— Зачем ты ее приволок? — поинтересовался парень, худощавый, но словно бы скроенный из жил и сухожилий.

— Завернем в нее мясо, — сказал я, сгружая свой груз рядом с теми, кто резал на куски небольшого кабанчика.

— Мясо? Куда лучше завернуть его в сырую шкуру.

Эх, не слышал аргонавт о «колбасных» поездах, катающихся в восьмидесятые годы двадцатого века из Москвы по разным городам и весям и пассажирах, упаковывающих мясо и колбасу именно в крапиву, да и Ивану Грозному доставляли шекснинскую стерлядь либо в судках, либо, завернув в крапиву..

— Лаэрт, наш новый друг прав, — вступился за меня высокий мужчина, лет сорока, с клочковатой бородкой. — Крапива позволяет сохранять свежее мясо гораздо дольше, нежели сырая шкура. Да и сама крапива съедобна и полезна.

Лаэрт (это не отец ли Одиссея?) только фыркнул, остальной народ заворчал:

— Асклепий, ты опять за свое? Дай тебе волю, кормил бы нас травами да овощами. Травки да овощи. Этак, мы скоро блеять начнем.

О, так это и есть Асклепий, легендарный целитель? Кажется, он умел воскрешать мертвых, за что боги разгневались на него и убили.

— Мы не козлы и не бараны, но нам нужно есть фрукты и овощи, а если их нет, то хотя бы траву, ту же крапиву, — твердо сказал Асклепий. — И руки не забывайте мыть, а иначе, превратитесь из героев в поносников. Так что, берите крапиву и заворачивайте в нее мясо, а уже потом можно сложить все в шкуры.

Елки-палки, а ведь целитель говорит дело, хотя о витаминах и о болезни «грязных рук» здесь еще представления не имеют.

Аргонавты принялись заворачивать куски мяса в крапиву, слегка поругивая меня, хотя за «кусание» следовало ругать траву, а Лаэрт, увязав свою партию, обратил внимание на котел:

— О, как он хорошо вымыт! Неужели Орфей постарался?

— Нет, это Саймон отмыл котел, — отозвался кто-то из парней.

Я даже не успел возгордиться похвалой, потому что Лаэрт немедленно спросил:

— Скажи-ка, Саймон, ты раньше не прислуживал Гераклу? — насмешливо поинтересовался отец Одиссея. — Умеешь хорошо мыть котлы, знаешь, как правильно хранить мясо. Может, ты был рабом, а сын Зевса освободил тебя? Скажи нам, мы имеем право знать.

А вот это уже оскорбление. Интересно, Лаэрту-то я что плохого сделал? Ладно, посмотрим.

— Нет, я был рабом у тебя, — отозвался я, стараясь улыбаться, хотя это было трудно. — Разве ты забыл о том, царь Итаки? Помнишь, как я мочился в твое вино и покрывал твоих женщин?

Лаэрт молча рванулся ко мне, я тоже вскочил, изготовившись в боевую позицию, но между нами немедленно встал Ясон, появившийся, словно из-под земли.

— Мы поклялись Гере, что не будет никаких ссор до конца плавания, — строго напомнил наш капитан, и Лаэрт сразу же сник, словно наткнувшись на невидимую стену.

Ясон укоризненно посмотрел на меня, я лишь недоуменно пожал плечами. Можно подумать, что именно я виноват в завязавшейся ссоре?

На запах жареного мяса начали подтягиваться и «судоремонтники». Народ сгрудился поближе к костру, потягивая носами.

— Дам по рукам, Автолик, — беззлобно сказал Геракл, отгоняя от мяса самого нахального, уже лезущего к жаркому с ножом и миской.

— Так ведь готово уже! — не унимался дед Одиссея, на что полубог, бывший за повара, лишь отмахнулся, переворачивая румяную тушу на другой бок.

— Когда будет готово, скажу. — Выпрямившись во весь рост, Геракл озабоченно спросил: — А где воительница?

И впрямь, Аталанты что-то не видно.

— Она вместе с Идасом и Идмоном преследовали кабана, — сообщил кто-то из парней. — Кабан в камыши ушел, ловят. Здоровущий, нам на пару раз хватит.

— Так вон они возвращаются. Ох ты…

Возвращение выглядело нерадостным. Аталанта, вместе с каким-то парнем, несла на самодельных носилках окровавленное тело третьего охотника. К ним тотчас же кинулся Асклепий, принявшийся осматривать раненого. Увы, помочь ему не смог бы и сам Зевс, а не то, что лекарь. Кабан ранил аргонавта в бедро, разорвав артерию и несчастный истек кровью. Может, если бы наложили жгут, то помогло бы, но тоже не факт. Что бы мог сделать Асклепий? Подозреваю, что даже в моем времени такое ранение стало бы смертельным.

