В принципе, ему было это сделать проще остальных строителей, ведь на станции была запланирована самая низкая плотина из всего каскада. Но Потех и при этом изрядно схитрил: так как почти семьдесят километров береговых дамб только начали строиться, станцию он запустил «при пониженном уровне воды» — всего лишь на пятиметровом перепаде, и генераторы с трудом выдавали лишь четверть из «плановых» сорока четырех мегаватт. К тому же и выдавали электричество лишь пять из десяти запланированных генераторов — но выдавали уже через два года после начала строительства. А почти трехсоткилометровая и опять узкоколейная дорога из Кривого Рога позволяла не только руду на завод возить, но и довольно быстро перетаскивать уже очень немаленькие отвалы карьера на строящиеся дамбы.

По этому поводу Катя периодически ругалась, так как для этой очень перегруженной дороги снова пришлось строить узкоколейные локомотивы, которые через лет пять окажутся никому не нужными — но металлургический завод уже выдавал почти двести сорок тысяч тонн качественной стали в год, обеспечивая своей продукцией не только перевод железной дороги на «нормальную колею», но и все остальные строящиеся ГЭС (вместе с поднимающимися возле них городами) стальной арматурой.

Нина вернулась из Танзании в середине мая двести девяносто третьего года. Туда она съездила по очень важной причине: железная дорога дошла, наконец, до Катанги. И не просто уже дошла, а начала возить к Бруннштадту много всякого интересного. Некоторое «опоздание» со строительством дороги было вызвано очень серьезными обстоятельствами: месторождение ниобиевой руды возле Танганьики оказалось гораздо более «интересным», чем предполагалось и уже практически готовую дорогу длиной в тысячу двести километров сначала полностью перевели на «нормальную колею», причем сразу уже двухпутную. Ну а следующие «примерно пятьсот километров» до Шинколобве из-за специфики рельефа превратились в «без малого тысячу».

А особенностью всей территории, причем особенностью совершенно неожиданной, стало то, что населения местного там не было. То есть вообще не было, ни диких племен, ни даже редких случайных бродячих групп — так что осваивать территорию пришлось «привозными силами». И, что Нину даже расстроило, силами белых людей: Алемайеху, ставший, как Лера и предсказывала, императором Эфиопии, своих людей туда посылать отказался. В принципе, это было понятно, у него активно реализовывалась программа освоения долины Абая, самому людей на стройки катастрофически не хватало — так что основной своей задачей Нина видела выбор требуемой для освоения тамошних ископаемых богатств передовой техники.

Впрочем, с техникой было в целом понятно: экскаваторы, тяжелые грузовики — и килотонны взрывчатки им в помощь. А еще килотонны топлива, нужные для транспорта, для электроэнергетики, даже для приготовления пищи… Правда, Нина, как женщина, все же в школе отучившаяся, имела представление откуда в розетку поступает электричество — и, кроме перечня нужного железа, выдала Кате и некоторые свои идеи:

— Кать, там ведь неподалеку речка течет.

— Большая речка? Там на освещение-то домов на рудниках хватит?

— Хватит, только до речки километров двести с небольшим.

— А дизели поставить не дешевле?

— Речка называется Лапула, течет в неглубоком таком ущелье, так что километровая плотина высотой метров десять-двенадцать почти ничего даже не затопит. Но если учесть, что водоток в речке в районе двух тысяч кубов в секунду, получается что с этой десятиметровой плотины можно легко взять полтораста мегаватт. А если еще учесть, что там подряд можно поставить три или даже четыре таких плотины…

— Нин, ты это очень вовремя мне рассказала, а то я прям не знала куда бы гидрогенераторы пристроить. Да вы что все, сговорились что ли?! Али на Абае полтораста мегаватт добывать собрался, еще на шестом пороге тоже полтораста, а теперь ты уже с тремя или четырьмя такими же заявками. Нету у меня генераторов, нету! И как бы вы тут не стонали, в ближайшие лет шесть не появятся!

