Торфяной брикет — он и для деревенского дома гораздо лучше! Кстати, все дома в деревнях строились с «центральным отоплением» — то есть для всего дома «центральным»: в комнатах ставились чугунные батареи, а вода для них нагревалась в отдельных отопительных котлах. И качалась электрическими насосами, поэтому от «промежуточных» городков, где работали местные электростанции, во все деревни тянулись линии электропередач.
Всё это выстроил начальник строительства дороги из Тюмени в Омск Авдей Торопов. Имя парень получил, когда отец попросил Вову выбрать его своему первенцу, а тот просто сунул ему список русских мужских имен (а у хроноаборигенов — как у балтов, так и славян почему-то имен, начинающихся на «А» вообще не было и отец решил, что такое имя даст отпрыску частицу «божественной силы»). И, в отличие от отца, парень отучился в школе по полной программе, затем в институте Жанны Пряхиной — и наконец получил очень важную должность начальника строительства. И закончил постройку дороги (вместе с городами и деревнями) всего лишь за четыре года, но вот ставить мост через Иртыш не стал: решил, что такой проект ему не по силам. Так что он занялся пока работой посильной, то есть приступил к подготовке строительства дороги уже от Омска к Новосибирску. Что было сопряжено с новыми — и заранее не предсказуемыми трудностями: так как дорога до Омска пока была одноколейной, старая «рабочая» узкоколейка активно использовалась «для местных перевозок» и перенести рельсы на новую технологическую трассу не получалось. А для постройки новой рельсы-то доставить проблем особых не составляло, но шпалы приходилось таскать по реке аж от слияния Иртыша с Обью, где, собственно, и начинались настоящие леса.
Но это были вопросы «производственные», решить которые было можно привлечением (и доставкой на место) дополнительных «трудовых ресурсов». Потому что «местных ресурсов» — хотя они и имелись — было явно недостаточно: вдоль всей дороги от Тюмени до Омска было встречено с пяток крошечных деревенек, в которых люди жили хотя и не в каменном веке (железо сами делали), но совершенно «первобытно». Леру больше всего именно туземцы удивили: в принципе она ожидала встретить там каких-нибудь предков хантов, но все тамошние жители оказались вполне себе европейского вида шатенами, причем достаточно светлыми. Не блондины, конечно, но всё же. И к тому же это «местное население» было исключительно оседлым: никаких юрт и стад оленей, а вполне себе стационарные (и довольно неплохо укрепленные — ну, по местным понятиям неплохо) поселки.
Правда с сельским хозяйством народ знаком не был, жили в основном охотой и в большей степени рыбалкой, а единственным домашним зверем у них была собака. Причем очень непростая собака: покопавшись в энциклопедии, Лера пришла к выводу, что эти собаки если и не являлись «настоящими самоедами», то были их ближайшими предками. А копать «в нужную сторону» Леру подвигнуло то, что собака у прииртышских жителей для охоты вообще не привлекалась, они использовали скотинку исключительно в качестве тягла…
Катя, пообщавшись на эту тему с Лерой, сделала простой вывод:
— Главное, что у получилось с ними мирно сосуществовать, а какого цвета у них волосы — неважно.
— Да я не про волосы. Наши языковеды даже примерно не могут понять, на каком языке они разговаривают. То есть язык-то выучили, а происхождение его… Впрочем, и это неважно: суровая жизнь заставляет их соображать очень быстро, так что они в ближайших к дороге поселках и поросят разводить начали, и огороды сажать. Только ты маме Кате не говори, что местным Капица деревянные избы построил…
Капица Кодров — после того, как он себя очень хорошо показал в роли помощника начальника рудногорской железной дороги, стал уже начальником дороги от Тюмени до Омска. И это он категорически воспротивился разборке рабочей узкоколейки до тех пор, пока основная дорога не станет двухпутной: ведь пускать на сильно перегруженную основную дорогу какие-нибудь местные пассажирские поезда было просто невыгодно. И даже не столько с точки зрения цены таких поездок, сколько с точки зрения пропускной способности дороги — а крошечные, в пару вагонов, пассажирские поезда на узкоколейке полностью обеспечивали «местное сообщение».