Аталанта, стоящая на коленях перед телом погибшего, растерянно объясняла:

— Идмон был загонщиком, а мы с Идасом должны были пронзить кабана копьями. Я уже слышала, как вепрь ломает камыш, идет на меня, приготовилась воткнуть копье, как он развернулся и помчался на Идмона.

Геракл, подойдя к женщине, положил ей на плечо руку, потом погладил по обнаженной спине и по-отечески сказал:

— Ты ни в чем не виновата, моя девочка.

— Я знаю, что не виновата, но рядом с ним опять-таки была я, и я опять не смогла никого спасти.

К Аталанте, из глаз которой текли слезы, подошел и Ясон. Вдвоем с Гераклом они поставили воительницу на ноги.

— А что с вепрем? — спросил Ясон.

— Вепря я убил, — горделиво произнес охотник, бывший вместе с девушкой. Переведя взгляд на напарницу, потупился и уточнил. — Мы убили.

— Если вы сумели убить вепря, то негоже, чтобы его мясо пропало, доставшись на поживу волкам. Иначе получится, что Идмон погиб понапрасну, — строго сказал наш предводитель.

— Мы принесем, — тотчас вскочила Аталанта и, увлекая за собой спутника, умчалась с поляны.

О жарившихся ланях все как-то забыли, но о них напомнил запах паленого мяса, и Геракл побежал спасать то, что еще можно было спасти.

— Мы устроим костер для Идмона на берегу и принесем в жертву богам того вепря, который убил нашего друга, а потом проводим душу мертвеца вином и жареным мясом, — сказал Ясон. — А завтра мы смешаем пепел с соленой водой.

Тело Идмона понесли на берег, а аргонавты, разобрав топоры, пошли к деревьям. Испугавшись, что сейчас мы вырубил рощу, где журчит родник и живет маленькая наяда, я закричал:

— Давайте не станем рубить деревья на этой поляне. Зайдем подальше, там сухостой.

— Котломой, занимайся-ка ты лучше своим делом. А мужчины займутся своим, — насмешливо посоветовал мне Лаэрт, замахиваясь топором на растущую рядом с родником сосну.

— Да ты меня уже задрал, со своим котломоем, козлопас сраный, — вызверился я. — Если тебе не нравятся есть из чистой посуды, ешь из дерьма и трахай своих козлов.

— Что ты сказал? — повернулся ко мне Лаэрт.

— А то, что ты слышал. Что, уши дерьмом заложило?

У Лаэрта в руках был топор, я ухватил кем-то забытый охотничий дротик. Теперь между нами встали не только Ясон, но и Геракл, и другие аргонавты.

— Геракл, пусть ты меня потом и убьешь, но я все равно убью твоего друга, — прорычал Лаэрт. Царь Итаки рвался ко мне, но его безо всяких усилий удерживал крепкий светловолосый парень, напоминавший самого Геракла, только моложе и посветлее.

— Что вы не поделили с Лаэртом? — повернулся ко мне Ясон.

— Мне с ним делить нечего, — хмыкнул я. — Я этого человека сегодня увидел первый раз в жизни, а он сразу же принялся мне хамить.

— Саймон прав, — вступился за меня Асклепий. — Друг Геракла сегодня вымыл котел вместо Орфея, принес крапиву, чтобы заворачивать мясо, а Лаэрт кинулся его оскорблять.

Парень, держащий царя Итаки, поддакнул лекарю:

— Я тоже слышал, как Лаэрт оскорблял Саймона. Вначале спросил — не служил ли он у Геракла, а потом назвал его бывшим рабом.

Лаэрт, немного опомнившийся в крепких руках, начал оправдываться:

— Я не называл этого человека рабом. Я лишь спросил — не был ли он рабом раньше?

Парень, похожий на Геракла, усмехнулся, встряхнул Лаэрта, расцепил крепкие руки, отпуская царя Итаки на свободу и сказал:

— Ага, не называл, но ты имел это в виду. А когда Саймон тебе достойно ответил, ты кинулся на него в драку. Если бы меня кто-нибудь назвал рабом, то я не посмотрел бы на клятвы, а убил негодяя.

— А я скажу, что Саймон прав, говоря, что не стоит рубить деревья на этой поляне, — сказал один из аргонавтов, выделявшихся от остальных зрелым возрастом, а еще тем, что рядом с ним всегда стоял брат-близнец. Кстати, это не те близнецы, что с горбиком на спине, а другие. А, так это же Диоскуры — Кастор и Поллукс.