— Думаю, что не разрешит. Потому что я специально к ней зайду и попрошу не разрешать. Из алюминия имеет смысл разве что катера делать, да и то только в тяжелую годину, когда со стеклопластиком совсем худо будет.

— Но автобусы-то они делают не стеклопластиковые!

— И очень правильно делают. На катере корпус толщиной в пять или даже десять сантиметров — это нормально. А у автобуса не то что сантиметры, миллиметры толщины кузова заметны! У нас в Александрове уже шесть автобусов по городу бегает, так вот в новом — он у нас один пока — заметно просторнее стало. Не мне заметно: пассажиры на остановках часто пропускают автобусы деревянные, ждут алюминиевый — потому что в нем, с салоном на пять сантиметров шире, ехать удобнее.

— Ну тут я с тобой не согласен.

— Можешь не соглашаться и дальше, но к Кате с дурацкими просьбами не ходи все же. За океаном алюминий у нас пока никто не делает, а электростанций много строится — и им там проводов не хватает. Думаешь, Саша Лобанов моторы для тракторов и грузовиков снова на чугунные блоки цилиндров перевел потому что ему заняться нечем?

— Ничего я не думаю…

— Это ты зря, думать все же полезно. Сейчас — я подчеркиваю, сейчас — у нас многого не хватает, и каждый из нас должен, кроме всего прочего, думать и о том, без чего нужного другим людям и заводам, он всё же сможет свою работу хорошо сделать.

— У нас же все равно алюминия делается больше, чем мы его тратим!

— Это пока. Но не забывай, что население у нас очень быстро растет и каждый новый наш гражданин нуждается в своем куске алюминия. А так же стали, меди, еще много чего — и наша задача — этого гражданина всем нужным обеспечить. В том числе и путем экономии даже того, что сейчас имеется вроде как и в избытке. Вот когда у нас производство алюминия будет расти быстрее, чем население…

Результат этого разговора получился в общем-то предсказуемым: в октябре Усть-Непрядвинская верфь спустила на воду первый теплоход на подводных крыльях со стеклопластиковым корпусом. Но с мотором все же сделанном из алюминия: тут вес имел решающее значение. И здесь, пожалуй, единственно заметным «достижением» стало то, что для изготовления нужных Генриху моторов Саша запустил небольшой завод в Лебедяни. Можно даже сказать, маленький заводик, на нем было всего двадцать пять рабочих — правда, Саша туда направил самых опытных. И десять инженеров в КБ при этом заводе…

Девяностолетний юбилей Лиза отметила в кругу семьи. Еще на празднование зашли Лера и Ирина, приехала Брунн и Лида — а остальные прислали поздравления и подарки по почте и почти все позвонили по телефону. Почти все просто потому, что Тамара по телефону разговаривать уже не могла: почти полностью оглохла. А Вероника практически потеряла уже связь с реальностью…

Лиза же, несмотря на возраст, все еще оставалась бодрой и большей частью проводила время в саду. То есть летом в саду, а когда на улице становилось прохладно, переносила свою бурную деятельность в огромную теплицу, выстроенную в бывшем «яблоневом лесу» от участка Савельевых и почти до самой Упы. На самом деле на этой теплице Володя отрабатывал технологию сборки «стеклянной крыши» мемориального парка, но раз уж она появилась, то глупо было бы не использовать её для выращивания чего-нибудь вкусненького.

На теплице «отрабатывали» не только стеклянную крышу: чтобы она была именно теплицей, к ней от Никитина протянули газовую трубу, которая стала первым газопроводом на планете. И именно на опыте постройки этой трубы была протянута и линия от Челябинска до атомной электростанции в Озерске. А труба из Никитина в Школу обеспечивала теплицу газовым отоплением, так что в ней Лиза растила и перцы (черный и душистый), и мандарины с бергамотом, и в больших количествах цветы. Еще в теплице круглый год росла садовая земляника, а зимой оттуда поступали на всё население Школы разные салаты, огурцы с помидорами… и даже ананасы. Но то, что именовалось в народе «продуктами», в теплице выращивали «специально обученные люди», а Лиза в основном занималась как раз бергамотовыми деверьями и цветами. И именно деревцами, которые привила лично Лиза, были засажены две немаленькие плантации бергамота в Крыму.

