи копья оказались воткнутыми в землю, сидевшие в тенечке и передававшие друг другу бурдюк с вином, только кивнули и показали взглядом — мол, вам туда.

Ну, коли туда, значит туда. Протопав по главной улице, окруженной двухэтажными домами из крупного камня, мы скоро оказались на площади, зажатой между трехступенчатым зданием, напоминающим не то зиккурат, не то еще одно, более знакомое и родное сооружение с каменными трибунами, заполненными орущими людьми.

— Да здравствует царь! Царь должен умереть! — скандировали трибуны.

Как это так? Царь должен одновременно и здравствовать, и умереть? И вообще, что здесь такое творится? Коллективное помешательство?

По площади, усыпанной мелким песком, расхаживал голый гигант, время от времени поднимавший руки к небу, а толпа неистовствовала неистовствовала: «Амик! Амик!». Это имя или боевой клич?

Мы остановились в недоумении, не зная, как вести себя дальше. А народ, между тем, продолжал скандировать, а гигант расхаживал туда-сюда.

— Может, уйдем потихонечку? — предложил кто-то из нас. Нет, не я, но даже самые задиристые из аргонавтов, вроде моего друга Геракла или Кастора, оказались в растерянности — а чего дальше-то? Вроде, никто на нас нападать не собирается, драться не с кем и делать здесь нечего. Что-то здесь странное, непонятное, а любых непонятностей следует избегать. Не лучше ли потихонечку развернуться, уйти отсюда, да и плыть себе дальше, по синему морю? Глядишь, на пиратов каких-нибудь наткнемся, отведем душу.

Внезапно с третьего этажа зиккурата донесся женский голос. Он был и нежен, но сумел перекрыть крики толпы:

— Морские странники! Доблестные герои! Кто из вас бросит вызов царю бебриков Амику? Кто из вас готов пожертвовать своей жизнью? Кто жаждет умереть или стать царем? Кто из вас желает получить в постель царицу?

— Да здравствует царь! Царь должен умереть! — надрывался народ. — Амик! Амик!

— Где же герой? — вопрошала женщина с зиккурата. — Кто хочет стать новым царем и отведать моих прелестей? Разве здесь нет достойных мужчин?