Теперь Игорка не делал, и даже не чинил украшения. Теперь он делал то, что уж точно никто больше сделать не сможет. Ну, разве что, кроме тех парней-волшебников, хотя старший из них говорил, что и они лучше Игорки не сделают. Врал конечно, но ведь волшебницы теперь только его работу и использовали. А дочка, решившая отныне стать целительницей, считала, сколько людей спасены инструментами, сделанными отцом. Выходило много…

В двадцатых числах сентября «из Финляндии» вернулась несколько расстроенная Кати. То есть расстроена она была лишь тем, что никаких финнов она там не встретила. Поводов же для радости у нее оказалось гораздо больше, и первым стало то, что ей удалось уговорить два десятка молодых феннов временно переселиться на берег речки под названием Кемийоки. То есть у местного населения речка до этого никак не называлась просто потому что там местного населения вообще не было, поэтому Кати ее назвала так, как захотела – то есть как эта река называлась в ее детстве.

Второй повод был более «общественно полезным»: Лида в месте, которое заранее вычислила по доступной литературе, на глубине в шесть метров нашла несколько интересных камней. Кати эти камни взяла в качестве образцов и за два с небольшим месяца таких же камней ей завербованные фенны накопали чуть больше десяти тонн. Как эти десять тонн хромовой руды перетаскивали по морям и рекам, Кати собралась описать как-нибудь попозже, когда окончательно успокоится – но радости две с половиной тонны чистого хрома (по оценке Веры Сергеевны) доставили всем очень много.

Сама же Кати с сопровождающими экспедицию парнями спустилась на юг к реке Оулуйоки, по ней поднялась к озеру Оулуярви, пересекла его и там, в месте, которое по прошлой жизни и сама хорошо представляла, накопала с тонну других камней – правда, для этого парням пришлось вырыть что-то вроде шахты глубиной за пятнадцать метров. Но главным – для Кати – оказалось то, что там она повстречала людей, с которыми смогла поговорить!

– Это, как я понимаю, древние саамы. Хотя удивительно, что за столько времени язык почти не изменился. Я им отдала две лопаты, и за это именно они выкопали половину той шахты. Ну что же, за такое лопат не жалко – поделилась она с Михалычем после того, как камни проверила Вера Сергеевна.

– Да уж, если Вере Сергеевне удастся вытащить обещанные двадцать килограмм ванадия, то совершенно не жалко. А насчет поездки туда в следующем году Лиза ничего не говорила?

– Не знаю. Хром вроде нужен, но пока вроде и привезенного надолго хватит, ведь печка-то у Светы, как я поняла, совсем испортилась. Но я в любом случае на следующий год никуда не поеду, а займусь возрождением финской нации.

– Еще ребеночка решила завести? Поздравляю!

– Насчет ребенка не решила… С Лизой поговорила и теперь буду готовиться стать королевой Финляндии.

– Дело хорошее… а ты там одна-то справишься?

– Нет конечно. Но там и хром, и ванадий. Цинк опять же, медь… много чего нам нужного, поэтому всяко придется Финляндию заселять. Народ скоро появится, с Десны ведь несколько тысяч подтянется. И с тысячу человек в Финляндию уже через год отправить можно будет, однако кто-то должен будет ими управлять – а я-то с местностью хотя бы знакома. Опять же, и язык один тамошний понимаю… Михалыч, в Финляндии почти все есть, только с топливом неважно. Зато много рек, так что в ближайшие года три я буду учиться на энергетика. Вова почти все время занят, так что у меня только на вас надежда – ну а вы уж с меня хоть три шкуры дерите, но чтобы через три года я сумела построить небольшую ГЭС. Или даже большую, против не буду…

Лида, которая рискнула и скаталась с данами в Британию, домой вернулась только в конце октября. Ее «улов» был объемом (и весом) поскромнее, но всех порадовал не меньше, чем «добыча» Кати: он состоял из двух тяжелых бочонков, в которые, несмотря на скромные размеры, влезло чуть больше двухсот килограмм разных камней. Очень тяжелых – то есть они и у римских британцев так и назывались gravis lapides, то есть в буквальном переводе «тяжелые камни», и представляли собой, как поведала Лида, чистый шеелит. Или, в переводе с геологического на русский, вольфрамовую руду. Правда камни были большей частью очень мелкими, похожими на песок…

– Римские металлурги умные, но ленивые, – рассказывала Лида о своем путешествии. – Сообразили, что если шеелит попадает в плавку вместе с касситеритом, то выход олова резко падает – и теперь рабы ручками шеелит из руды выгребают. А потом просто сваливают в кучу возле своего сарая…

– Так в руде, небось, кроме этого шеелита много и других камней, они что, каждую песчинку сортируют?