— Да успокойся, Кать, это я вроде как на будущее. А на настоящее я у тебя просить ничего не буду, а буду, наоборот, предлагать. Даже сейчас уже парни что смогли, спроворили — и пару сотен тонн дешевого урана в год мы, можно сказать, уже добываем.

— И насколько дешевого?

— Ну, если сравнивать с Каменецким, то заметно дешевле получается, а если учитывать стоимость транспортировки…

— То незаметно дороже, так?

— Если учитывать, то примерно в сто раз дешевле. А если поставить… а когда поставим ГЭС на Лапуле и уран из руды будем на месте вытаскивать, то раз в триста получится. Впрочем, это очень не всё, что я предложить тебе хотела. Меди там больше чем на Урале, я с собой в Танаис прихватила примерно пятьсот тонн отборного малахита, и это только то, что геологи из разведотряда за неделю наковыряли. Но что, пожалуй, поважнее будет, так это то, что кобальта там больше, чем где-либо еще на планете.

— А вот это очень интересно.

— Кать, а давай меняться? Я тебе, скажем, кобальта отвешу сколько захочешь, а ты мне гидрогенераторов по весу кобальта…

Катя потянулась за чем-нибудь тяжелым, чтобы кинуть в сестренку, но, увидев ее смеющиеся глаза, передумала:

— Ладно, живи пока. У тебя все?

— Не совсем. Я, точнее моя группа, по дороге фильм про Африку сняли. Посмотришь? Я думаю, что его хорошо бы в кинотеатры пустить, пусть народ на мир посмотрит. Кино цветное… ну, большей частью. Мы там часа три с половиной наснимали, в цвете часа на два получилось, что-то просто для развлечения пустить, а что-то, наверное, можно и для школ, на уроки географии нарезать. Мы же не удержались, до Килиманджаро доехали — там ребята уже довольно приличную дорогу проложили, хотят все же реки для энергетики задействовать…

— А давай ты вечером кино покажешь? Тетки как раз соберутся все у Кати Великой, они, пожалуй, более адекватную критику наведут. Договорились? Я тогда попрошу кинопроектор туда принести.

Кино женщинам понравилось. А обсуждение отснятого затянулось до глубокой ночи. И даже обсуждение не столько отснятого материала, а форма его дальнейшей подачи народу:

— Ну, о том, что там населения вообще нет, это понятно, — поделилась «ценной информацией» Лера. — Там же муха цеце, сонная болезнь. Скотины нет, если кто из туземцев на плато случайно забредет, то там и останется навек. Историческая наука искренне считает, что люди в Африканском медном поясе вообще появились в середине четвертого века, а относительно массовое население туда только в десятом веке добралось, когда, собственно, про медь и узнали. Так что освоение всей этой территории — дело полезное и относительно безболезненное, с учетом того, что Алёна все нужные лекарства уже сделала.

— Гадость все эти лекарства, — прокомментировала Алёна, — но с ними все же лучше чем без них. И раз уж нам так нужен уран…

— И уран, и медь, и кобальт, и ниобий…

— Ниобий от мухи цеце все же далеко.

— А я только одно замечание хочу сделать, — негромко сказала Велта, — даже не по фильму, а по сопровождающему тексту. Мне кажется, что при показе Олдувайского ущелья не нужно говорить, что это прародина современного человека.

— Это почему? — возмутилась Нина. — Всем же известно, что все люди от негров произошли.

— Не всем. Незадолго до нашего переноса два индуса из Калифорнийского университета в Сан-Франциско сделали забавное открытие: они проверили четыреста пять маркерных генов кроманьонцев у разных людей. Вообще-то они искали у людей гены неандертальцев и денисовцев, и результаты оказались довольно интересными, но вот о главном их открытии народ оповещать широко не стали. Все эти гены — кроманьонские, по которым они определяли процент неандертальских примесей — есть у всех европеоидов, есть и у всех азиатов. Но у африканских негров их нет. Вообще ни одного нет, как и неандертальских и денисовских, зато есть гены — тоже четыреста пять, которых нет ни у европейцев, ни у азиатов. Нет ни у одного европейца и ни у одного азиата. То есть генетически негры — вообще другой вид.