В ведомстве Капицы теперь находился и довольно большой завод по изготовлению бетонных шпал в Тюмени. На самом деле не только шпал, там же делались и бетонные столбы для электропроводки, тянувшейся вдоль железной дороги от городков к деревням, и другие изделия, но основной продукцией были именно шпалы. А для шпал нужна арматура — и в Тюмени появился довольно большой механический завод, где такую арматуру и делали. Не катанку — ее-то как раз готовую возили с новенького завода в Нижнем Тагиле, а различный крепеж, который на этом же заводе сваривался со стальными прутьями и превращался в каркас бетонной шпалы.
Поначалу возникла было идея на этом же заводе изготавливать и детали для железнодорожных мостов, но Капица мудро решил, что в Омске такой завод будет более уместным. Причем Катя вообще хотела эти детали непосредственно из Липецка возить, но с появлением завода в Нижнем Тагиле оказалось, что уж лучше использовать «местные ресурсы», хотя их было и довольно мало: сталь на заводе, где пока работала единственная домна и один мартен, получалась «естественно-легированной», очень прочной и более подходящей для тех же мостов. И для рельсов тоже, но с рельсами было решено подождать до тех пор, пока там не заработают хотя бы третья-четвертая домны.
Но с заводом мостовых конструкций подождать возможности не было, так что Капице пришлось и за это дела взяться. Не лично, конечно, на постройку завода Катя отправила сразу трех инженеров-строителей — но вот обеспечивать эту стройку теми же железобетонными изделиями пришлось Капице. И он бы эту работу безусловно завалил бы…
Но не завалил. Потому что главной проблемой для всех было то, что железная дорога была сильно перегружена: ведь по ней в Омск шли и все стройматериалы, и продукты, и рельсы, необходимые для дороги на Новосибирск. И еще куча прочих грузов, так что дополнительно «впихнуть» в этот грузопоток сотни тонн бетона не сумел бы даже самый опытный железнодорожный диспетчер. Но Капица предпочел бетон из Тюмени в Омск отправлять вообще не в вагонах.
Давным-давно, когда Тюмень еще строилась (то есть четыре года назад), одним из первых заводов в городе стал судостроительный. То есть тогда он был еще судосборочный, и на нем собирались «епифаньские» баржи для доставки по Туре хотя бы того же дерева с низовий реки. Но тогда «никто никуда не спешил», так что баржи тоже плавали очень неспешно, чтобы даже в случае посадки на мель можно было сняться с нее «своими силами». И даже когда Авдей решил переправить несколько барж в Омск, чтобы свои грузы на другой берег Иртыша переправлять, никто не спешил. А вот Капица решил все же поспешить — и договорился с местными, прекрасно в реках разбирающихся, что они будут на речных маршрутах бакены расставлять, за глубинами следить. И, чтобы их к такой работе стимулировать, расставил по берегам деревянные избушки, в которых речники теперь летом и жили. Те попробовали «новую жизнь», хорошо ее распробовали. А потом к Капице же с претензией и завалились: «А почему это мы только летом хорошо живем? Мы и зимой так же хотим».
Однако от предложенных им «каменных изб» они категорически отказались, а Капица настаивать не стал: все же деревянная изба с простой печкой обходилась почти втрое дешевле кирпичного дома, да и ставилась гораздо быстрее. И все на дороге знали, что «в деревнях ставятся деревянные дома», но очень старались, чтобы весть об этом не достигла ушей Екатерины Алексеевны…
В конце августа Катя зашла к отцу. То есть на самом деле она зашла поговорить с мачехой, и вопрос у нее оказался довольно важный:
— Мама Катя, я вот как раз посмотрела отчеты геодезистов по Новосибирску, и кое-что меня очень удивило.
— Бери тарелку, наливай, садись. И рассказывай.
— Я тут глянула в наши карты, так вот: по данным наших землероев Новосибирскую ГЭС нужно ставить не там, где она была, а километров на двадцать ниже по реке. Ты же в грунтах под строительство понимаешь, так скажи: это за пару тысяч лет там все так поменяться успело или наши советские предки выяснили что-то такое, что нам пока недоступно?