– Я же говорю: умные. Они сначала добытую руду промывают, ну как золотой песок старатели. Касситерит тоже тяжелый, и после промывки остаются в основном он и шеелит. А дальше сортировать уже просто: шеелит светлый.

– И сколько там этого шеелита, много?

– Очень много.

– А чего привезла так мало?

– Вы концлагерь в кино видели? Так вот римский рудник – он пострашнее будет. Вокруг охрана, посторонних не пускают. Хорошо, что этот датский мальчишка тамошней латынью немного владеет: успели с тамошним начальником договориться, что нас в рабство забирать не будут…

– А что, могли?

– Хотели. Но не смогли бы, конечно: у меня с собой два Ксюхиных карабина было, Килю я обучила, как магазины менять. Умный парнишка… кстати, я ему обещала, что по возвращении его на завод к Саше возьмут. То есть сначала научат на станке работать, а потом возьмут.

– Это ты данского парня стрелять учила?

– Нет, Киля из наших. Ему одиннадцать, он у Жени в школе проучился целых три года. И не стрелять, а только магазины менять… А датчанина зовут Нуд… кстати, нужно Кати сказать: у отца его, который хозяин корабля, имя – Леминкей. Она же все предков своих там искала…

Двести тридцать девятый год закончился, по мнению Марины, очень хорошо. Дети – не все, конечно, но дети попаданок уж точно – каждый день теперь выпивали по стакану молока, в рационе минимум раз в неделю появлялся «сырок творожный с изюмом», столь обожаемый Оленькой. А теперь и Катюшей: похоже, что она решилась наконец и Лизу сделать бабушкой. Единственное, что несколько омрачало этот гастрономический праздник – малые удои. Лучшие коровки в день давали молока хорошо если семь литров, а в среднем всего пять. Тем не менее «в резерве» оставались еще коровки фризские – просто не доросли они еще, да и без них в день шестьдесят с лишним литров надоить выходило. К тому же размеры нынешних коровок были, на Маринин взгляд, мелковаты, и в голове у нее по этому поводу уже роились определенные мысли.

С точки зрения Ларисы, которая фактически стала комендантом Школы (то есть всего городка), год закончился терпимо: перед самым Новым годом закончилось (хотя и с опозданием на три месяца) строительство ГЭС на Прозрачном ручье и заработал водопровод в Школу. То есть строительство-то завершилось еще в сентябре, это водохранилище так долго заполнялось – зато теперь с водой в Школе проблемы закончились. ГЭС на ручье была крошечной, с одним пятикиловаттным генератором – то от нее и запитывались только два мотора водопроводной станции. Зато она была полностью автоматической: Вова (под руководством Михалыча, конечно) изготовил целиком сделанную «из местных материалов» релейную схему, которая отслеживала уровни воды и включала или выключала и моторы, и генератор.

С точки зрения Светы год закончился весьма печально: на семнадцатой по счету «кампании» металлургическая печь сломалась, и сломалась «окончательно». Оказалось, что проще новую построить, чем старую починить, так как шлак, хлынувший через прогоревшие огнеупоры, не только залил внутреннюю засыпку корпуса печи, но и развалил внешнюю кладку. И большим счастьем она сочла то, что прогорела печь уже после того, как из нее слили чугун – а еще большим то, что никто при аварии не пострадал.

Ксюша же даже эту аварийную плавку сочла удачной: она из последнего чугуна печки успела отлить станину давно ей придуманного «прокатного стана». Очень небольшого, в полметра шириной, и годного разве что для проката относительно коротких листов – но и такой все сочли «выдающимся достижением». Что было понятно: ведь до этого простые лопаты или пилы приходилось ковать. Конструкцию «стана» она попросту передрала с чертежа, приведенного в энциклопедии Брокгауза, разве что работал создаваемый ею агрегат не от водяного колеса, а от электромотора.