После столь успешного старта Кирюша — по просьбе Гюнтера — перетащил свою буровую во Фризию. Тоже было приключение не из последних, но и поставить там уже привезенную вышку оказалось задачкой нетривиальной. Чтобы она вообще в болоте не утонула, фризам пришлось поработать от души. Сначала неподалеку от устья Йемса они выстроили не то чтобы настоящий порт, но причал, на который по рельсам могли и поезда въезжать, затем от этого причала протянули двадцать километров железной дороги. В конце этой дороги сначала освободили небольшое болото от трехметрового слоя торфа, а затем яму засыпали выкопанным из моря с помощью землечерпалки песком с глиной. Яма получилась площадью в пару гектаров, так что копать и сыпать пришлось довольно много — а потом еще сверху все засыпать пятиметровым слоем плотной земли. Хорошо еще, что «сына богини» фризы в основном все же слушались, и раз он сказал, что «через три года отсюда потечет поток богатства для всех фризов», то и яму нужно выкопать, и холм на ее месте насыпать. Тем более, что и холмик-то невысокий, не гора какая-нибудь… хотя Гюнтер считал, что они и гору бы насыпали. Поворчали бы, но потом насыпали, потому что давно уже каждая семья на своей шкуре прочувствовала «заботу богинь», и им это чувство понравилось.

Так что площадку получилось подготовить меньше чем за полгода, а потом всего за месяц и буровую вышку на ней поставить. И примерно год с небольшим рабочие (не простые, а профессионалы из института Кирилла) сверлили в земле дырку. Грамотно сверлили, и — по словам Кирилла — очень быстро. А быстро потому получалось, что все необходимое для работы быстро привозилось из порта к буровой, а все ненужное быстро увозилось. И год назад из скважины пошел газ! Пошел примерно через неделю после того, как неподалеку от скважины Гюнтер завершил строительство нового, уже совершенно «фризского» завода по производству карбамида. Вот только заводу газа из скважины не хватило!

В сутки из «дыры в земле» выходило до полумиллиона кубометров странной смеси метана, азота и углекислого газа (причем Гюнтера вообще не удивило, откуда Лидия Петровна заранее знала, что метана получится около восьмидесяти процентов), из которого можно было сделать около четырехсот пятидесяти тонн удобрения. Но завод-то изначально проектировался на полторы тысячи тонн в сутки! Хорошо еще, что Кирюху идея вытаскивать ценное химическое сырье из очень глубоких глубин заинтересовала и он за прошедшие полтора года не только изготовил еще две буровых установки, но и притащил их во Фризию. Причем первая из «новых» успела и скважину уже на полтора километра в глубину провертеть в земле. Так что не пройдет и года…

А не пройдет и десятка лет, как во Фризии появится много-много плодороднейших полей. Работая над первым своим, еще студенческим, проектом Гюнтер (как и обещала мама) получил много «бесполезных знаний, которые тебе еще очень пригодятся». Причем не только про то, сколько перемолотых кукурузных початков нужно добавлять в свиной навоз чтобы метан быстрее образовывался или чем дорожная насыпь из песка лучше глиняной. Среди полученных знаний была и информация о том, как получить энергию из ветра если под рукой не найдется электрического генератора. И о том, из чего предпочтительнее строить дамбы по берегам рек.

Мама говорила перед тем, как отправить Гюнтера к фризам: «люди будут тебе верить ровно до тех пор, пока ты их не обманешь. Но если ты их обманешь всего один раз, то всегда остается шанс дожить до того времени, когда люди поверят тебе снова. Небольшой шанс, но все же остается». Именно поэтому губернатор Фризии за свои личные средства нанял полсотни работников на строительство очень странного канала. Канала, который не выкапывался, а насыпался, причем берега канала просто насыпались в мелком болотце, со дна которого сперва выкапывался весь торф. Небольшой был канал, всего-то на полтора километра от этого самого болота до Йемса, а когда канал был готов, эти же люди — и опять «за зарплату», а вовсе не ради какого-то «светлого будущего», обнесли такой же, как по берегам канала, дамбой, участок болота гектаров в пятьдесят. И на той дамбе, которая отделяла теперь канал от «огорода», приехавшие из Брянска рабочие поставили четыре тридцатиметровых бетонных столба (которые вообще-то для ЛЭП делались), на верхушке столбов прикрепили большие пропеллеры, которые попросту крутили водяные насосы, перекачивающие воду «с огорода» в канал. Правда пропеллеры были «высокотехнологичными»: деревянные каркасы лопастей все же обивались стеклопластиковыми листами, но можно было их и полотном обтянуть при отсутствии стеклопластика.