Ну и, понятное дело, чай за столом подавался тоже в основном бергамотовый, да и разговоры в значительной степени крутились вокруг выращивания саженцев и способов прививки этих деревцев. Не то, чтобы все были фанатиками выращивания бергамота — но ведь Лизе-то об этом говорить было интересно…

А когда праздничное застолье закончилось, основные гости разошлись и разъехались, а именинница отправилась спать, на кухне остались Оля и Никитой, Коля (он приехал один) и Вова с Катей. С Катями. Старшая дочка его и жена, несмотря на разницу в возрасте, давно уже общались друг с другом как сестры, и — по мнению Володи — было лишь непонятно кто из них младшая. Но это проявлялось только в личном общении, в делах кто из них главнее — всем было известно…

Как часто это бывает, мужчины принялись обсуждать разное моторизованное железо, хотя разговор начался, казалось бы, на совсем иную тему.

— Ты чего без жены приехал? — после недолгого молчания поинтересовался у Коли Володя.

— Так мы сейчас в Николаеве живем, — ответил тот, — я на самолете прилетел, а Елка моя самолетов до одури боится.

— Это она еще не видела, как взлетает В-6, — усмехнулся Вова, — после такого зрелища она больше ничего бояться не будет.

— А это что за чудо? Я вроде не слышал.

— Да Ваня Кузнецов наконец свой двигатель до ума довел, Виталик под него самолет еще три года назад сделал, да он так в ангаре и простоял все это время. Ваня сейчас движок в серию запустил, Виталик заложил сразу шесть новых самолетов — так что скоро и в Филадельфию можно будет не за две недели, а за пару дней добраться.

— Что за двигатель? Реактивный что ли?

— Ага. Двухконтурный, с нормальной тягой около полутора тонн. И шесть на форсаже. С двумя такими самолет летает на три с лишним тысячи километров со скоростью около семисот километров в час. И при этом может перевозить по восемьдесят пассажиров. Чудо что за машина!

— До Филадельфии вроде дальше.

— Я же сказал «скоро», сейчас ребята поехали строить аэродромы возле Лондониума, в Исландии и на Ньюфаунленде. Ну и в Филадельфии, само собой. Самолетик-то чудо, но ему взлётка нужна двухкилометровая, а такие быстро не строятся. Следующим летом будут готовы — тогда и полетаем.

— А насчет турбовинтового движка Ваня ничего не говорил? Он вроде обещал для «Сокола» новый мотор сделать, чтобы летать не по триста километров в час, а… он вроде пять сотен обещал.

— Сам знаешь, Иуван — человек загадочный. Вера говорила, что наверное из-за того, что его в детстве били сильно и голодом морили. И обещал он не километры в час, а пятьсот лошадок на валу, я точно помню. А вот когда он этот мотор выдаст, мы узнаем только когда он этот мотор уже выдаст, а пока больше чем «работа идет» ты из него не вытащишь.

— А ты его инженеров потрясти не пробовал?

— Коль, я же не лезу в гвардию взводных трясти на предмет твоих планов?

— Понял. Ну ладно, я спать, мне завтра утром рано в Николаев возвращаться. Не хочешь со мной смотаться на новую верфь поглядеть?

— И что я на верфи не видел?

— Например балкер на двадцать пять тысяч тонн. Генрих говорит, что на таком руду хоть из Австралии возить выгодно будет…

На другом конце стола разговоры велись сугубо женские, и начали их две Кати:

— Ты что, опять с мамой про планирование чего-то говорила? — поинтересовалась старшая по возрасту. — Что-то она спать взволнованная пошла. Договорились ведь только про травки и деревца…

— Нет конечно, я же не совсем дура… Я просто спросила, не может ли она Диану на звание Героя труда выдвинуть, а то мне самой неудобно.

— Меня бы спросила, я бы выдвинула. А за что?

— Ну она с Валерой в Рудных горах уран копают и прочее разное всё. Включая уголь, в золе которого этого урана очень много. И прочего всякого — и Диана придумала технологию как из золы вытащить уран и все остальное полезное.