Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Выпустив пар, народ посмеялся и принялся исправлять нанесенный урон. Часть весел пришлось использовать как стройматериал (я бы сказал, как доноров, да слова еще такого нет) для ремонта мачты и руля, оставшиеся в целости перераспределили. Парус заштопали, как смогли, насадили заплат. Я потому и оказался впередсмотрящим, что Лаэрт вызвался латать парус. Мол, на Итаке у него есть лодка, так что, дело знакомое.

Мачта, конечно же, по сравнению с прежней, получилась неказиста и низковата и парус маловат, но все равно, даже маленький парус способен ловить ветер.

Как я уже говорил, солнышко пока слева, а вот что там такое, чуть ниже солнца? Облако или тучка? В чем я абсолютно уверен, что это не медведь… Кажется, тучка, только какая-то странная. И не черная, а непонятного цвета — переливается и блестит, словно медный пятак. Точнее — множество начищенных пятаков. А еще — не слишком ли быстро тучка увеличивается в размерах? И у нас скорость небольшая, да и облака с тучами так быстро по небу летать не могут. Нет, определенно она мне не нравится.

Повернувшись, позвал нашего капитана:

— Ясон! — А когда тот пришел, поинтересовался. — Как считаешь, на что это похоже?

Капитан только пожал плечами, предположив:

— Если бы туча была черной, сказал бы, что это похоже на стаю птиц или летучих мышей.

— А что за птицы медного цвета? — подумал я вслух.

Мы переглянулись. Кажется, в голову пришла одна и та же мысль — что это за крылатые твари. Ясон немедленно метнулся к корме и вскоре на носу уже стоял единственный человек, уцелевший при встрече с этими бестиями. Медные клювы, крылья и когти. Стимфальские птицы, которые во много опаснее любых гарпий.

Мы уже втроем всматривались в ясное небо, на фоне которого блестели медью уже не тучи, а вполне различимые существа с крыльями.

— Вот они, снова встретились, — вздохнул Геракл. — Стало быть, не всех я их у Стимфала перебил, не всех. Эх, братец, ну на кой ты их создавал?

До меня не сразу дошло, о каком братце сказал Геракл. А, так это он об Аресе, боге войны. И впрямь, на кой хрен богу понадобились медные птицы-убийцы, если он их нигде не использовал? А может, маленький Арес сделал себе игрушки, а потом о них и забыл, когда вырос, а птички взяли, да одичали? Что ж, такое вполне могло быть.

— Ясон, сейчас они начнут метать перья, а перья у них такие, что могут и щит пробить.

— Геракл, ты с этими птицами уже имел дело, ты и командуй, — сказал Ясон, уступая на время власть.

Геракл кивнул, перевел взгляд на меня:

— Саймон, тебе здесь нечего делать. Бери мою шкуру, Гиласа и прикрывайте кормщика.

Я пошел за шкурой Немейского льва, как в спину меня толкнул рев полубога:

— Бореады, готовьтесь к полету, птицы летят!

Зет и Калаид синхронно сбросили накидки, потянулись к колчанам, а потом одновременно ударили друг друга кулаками в лицо и зашипели, словно являлись не детьми ветра, а сыновьями змеи. Чего это они? Забирая шкуру, лежавшую около мачты, я косил глазом на Бореадов, силясь понять, в чем же дело? Но тут до меня дошло — дети северного ветра и непревзойденные лучники, после боя с береговыми варварами расстреляли все стрелы и не озаботились пополнить колчаны! Скорее всего, Зет понадеялся на Калаида, Калаид на Зета. Что ж, лопухнулись братишки, но и так иной раз бывает. Но не исключено, что братьям просто негде было пополнить запасы. Отыскать свои стрелы после сражения почти нереально, новые наконечники негде взять, а если и существует некий запас, то в море соорудить древки просто негде.

— Гилас, где твои стрелы? — пихнул я напарника, который, как и другие, пялился в небо. А ведь знаю, что у него и лук есть, и стрелы. Хочет юноша быть похожим на Геракла, но вот возможности проявить себя пока нет.

— А? — округлил парень и без того круглые глаза, становясь похожим на рыбу.

— Быстренько отдай свои стрелы Бореадам, а мы с тобой идем прикрывать Тифия, — приказал я, демонстративно потряхивая львиной шкурой.

К счастью, Гилас не стал спорить, доказывать, что стрелы ему самому нужны (иначе заработал бы плюху, честное слово), а просто кинулся к своему колчану и отдал его близнецам. Еще кто-то из аргонавтов, понявший, в чем дело, бросил полный колчан в сторону братьев. Вот, теперь крылатым можно взлетать и начинать бой.

