– Я так и не поняла почему они на нас напасть решили, – Надина реплика прозвучала тихо, но все ее всё равно услышали.

– У них было самое мощное в этих краях железное производство, а тут мы со своей сталью вылезли… в общем, тамошнюю власть Катя и ты помножили на ноль, так что выбирай кто из вас будет теперь Ундой править. Ладно, шучу, главное что там с полтысячи детей разного возраста, и вот их нужно срочно брать в обучение чтобы уже нашим детям подмогу растить.

– Ну хорошо, когда те дети подрастут народу будет уже под тысячу. А остальные сорок девять?

– Надь, давай сначала послушаем Лизу, а свои вопросы потом задавай! – выкрикнула Женя.

– Крики с мест мы проигнорируем, так как вопрос задан по существу. Вам же эти десятки тысяч учить придется, и важно понимать кого, когда, чему, как и сколько. Значит так: в Унде, если с окрестностями считать, сейчас примерно шесть сотен детей, а может и семь: когда соли хватает и еды вдоволь, младенцы скорее всего не помирают… из них около двухсот от семи до двенадцати лет. В Сеже, родном городе Киры детей сейчас примерно с сотню, человек двадцать-двадцать пять обучабельного возраста. В Упке – это город наших соседей-эмигрантов – с весны будет взрослых порядка ста сорока человек, детей разного возраста два десятка…

– Лизавета, ты насчет детей не путаешь? Или в этой Упке демографическая яма?

– Ладно, поясню на больших числах. По Оке со всеми притоками и притоками притоков до Волги живет три, скажем, племени. Хотя Ира и Брунн считает, что они говорят на одном языке, но языков гораздо больше, похожих конечно – но это для нас похожих… неважно. То есть практически от Десны на западе и до Волги на востоке, а с севера на юг от Можайска и до Орла народу живет около пятидесяти тысяч, может семьдесят – потому что детей точно никто не считает. Из этого числа примерно пятнадцать тысяч женщин детородного возраста, которые в год рожают около десяти тысяч детишек. Треть, если не половина, этих детишек помирает до года, до двенадцати лет доживает тысячи полторы, хорошо если две. А до обучабельного возраста, то есть лет до пяти – семи доживает примерно треть рожденных. Страшно?

– Это просто ужас какой-то…

– Это еще не ужас. Если женщина не помирает к тридцати пяти, то она успевает родить раз пятнадцать, но только половина женщин успевает родить больше пяти раз – остальные помирают раньше, а четверть – вообще при первых родах. Поэтому средний возраст женщин в этих краях примерно двадцать пять – двадцать семь лет. Средний, повторяю, хотя встречаются и старушки сильно за полтинник, у которых детей по паре дюжин. И это если не учитывать младенческую и детскую смертность. У мужиков, сколь ни странным покажется, он меньше – из-за гибели на охоте, в местных войнушках… но вдовые бабы продолжают рожать пока не помрут – как, я потом расскажу, если кому-то интересно. Сейчас интереснее то, что при коэффициенте рождаемости около семи население в обозреваемых окрестностях не растет, вероятно, уже несколько сотен лет.

– И какой из этого ужаса вывод?

– Если мы сократим детскую смертность хотя бы до десяти процентов – и я понимаю, что даже эта цифра для всех нас выглядит страшной – то через пятнадцать-двадцать лет тут будет жить втрое больше народу. А если эти сэкономленные жизни мы сможем присоединить к нашей цивилизации…

– А это хотя бы чисто теоретически возможно?

– Ну я же с самого начала сказала: буду озвучивать грандиозные планы. А если учесть, что мы в состоянии некоторым образом привлечь к их осуществлению четыре сотни человек, из которых сотня хоть как-то знакома с производством железа…

– Ага, из этого железа гвозди и те делать страшно. Да и сколько они его делают? Там хоть сотня килограмм в год на рыло набегает?

– Воспользуемся опытом китайских товарищей…

– Это когда по призыву Мао в каждом дворе печку ставили?