Через некоторое время воды в «огороде» заметно поубавилось, рабочие быстренько сделали профилировку освобожденной от болота земли, вдоль канала внутри огорода специальную канавку прокопали для сбора излишков влаги. В общем, работы было очень много — но первый же урожай пшеницы доказал, что работали люди не напрасно. Нет, затраты не окупились от продажи этого урожая, там хорошо если четверть «убытков» отбить вышло — но местный народ, сельским хозяйством отнюдь не пренебрегающий, быстренько подсчитал (благо, школы почти всех уже считать до ста научили), что года через четыре поле окупится и начнет приносить неплохой такой доход. А когда Гюнтер местному крестьянину пояснил, что продукции завода урожаи чуть не вдвое увеличит, любой заезжий геодезист мог за пару лет работы обеспечить себя до конца жизни.

Чисто теоретически мог, а на практике — нет, просто потому что не было этих заезжих геодезистов. Зато конкурс в анонсированный Гюнтером геодезический техникум был выше, чем в далеком двадцатом веке в какой-нибудь институт кинематографии. И ни одного абитуриента не смутило то, что указанный техникум будущим геодезистам предстояло еще и выстроить самостоятельно, причем участие в строительстве поступления вовсе не гарантировало…

Вполне естественно было то, что за предоставлением преподавателей-геодезистов Гюнтер обратился в Госплан. Там его запрос проанализировали, сочли, что решать задачу будет очень правильно. В принципе правильно, ведь геодезистов всяко не хватало, причем не только во Фризии. Но возникли и некоторые вопросы:

— Гюнтер там вконец оборзел, — прокомментировал Гриша Кабулов ситуацию во Фризии на встрече с Никитой. — Я даже не хочу обсуждать те методы, какими он договаривался в Северским Посадом об изготовлении оборудования для завода, а вот то, что он выстроил завод, для которого сырье еще несколько лет не предвидится…

— Да подумаешь, пробурит еще десяток скважин, ему еще завод и расширять придется, ответил Никита. — Сейчас у него уже три буровых, через год завод на полную мощность заработает, а удобрения нам везде нужны.

— Насчет расширять — это он уже приготовился. Хочет только на этом заводе выпускать по миллиону тонн карбамида в год и уже вроде приступил к проектированию нового завода, втрое большего. Это в принципе неплохо, лишними удобрения не окажутся, но он же хочет, чтобы ему поставки угля обеспечили до полумиллиона тонн в год максимум лет через пять. У него газа сколько хочешь, а он уголь требует!

— Кстати, правильно делает, — заметила Оля. Она при разговоре присутствовала просто потому, что Гриша к Никите в гости домой зашел, чтобы «побеседовать в неформальной обстановке о сомнительном деле». — Газа на Гронингене, если я правильно помню, всего-то четыре с четвертью триллиона кубометров, и из него можно сделать всего четыре миллиона тонн карбамида.

— Миллиарда, — усмехнулся Никита, — ты арифметику забывать стала.

— Пусть миллиарда, но если Гюнтер проковыряет полсотни дырок в земле и будет газ как топливо использовать, то лет через сто там газа не останется. И больше удобрения будет делать не из чего. Так что газ нужно экономить, а с углем и через пятьсот лет проблем не будет. Это сейчас там угля нет, а как весь газ вытащат, то под ним как раз пласт угля лежит толщиной чуть не в километр. Пока мы до него добраться не можем, но даже лет через двести — но когда газ все же закончится — кто знает…