Ну а то, что после того, как ГЭС выстроят, уже всего три месяца в году электричества с Нила в стране не будет, тоже никого особо не радовало — так что одновременно с постройкой комплекса на четвертом пороге началось строительство и огромной гидроаккумулирующей станции неподалеку: где полтораста километров дамб — там и двести, и более чем в сотне метров выше уровня будущего водохранилища на каменистом плато стала подниматься «стена», огораживающая будущий «верхний накопитель» резервной ГАЭС мощностью в семьсот пятьдесят мегаватт…

Обеспечением страны электричеством озаботился, конечно, не только Алемайеху. Катя-старшая, правда больше от скуки чем по необходимости покопавшись в книжках из библиотеки Михалыча, предложила «отложить» строительство каскада ГЭС на Замбези — вычитала где-то, что там какие-то проблемы проявились с прочностью плотин. И пока «специально обученные люди» изучали возможные проблемы, по Катиному предложения был выстроен каскад из трех ГЭС на притоке Замбези Кафуе. С них начали просто потому, что плотины на этих ГЭС были традиционные, бетонно-каменные «гравитационные» — то есть большие, толстые и массивные, в отличие от арочных, которыми предполагалось оснастить ГЭС на Замбези. А опыта в постройке арочных плотин ни у кого, можно сказать, и не было, ведь не считать же за «опыт» постройку тридцатиметровой плотины в Америке — а на Замбези плотины предполагались высотой за сотню метров. В прошлом году заработала на Кафуе «верхняя» ГЭС с тремя агрегатами по сорок четыре мегаватта, выстроенная, как вычитала Катя, больше для запасания воды для нижних в засушливый период, а в феврале одновременно заработали и две нижних, на которых стояли восемь и шесть агрегатов по сто двадцать пять мегаватт. И, похоже, это были последние электростанции с такими агрегатами: в далекой Америке Вася Голубев все же сделал агрегат на двести двадцать пять мегаватт, но — чтобы его изготовить — он еще и завод новый построил, на котором могли делаться «типовые» генераторы от ста до, как он утверждал, трехсот мегаватт и соответствующие им турбины. Причем турбины (исключительно диагональные) на заводе предполагалось делать полностью титановые: никто не стал спорить с Васиным тезисом о том, что «такие дорогие агрегаты должны веками работать без поломок».

Настя, с учетом достижений родного дяди, наконец продавила через Госплан программу постройки первых двух ГЭС на Конго — но там предполагалось еще пару лет проводить всякие геодезические и геологические изыскания, так что затраты на эту программу были минимальными. А вот расходы на создание «африканского энергетического кольца» уже почти зашкаливали. То есть пока еще денег на программу хватало, но Гриша все больше начинал сомневаться в том, что реализация ее идет правильным путем.

Больше всего Гришу волновали расходы на столбы. Не сами по себе, а то, что с подачи Али для магистральных ЛЭП-750 через каждые четыреста метров ставились по паре семидесятипятиметровых «останкинских башен» (откуда возникло это название, Гриша не знал, но спросить об этом у Екатерины Алексеевны, именно так столбы эти обозвавшая, он стеснялся). Мало того, что эти бетонные (и по идее, более дешевые) башни на практике оказались раза в три дороже стальных — даже если не учитывать затраты на их доставку с заводов к месту установки (уж больно непростые конические «фундаменты» для этих башен строить приходилось), так их везде, кроме джунглей, их еще и облицовывали базальтовыми плитками. В утверждения Али, что это защитит столбы от ветровой эрозии, верилось с трудом, а чтобы перевозить семидесятитонные «детали» по пустыням и джунглям, пришлось разрабатывать и строить очень непростые транспортеры, да еще и хоть временные, но дороги прокладывать. К тому же транспортеры еще и периодически ломались, что лишь добавляло «радости».

В Европе и Америке такие же ЛЭП ставились со стальными пятидесятиметровыми опорами — и никаких проблем пока с ними не выявилось, однако Гриша, не будучи специалистом по линиям электропередач, веских доводов для того, чтобы оспорить решения Али, не имел. И «поддержки вышестоящих органов» тоже не имел: когда он пришел с жалобой к Екатерине Владимировне, та, его внимательно выслушав, ответила просто:

— Али знает что делает. Там — Африка, своя специфика, нам ее не понять.

