— Послушай, братец, а что если ты сам займешься разработкой и постройкой этих турбин? У тебя же есть какой-то опыт…

— Я сделал всего одну турбину, да и то по папиным эскизам.

— То есть ты единственный человек, имеющий опыт проектирования и изготовления диагональных турбин. Так что забирай жену и детей и отправляйся в Энергетический свои турбины проектировать. Насчет титана, думаю, мы сможем вопрос решить? — Катя повернулась к Грише, но на ее вопрос ответила молодая девушка, показавшаяся Кате смутно знакомой:

— Если поступит такое задание… В этом году скорее всего нет, но в следующем в Скеллефте на базе нового каскада ГЭС мы сможем запустить еще один титановый завод…

— Там же алюминиевый вроде проектировался, — удивилась Катя.

— Да, но Ларс Северов досрочно еще две электростанции запустил, к следующему лету в Скеллефте будет на четыреста мегаватт доступной мощности больше, чем по плану…

— Понятно. Вася, обрати внимание: на тебя вся страна работает, так что не подведи! Бери детей в охапку…

— Старшие-то двое в Филадельфийском университете учатся, они не поедут.

— Бери младших детей в охапку — и в Орёл. И помни: только от тебя теперь зависит, как скоро заработает электростанция… в Мероэ, — с усмешкой добавила сестра. — А испытания твоих турбин мы проведем на электростанции поближе, на Иртыше. Или… в общем, посмотрим: рек много, а диагональных турбин и вовсе нет. Чтобы тебя от работы не отвлекать, Лене твоей я сама позвоню, помогу переезд организовать…

— Да там Эля поможет.

— Вот и отлично! Гриша, а с тебя — планы цементного производства в районе Делавэра, насчет дополнительных людей тоже подумать надо. Но что я тебе говорю, ты и сам все прекрасно знаешь. И если до Нового года Госкомитет план этот сверстать сможет, то я лично для вас испеку шоколадный торт. Много тортов, чтобы каждому по тортику досталось…

— Торты — это хорошо. Но никто никого в охапку не хватает и никуда не едет. Екатерина Владимировна, вы же, когда в моем кресле сидели, за такие идеи любого были готовы в угол поставить и на месяц без сладкого оставить, так что… Шесть тысяч мегаватт энергии — это, безусловно, хорошо. Но энергия эта будет реально нужна лишь тогда, когда будут готовы якорные её потребители, которых, как я понимаю, пока еще нет и которые тоже нужно выстроить и оборудованием обеспечить. Нет генераторов, турбин нет — так что бежать задравши хвост смысла я не вижу. Поэтому мы сделаем немного иначе. Раз уж источник — потенциальный источник — энергии найден, то мы организуем группу, которая всё продумает и по потребителям, и по оборудованию самих электростанций, и по всей необходимой инфраструктуре включая города и дороги. Настя, — обратился он к смутно знакомой Кате девушке, — надеюсь, ты сможешь помочь, как я понимаю, родному дяде? До конца недели собери энергетиков из Орла, Конрада пригласи насчет турбин все вопросы обсудить. И подготовь вопросы по возможным потребителям, думаю, что в понедельник утром у нас будет о чем уже тщательно подумать.

Екатерина Владимировна еще раз внимательно поглядела на девушку и вдруг поняла, почему она кажется ей знакомой. Она ее точно раньше не знала — но девушка была похожа на Екатерину Алексеевну. Точнее, похожа на ту маму Катю, какой она была лет так шестьдесят назад…

Оглянувшись на Катю-старшую, младшая увидела, как та довольно подмигнула девушке. А потом уже на прямой вопрос ответила:

— Это младшая дочь Маринки. Понятно, что ты ее еще не знаешь, её Гриша из Воронежа всего месяца три как в Москву перевел, после того как она Воронежский авиазавод на себе вытащила. Архитектор из нее неплохой получился, но плановик по части строительства уже просто великолепный. Жалко, что ко мне она редко заходит…

— У тебя внуков-то сколько уже? Каждый день ведь кто-то в гости заходит.

