Песня, об Адонисе, убитом вепрем, вроде бы к месту, а Орфей, аккомпанируя себе на кифаре, помчался вокруг костра, а остальные герои, взявшись за руки, устремились следом, словно вокруг елочки.

Я слушал пение, внимал музыке и ошизевал. Мелодия показалась до боли знакомой. Так и хотелось подпеть: «Нам помнится, вороне, а может быть, собаке, а может быть, корове, однажды повезло», но удержался и офигевал молча. Разве в Древней Элладе могло так быть, чтобы исполняли песню на мотив «Пластилиновой вороны»? Да еще кто? Сам великий Орфей, которому положено играть чинно и петь велеречиво, в духе Хераскова или Державина.

Может, я в какую-то другую Элладу попал? Скажем, не в мифологическую, а в игровую? Популярны же нынче книги в серии ЛитРПГ, где живут в компьютерной вселенной. Вон, начитался писатель Куна или Фрейзера и создал свой мир из «Легенд и мифов Древней Греции», а я в него и попал.

Аргонавты пели и плясали на берегу, а поляна, возле родника, оставалась нетронутой. Вспомнив, что сегодня не спал всю ночь, а теперь еще приложился к неразбавленному «компотику», решил уйти. Да, лучше пойти спать, чтобы не слушать глупые песни и не расстраиваться. Ухватив чей-то плащ (верну завтра хозяину), устроился не у самого родника (от него веет сыростью и холодом), а чуть подальше. Подумав, притащил еще один плащ. Завернувшись, устроил себе теплое и уютное гнездышко, решил-таки отдаться Морфею (определенно крыша съезжает, иначе бы сказал проще), но почувствовал, что в мою норку кто-то забрался. Нет, определенно не «кто-то», а женщина. Теплая, нежная. Нет, не Аталанта, та покрупнее.

— Ага, попался, — проворковала наяда, прижимаясь ко мне. — Ты решил, что сможешь уйти без моей благодарности?

— Так ты же меня отблагодарила, — жалобно проблеял я. — И поцеловала, и знак этому дураку подала…

— Ну, тогда я еще разок поблагодарю, — нежно сказала девушка, обнимая меня.

И что вы мне скажете? Стоило вырываться, бежать к товарищам, поорать — спасите, меня нимфы насилуют? Даже не несколько, а только одна. Так ведь люди здесь древние, не поймут. А уж коли наяда взялась кого-то насиловать, она доведет дело до конца. М-да… В общем, не сопротивляйтесь женщине, даже если она только что вылезла из родника.

Утро наступило с рассветом. М-да, мудрая мысль. Я проснулся, чувствуя себя разбитым, словно всю ночь таскал мешки. Девушки рядом не было, даже место, где она засыпала, уже остыло. С трудом, но сумел встать.

На поляне никого не было, кроме костра и незнакомого пока аргонавта, помешивающего что-то в котле. Судя по запаху — все та же похлебка. Эх, сейчас бы кофейку испить, но где его взять? Надо было «Арго» на Аравийский полуостров выруливать, там, как я слышал, козы питаются кофейными зернами.

— У тебя совесть есть? — мрачно поинтересовался дежурный аргонавт.

— В каком смысле? — не понял я.

— Ты что, ночью не мог за котлом присмотреть? Или богиню свою попросить, чтобы она поляну от всех тварей закрыла.

Присмотреть за котлом или попросить о том свою богиню? О чем это он? Я и не помню никакого котла, тем более, ночью у меня имелось более важное дело, чем наблюдение за посудой.

— Я вчера вечером, пока остальные дрова на берег таскали, похлебку сварил. Народ с утра будет похмельный, есть захочет, а мне ее только подогреть, вот и все, — пояснил парень. — Сварил, оставил вон под тем деревом, а ночью сюда еноты пришли, и все сожрали.

— Еноты? — растерянно переспросил я, удерживаясь, чтобы не захохотать, а иначе рисковал получить по лбу поварешкой. Или, как называется в нашей Древней Элладе большая ложка, которой помешивают варево?

— Они, сволочи, — подтвердил парень. — Мне с самого утра пришлось и котел мыть, и снова еду готовить.

Вытащив из котла поварешку, подул на нее и снял пробу. Раздумчиво прожевав, посмотрел на меня:

— Давай свою миску, проверим — съедобно или нет.

Ничего себе, он на мне проверит, съедобно или нет. Впрочем, возмущение не помешало подставить миску. Попробовал, вроде и ничего, а распробовал, так и вкусно. Тем более, что сегодня в клейстер добавлена не рыба, а кусочки мяса. Правда, пресновато как-то.

— Вкусно, но соли не хватает, — опустошив половину порции.

— А соль у нас кончилась, — сообщил парень. — Вчера, когда жертву богам приносили, последнюю извели. Я малость морской водички добавил, чтобы посолоней было. Теперь, пока жилья не найдем, без соли придется есть. Не самим же выпаривать?

Я кивнул, хотя и не представлял, как можно выпаривать соль? Слышать, разумеется, слышал, но как это делается не знал.

— А где народ? — поинтересовался я.

— Так на берегу все, спят еще, — ответил аргонавт и усмехнулся. — Ты же здесь ночью с девушкой был, не решились тревожить. Наяда, она хотя и маленькая, но все равно богиня.

Вот те на. А я-то думал, что мое исчезновение с берега и все прочее осталось незамеченным. Как же. У нас как в колхозе, ничего не спрячешь.

— Ты счастливец, — вздохнул кашевар. — Наяда тебе подарила любовь на целую ночь. А вот моя…

— Ты влюбился в наяду?

— Она нереида, дочь морского царя, — снова вздохнул аргонавт. — Я ее увидел, когда она мчалась мимо нашего корабля верхом на дельфине. Фетида всего один раз посмотрела на меня, и я понял, что больше не сумею лечь ни с одной женщиной в мире. Но я бы хотел, чтобы у нас была не одна ночь, а чтобы от нее родились дети.

— Фетида, дочь морского царя, — протянул я, пытаясь вспомнить — где слышал это имя? А ведь слышал и, неоднократно.

— Но кто я такой, чтобы морская царевна уделила мне внимание? — горестно произнес аргонавт. — Пусть я и внук Зевса, но дед сам собирался посвататься к Фетиде.

И тут в моей голове снова щелкнуло. Фетида, дочь морского царя, к которой сватался Зевс, но передумал и выдал ее замуж за смертного героя. Точно. Дочь морского царя — это же мать Ахиллеса! Фетида купала младенца в какой-то подземной речке, сделав его неуязвимым, за исключением пяточки, за которую она держала младенца. А Ахиллеса еще именовали Пелидом, по отцу.