То есть сама-то ГЭС уже была выстроена и вот уже третий год работала. Даню удивляло лишь то, что ГЭС выдавала лишь половину установленной мощности — точнее, то, зачем на реке, по определению способной обеспечить семьдесят мегаватт, была выстроена ГЭС мощностью в сто сорок этих самых мегаватт. Причем выстроенная на верхнем пороге ГЭС с установленной мощностью в двадцать мегаватт станция выдавала в сеть больше пятнадцати.

Собственно, из-за этой «странности» строительство электростанции продолжалось: на водохранилище уже потихоньку поднималась еще одна электростанция, на этот раз тепловая, причем мощность только «первой очереди» предполагалась в пятьсот мегаватт. Ну а Даниил должен был обеспечить тепловую электростанцию топливом, делая на Ивангородском механическом заводе оборудование для его добычи.

Но когда Даня выяснил, для добычи чего ему предстоит разрабатывать горное оборудование, то не удержался и задал вопрос другому своему дяде, Дмитрию, который как раз руководил механическим заводом и сманил племянника к себе на работу:

— Я что-то не пойму: зачем тратить столько сил и времени на добычу топлива, которое горит хуже мокрых гнилушек из леса? Да еще выгребать при этом из шахт в пять раз больше песка какого-то?

— Допустим, песок не какой-то, а фосфоритный, из тонны этого песка на Комбинате сделают пару центнеров суперфосфата. А насчет качества топлива ты ошибаешься самым серьезным образом, горит оно не хуже гнилушек, а лучше керосина раз так примерно в тысячу. Просто печка ему нужна другая.

— Дмитрий Иванович, я же худо-бедно, но химию в школе учил, так что про качество топлива…

— А надо было учить физику. В тонне этого сланца керогена, конечно, килограмм пятьдесят от силы, но кроме него там от трехсот до девятисот грамм чистого урана. А на всем этом рудном поле, где твои машины будут нужное добывать, урана, по прикидкам, чуть больше миллиона тонн. Конечно в среднем урана там мало, однако, как говорит Диана Эриховна, если есть много дешевой энергии то уран выгодно и из гранита добывать. Но, заметь, в граните хорошо если тридцать грамм урана на тонну, а в нашем сланце его до килограмма. И даже в «каком-то песке» его от десяти до девяноста грамм. Но ты об этом не беспокойся, рудное поле уже все скважинами проверили, где урана больше, а где меньше — все подробно на карты занесли, и первые лет пять мы будем рыть сланец, в котором урана от трехсот грамм до килограмма.

— Миллион тонн урана! Так зачем же мы в Катангу-то полезли?

— В Катанге урана до шестидесяти процентов, а не десятая или даже сотая процента как здесь, но и тутошним пренебрегать не очень-то умно. Особенно если попутно получается не только суперфосфат, но и ванадий, молибден, серебро, платина, родий… я только небольшую часть полезного перечислил, если подробности интересуют, то на Комбинате поспрашивай. Правда жена моя говорит, что один рений, который из этого сланца будет добываться, всё окупит и даже уран можно считать сугубо «попутным продуктом». Так что работай! И особо не дергайся: в любом случае Комбинат достроят года через четыре, и твоя задача — именно тогда пустить шахты на полную мощность.

— Дядя Митя, а ребята говорили, что из сланцевой золы получается цемент…

— Получается. Только никому ведь здесь несколько миллионов тонн довольно паршивого цемента не нужно.

— Мне кажется, что я знаю кому этот цемент очень пригодится…

Две Кати обедали на кухне большой квартиры Екатерина Алексеевны и попутно обсуждали новости. Екатерина Владимировна приехала в Москву из Школы чтобы договориться об очень специфическом ремонте Парка Мнемозины и, конечно, первым делом пошла обсуждать вопрос с мамой Катей — однако понимания своим предложением ни малейшего не нашла:

— Я в принципе не против того, чтобы бюсты родившихся в Школе Героев в Школе же и ставились, тем более это и по закону положено. Но пусть Парк останется только для наших, а Героев… может быть, лучше возле первой школы заложить отдельную аллею? К тому же мало что ниши в стенах поломают несущую конструкцию, но и порфировые постаменты окажутся совершенно негармоничными на фоне белого мрамора. И что делать, если когда-то героев станет больше чем колонн в Парке? Я уже не говорю, что просто размещать в Парке скульптуры живых людей…

— Пожалуй, ты права. Так и сделаем. Откровенно говоря, я с этой стороны вопрос вообще не рассматривала, а только затраты прикидывала.