— А она очень вкусное печенье делает. Я тоже такое умею, но мне уже лень у плиты стоять, и даже сидеть у плиты лень, а она — она мои же печенья лучше меня печет! Я бы ее специально пригласила с тобой посидеть, но, боюсь, ей пока долго не до кулинарии будет.

— Я сама тебе печеньев напеку, только скажи каких. Завтра мне вроде делать нечего, я напеку миндальных на масле из пальмовых семян, вечером вместе с чаем употребим.

— Лучше «Прагу» испеки. Кстати, не слышала, что народ говорит о городе, названного в честь любимого торта Екатерины Великой? Нет? Вот завтра за тортиком и расскажу…

Триста первый год закончился на мажорной ноте: железная дорога дотянулась до Владивостока и первый пассажирский поезд из Москвы торжественно въехал под свод Владивостокского вокзала. И прямо с вокзала половина пассажиров отправились во Владивостокский аэропорт, откуда прямиком отправились на остров Эндо — примерно так его называли местные жители. Лера предложила Кате их считать айнами, правда предупредив, что до «настоящих айнов» должно пройти еще лет пятьсот. Предложение Леры было основано на том, что вот на японцев это местное население вообще похоже не было: мужчины носили густые бороды и усы, а физиономии были совершенно европейскими. Волосы, правда, были черными — но цвет волос, по мнению Леры, «расового значения» вообще не имел. А значения национального…

«Национальность» жителей Эндо никто так определить не смог: язык у них не имел ни малейшего отношения к индоевропейским, а отдельные «корейские» слова были в язык скорее всего привнесены с торговлей, причем вместе с соответствующими товарами. Да и было таких слов немного: рис, железный нож и, что больше всего удивило Брунн, шелк. И последнее удивило «богиню путешествий» лишь потому, что ни одного шелкового клочка у местных жителей обнаружить не удалось. Более того, расспросы показали, что эти «протоайны» — все опрошенные — не только не видели в жизни шелка, но и не слышали, что у кого-то он когда-то имелся. Но «все знали», что если усопшего обернуть шелковой тканью, то его загробная жизнь будет счастливой…

Собственно, на этом поверье и сыграл Саян, договариваясь с островитянами об основании там русских поселений: он просто пообещал, что всех, кто помрет в пределах дня пути от таких поселений, обязательно обернут шелковым покрывалом. Обещать ему было нетрудно: айнам не требовалось хоронить усопшего в шелковом покрывале, им было более чем достаточно, если его просто заворачивали на несколько минут — а шелковых шалей и покрывал было в «государстве Янь» найдено достаточно.

Еще нетрудно ему было и договариваться: несколько семей айнов давно уже поселились на материке и с явным удовольствием сотрудничали с «пришельцами». Сотрудничество в основном выражалось в выполнении каких-нибудь тяжелых (но непродолжительных) работ, а удовольствие они получали в виде блочных луков. Вот что было удивительно: эти протоайны жили главным образом на берегу (морей или рек), а кормились исключительно охотой. Причем у них и свои луки уже были, причем относительно неплохие — но блочный, плюс стрелы со стальными наконечниками успешность любой охоты повышали на порядок. Так что нанять несколько человек поработать переводчиками проблемой не стало, тем более что все эти протоайны говорили практически на одном языке и на Эндо, и на Хондо (так они именовали Хонсю), и на Сукусо (этим словом у них именовался остров Кюсю). «Вынужденно» говорили: по их верованиям было запрещено брать в супруги людей из тех поселений, откуда их брали родители и деды с бабками. Причем считались не только сами родители, но и их братья и сестры — так что часто за супругами айны с Эндо плавали аж на Окинаву (который здесь и сейчас назывался Фучино). И, что особенно удивляло Леру, любой взрослый айн знал места почти всех поселений на островах, причем даже тех, на которых и не был никогда.

Впрочем Брунн это удивление немного развеяла:

— У них язык своеобразный. То есть слов в нем меньше четырех тысяч, но около трехсот описывают какие-то особенности именно берегов рек или моря, так что чтобы айну найти любое нужное ему место, ему достаточно просто название этого места знать потому что в названии в нескольких словах описывается и само место, и путь к нему.