Эх, если бы не заморочка с пустыми колчанами, Бореады взлетели бы чуть пораньше, вполне возможно, сумели бы остановить атаку птиц еще на подлете.

— Лучники — товсь! — загремел голос Геракла, словно отдаленный раскат грома. — Остальным — укрываться щитами и прикрывать лучников! Лучники, бейте в пузо, оно мягкое!

Мы с Гиласом встали с двух сторон от нашего кормщика, вытянули руки и растянули над головой Тифия шкуру немейского льва, защищая старика от птиц.

Я ждал, что крылатые твари начнут пикировать башкой вниз, словно штурмовики, наносящие удары по колонне с вражеской техникой, но птицы словно бы зависали в воздухе, а потом начинали махать крыльями, из которых полетели перья. Эти перья, ярко блестевшие на солнце, словно стрелы летели вниз, вонзаясь в палубу и, пробивая насквозь щиты.

— Ехидново семя! — услышал я сдавленную ругань Гиласа, потом тяжкий вздох.

Кто это юнца ругаться-то так научил?

Одно из «перышек» ударило по шкуре льва, подскочило, потом слегка «чиркнуло» парня по левой руке, оставив царапину и он, уронив раненую руку вдоль туловища, удерживал тяжелую шкуру только правой. Я видел, что ранение пустячное, даже крови нет, но Гилас уже принялся страдальчески закатывать глаза.

— Держись! — приободрил я товарища, а когда увидел глаза юнца, в которых отражались страдания умирающего, принялся декламировать: — Держись, мой мальчик: на свете два раза не умирать. Никто нас в жизни не может вышибить из седла!

— Ты о чем, Саймон? Из какого седла? — оторопело спросил Гилас, явно забывший о своей «смертельной» ране.

— Такая уж поговорка у Геракла была, — бодро закончил я строчку, переиначив слова выдающегося поэта[140].

— Львиную шкуру ровнее держите, бараны морские, — неожиданно изрек Тифий.

Я чуть не прыснул от неожиданности. Обижаться на строго кормщика глупо. Он разговаривал редко, но мог и Ясону сказать пару ласковых, а на днях назвал самого Геракла толстяком, из-за которого корабль способен пойти ко дну.

Кого другого полубог мог бы и убить за подобное оскорбление (толстяком Геракл не был, а вот тяжелым — да), но от кормщика стерпел.

К тому же, ужасно понравилась фраза старого кормщика. Хоть прямо сейчас бери и вставляй в «Илиаду». А может, мне самому попробовать поговорить гекзаметром?

— Льва немедийского шкуру схвати, о мой отрок безмозглый, — начал я, но Гилас, снова собравшийся умирать, проблеял, словно обычный баран, а не морской и пришлось прикрикнуть на парня, перейдя на низкую прозу:

— Двумя руками шкуру возьми и повыше ее подними! Не видишь, она Тифию на глаза налезает? Сейчас урулит он нас куда-нибудь, в дупло к Полифему.

Пока мы препирались и смешивали стихи Гомера со строчками Симонова, рядом с нами и в небе, над нами, шел бой.

Я поначалу думал, что творения Ареса — создания безмозглые. Ан, нет. Мозги у них есть, да еще какие! Атакуют умело, стараясь не подставляться.

Правильно оценив появление нашей «авиации», медные птицы разделились на две боевые группы. Та, что поменьше, атаковала Бореадов, пугая близнецов медными клювами, отчего крылатым братьям приходилось не столько стрелять, сколько уворачиваться от ударов, а то и удирать, выписывая по небу замысловатые виражи. Я уже не раз задавал себе вопрос — как это дети Борея умудряются летать по небу на таких маленьких крылышках, что противоречит и физическим и биологическим законам, но ответа так и не нашел. Летают, и ладно. Птиц не сбивают, но, по крайней мере, отвлекают от нас часть неприятельских сил.

На палубе дела шли неплохо. Щитоносцы, умело прикрывали товарищей, а лучники посылали в небо стрелу за стрелой, поражая самых настырных пташек, приблизившихся к нам ближе, чем оно того стоило. Нам повезло, что брюшки у птиц оказались не бронированными. Видимо, их создатель не думал, что кто-то осмелится давать отпор и сбивать его творения. А Геракл, с его огромной силой и меткостью, умудрялся пробивать даже «бронированные» места — и головы и крылья.

вернуться

140

Константин Симонов. Сын артиллериста.

1468
{"b":"854506","o":1}