— Ты всегда думаешь только о затратах.

— Не всегда, неправда! Просто у меня, как папа говорил, чувство прекрасного испорчено мыслью «а сколько это будет стоить». Я знаю, что это неправильно, и тем более неправильно, что нужно учитывать не только очевидные последствия реализации какого-то проекта. Тот же Комбинат в Иван-городе…

— Да уж, меня этот Комбинат удивил дальше некуда. Ну кто бы мог подумать, что в Ленинградской области, всего в тридцати километрах от города… ну, того еще города, закопан миллион тонн урана!

— Не закопан, а еще не выкопан. Диана говорила, что лет за двадцать мы сможем достать оттуда больше двухсот тысяч тонн, ну после того как Комбинат запустим. А все выкопать получится хорошо если лет за сто.

— А мы куда-то спешим?

— Мы-то с тобой уже никуда не спешим. А вот дети наши… Я тут прикинула, и получается, что к пятьсот тридцать пятому году нам обязательно нужно иметь минимум тераватт мощности только на атомных станциях. Это включая тепло, конечно.

— Тебе виднее, ты у нас молодая, а вот я, боюсь, до пятьсот тридцать пятого не доживу.

— Я попросила Леру подобрать все, что у нас есть, по пятьсот тридцать пятому. Откровенно говоря, информации крайне немного, но по той, что нашлась, получается, что минимум два года придется просидеть без урожаев, причем не только в Европе, а вообще на всей планете. Но если сажать всё в теплицах…

— Да плевать, правнуки наши сами как-нибудь разберутся. А вот насчет внуков: ведь это Ларисина внучка то урановое месторождение нашла. Может, дать ей звание Героя соцтруда?

— Не нашла, а оконтурила. Это я ей статейку из какого-то сборника подсунула. И, между прочим, почти полторы недели ее правильно переписывала, так что кто тут звание Героя заслужил?

— Ты, ты давно уже заслужила, я просто не понимаю почему Гриша тебе еще звезду не повесил.

— Может быть, хочет посмертно — но не дождется. Кстати, тебе Маркус новый компьютер успел выдать?

— Зачем мне компьютер?

— А на нем уже можно кино смотреть! У него ребята сделали процессор по микронной технологии и какую-то могучую видеокарту придумали. То есть картинка все равно еще довольно паршивая, но вспомнить молодость…

— Мне только молодость вспоминать и осталось. Кстати, как сам Маркус-то?

— Да хреновато, — на лице Кати-младшей прорезалась грусть. — Саша говорит, что он теперь даже по квартире с трудом ходит. Но голова вроде пока еще ясная…

— Зря он тогда в Берлин ездил.

— Вовсе не зря, он тогда сильно порадовался, Саша говорила, что он даже плакал от радости, когда увидел что ты там выстроила.

— Надо бы его еще подбодрить, я же в Берлинском управлении оставила планы и чертежи еще двух десятков улиц со всеми домами. Не совсем такими, какие там раньше были, но, мне кажется, дух города смогла сохранить, да и ребята там, когда город расширяли, вроде нигде не налажали. Пусть фильм про новый Берлин снимут и Маркусу покажут.

— Хранительница ты наша духа! А когда тебе таблетки глотать? Не пропустила?

Город Сызрань был основан по требованию Алёны. ГЭС в Сызрани мощностью аж в два с половиной мегаватта построил (причем всего за полгода) Алёнин внук Егор, а завод по переработке горючего сланца сотворил младший сын Кодра Афанасий. В качестве отходов (и с помощью Дениса) этот завод выдавал и среднего качества цемента по триста тонн в сутки, а основной продукцией завода числился ихтиол. Как сказала (в узком кругу) Алёна, в мире было только два сланцевых месторождения, где можно было этот ихтиол получить — но одно их них было в Римской Галлии, так что выбора у отечественных фармацевтов просто не оставалось.