– И этим тоже. А так же опытом бразильских пеонов и компании Юнайтед Стил. Мы тут уже с Ксюшей немного посоветовались…

– Вот видишь, Вов, бабы нас вообще ни в грош не ставят. Сами с собой советуются, сами планы выстраивают… – Михалыч, вероятно думая, что говорит шепотом, обратился с ученику. – Ладно, шучу я. Лиза, уровень жизни пятидесятых годов в СССР – я конца пятидесятых имею в виду, когда разруха послевоенная закончилась – это электрические мощности в киловатт на человеко-рыло. Ну хотя бы полкиловатта…

– Что-то вы путаете, в России и в двадцать первом веке было, если я не путаю, втрое меньше.

– Это электричества только, не считая энергии газа и бензина с мазутом, которых у нас нет. Так что киловатт на человека в наших условиях необходим. Полкиловатта – это самый минимум.

– Но у нас-то уже этот уровень имеется?

– У нас в поселке – да, причем уровень начала пятидесятых – считай, послевоенная разруха. К тому же это если школьников новых и работников не считать. У нас пять микроволновок, которые включать нельзя, четыре чайника электрических… да хоть утюги – и те в розетку не воткнуть. Даже свет: если бы лампы не диодные были, то при лучине сидеть пришлось бы. Так что насчет стали…

– Владимир Михайлович, но ведь если не будет стали, то и генераторы электрические делать окажется не из чего.

– Это тоже верно. Но мне кажется, что сталь при таком подходе будет лишь производной…

– Давайте подходы потом посчитаем. Сядем вместе и посчитаем. А что первично или вторично… Нам надо обеспечить себя едой, одеждой, крышей над головой, лекарствами – я могу еще полчаса перечислять. Но мне – лично мне – удобнее считать как раз сталь, просто потому что она в нынешнем мире представляет собой весьма востребованный товар, на который можно выменять много чего другого, нам не хватающего.

– Вот умеешь ты уговаривать… ладно. Я тебе постараюсь все подробно на бумажке расписать, а уж ты дальше планы составляй. Но с учетом энергетики! А чтобы она у нас была, я позабочусь…

Двести тридцать седьмой год даже начался хорошо: «старая» электростанция была запущена в параллель с «новой». Изготовить трехсоткилограммовый маховик (по сути, сварить его из добытой из моста арматуры) было, в общем-то, несложно. Сложно было сделать обойму подшипника для него – но кузнечихи сковали заготовку для оси из толстых арматурин, а остальное было делом техники (то есть токарного станка). Ну еще сепаратор сделать было не самым простым делом (потому что латуни сначала не было), но и с этим Ксения справилась. Михалыч еще долго объяснял Володе как и почему оба генератора сами синхронизизуются («старый», китайский он тоже переделал-перемотал под трехфазную «звезду», причем обмотки новые сделал медные) и каким образом предварительно их вывести на нужный режим чтобы в процессе этой самосинхронизации генераторы не сгорели нафиг, но все это было «временными легко преодолимыми трудностями», а вот электричество в достатке – это уже заметный шаг к достижению счастливой жизни. Очень заметный, ведь теперь можно было и расслабиться, посмотрев кино на огромном телевизоре, музыку послушать…

В полночь с экрана телевизора выступила Лиза – она очень органично смотрелась на фоне Спасской башни (это Маркус постарался, делая клип с «новогодним поздравлением»), народ откушал классический новогодний оливье (кто бы мог представить, что на изготовление обычного майонеза нужно столько времени и сил!) и даже селедку под шубой (оказалось, что каспийская селедка поднимается на нерест аж до Оки и во время экспедиции «за гипсом» Лида с приданными мальчишками её там наловили несколько ведер. То есть засолили шесть ведер, а Марина смогла одно ведро до праздника сохранить).

После застолья, сдобренного, среди всего прочего, и вином (из черноплодки, давшей неплохой урожай), начались разные разговоры, посвященные как «достигнутым успехам», так и «грандиозным планам на будущее» – благо, было что планировать. Среди прочих – обсуждение грядущей экспедиции за солью, ведь в прошедшем году мероприятие как-то пропустили за ворохом прочих забот, а без соли живется не очень-то и сладко.