На самом деле Кате просто было лень разъяснять, что там, где часто случаются песчаные бури, столб без базальтовой облицовки сточится природной «пескоструйкой» до критического уровня всего-то лет за тридцать, а на фабрике лучше делать все столбы «типовые», по отработанной технологии. А вот ставить стальные опоры плохо и в местностях, где бури случаются, и там, где песчаных бурь вообще не бывает просто потому, что места в Африке в основном дикие, и не избалованное избытком стали местное не очень цивилизованное население просто быстро такие опоры сломает. Все же Гриша всю жизнь провел в обществе достаточно цивилизованном и некоторые особенности «далеких территорий» на интуитивном уровне не воспринимал.

Вообще-то постройкой разных ГЭС по всему миру энергетики не ограничивались, и даже возле Нила в сезон паводков электричество поступало потребителям в основном с трех довольно больших угольных электростанций. Еще и с десятков маленьких, дизельных или даже дровяных, но сейчас угольные электростанции обеспечивали больше половины всей энергии. Это даже не считая нескольких электростанций, работающих на горючих сланцах, которые вообще круглогодично выдавали (хотя и в качестве «отходов химического производства») уже больше гигаватта мощности. Хотя, по большому счету, и угольные электростанции работали в основном на «отходах химической промышленности», а после того как железнодорожный мост пересек Енисей в районе чуть выше Туруханска (который и появился как раз во время строительства этого моста), «отходов» этих стало много больше. Если знать где бурить, то можно легко обнаружить, что под землей слои угля в толщину превышают сотни метров. Почти сразу после этого в Туруханске появилась угольная электростанция на сто двадцать мегаватт, а по электрифицированной двухпутной железной дороге «за Урал» ежедневно стали отправляться два с лишним десятка товарных эшелона с углем. А дорога сразу за мостом раздвоилась и потянулась на восток и к будущему Норильску на север, но в обеих направлениях стройка шла уже «без особого энтузиазма».

Вот чем хороша электрифицированная дорога: едущий по ней электровоз с моторами на три мегаватта без проблем тянет эшелон с полусотней товарных вагонов. Причем тянет в любом направлении — поэтому и Туруханская электростанция, и такие же электростанции в Салехарде и Инте жгли в топках не уголь, а кокс, из этого угля получаемый в печах Печоры, где ежесуточно разгружались восемь из двадцати четырех эшелонов. В Печоре же и сами товарные вагоны для угля делались — но главным предприятием города стал химический комбинат, работающий на коксовом газе. А не потребленный в Печере уголек прямым ходом отправлялся в Череповец (куда руду, правда, пока возили из Коптева — тоже не ближний свет, но Костомукшу еще некому было осваивать).

В разговоре с Екатериной Владимировной Екатерина Алексеевна выразила некоторое недоумение в части сырьевого обеспечения Печерского химкомбината:

— Кать, а тебе не кажется, что было бы проще проковырять дырок в земле и на комбинат попутный газ отправлять, а заодно и нефтью нахаляву разживемся. Или, раз уж мы решили нефть для потомков поберечь, можно на Ямале газовых дырок насверлить, а если поближе к железной дороге, то там и Уренгой где-то неподалеку.

— Мам Кать, у нас сейчас чуть меньше тридцати миллионов работоспособного населения, которому вполне хватает и того, что мы от угля получаем. И, хотя уголь по рельсам возить вроде и дороже, чем газ по трубе качать, но пока у нас никто этим не занимался и поэтому у нас нет ни труб нужного качества, ни насосов, которые будут качать то, что нужно. Так что пока нам все это затевать просто невыгодно. Честно говоря, никто и на Гронингене не собирался ничего затевать — но там хоть никаких газопроводов больших строить не надо, а раз уж Гюнтер дорвался до этого газа, то пусть прям на месте удобрения из него и делает. Мы тут с Никитой прикинули, газа там как раз до пятьсот тридцать пятого года хватит, а что потом будет, о том пусть уже потомки заботятся. Главное, что мы можем быть уверены в том, что потомкам мы сильно не нагадим.