У кушибанина самым что ни на есть натуральным образом отвисла челюсть.

— Не мой набор? — оторопело переспросил он. И вдруг вскочил.

— Ну конечно же! Я же ушёл, Лариус нет со мной больше, наша с ней связь прервалась — и прежние предметы не могут действовать без неё… Она мне помогала собирать мой набор, и он такой же мой, как и её, и…

Уши уныло опустились.

— И где я его теперь собирать буду? Разве что на той планете, куда мы летим… А то, что я увидел… Там были деревья. Деревья из кристаллов. И под каждым кто-то сидел. Но ведь не бывает таких деревьев?

— Галактика огромна. Сложно сказать, чего в ней не бывает, — Мррухс пожал плечами. — По крайней мере, деревья не агрессивны. Обычно. А набор… Всё зависит от того, как он собирается. Может быть тебе достаточно пределов корабля. Или даже своей каюты.

— Предмет должен меня позвать, — рассеянно отозвался кушибанин. — Я, кажется, всё видел на борту "Случая". Но я же не искал специально… Спасибо за идею, Мррухс. Я попробую поискать то, что отзовётся.

— Спасибо за тренировку, — Мррухс улыбнулся, он был рад как помочь кушибанину, так и тому, как прошла их игра, — вечером, если будет время, загляни ко мне в каюту. Приобщу тебя к части своей культуры.

Уши заинтересованно поднялись.

— Непременно буду, — пообещал старпом.

Имперская документация всегда вызывала у капитана смесь паники и сонливости. Страшно, что уснёшь. Или, наоборот, так сонливо, что страшно становится. Добрые проектировщики вкупе с не менее заботливыми бюрократами могли на несколько литров воды вставить в текст схемку или пару слов, без которых проще было заряд в лоб пустить, чем разобраться, как оно работает.

Иногда парню казалось, что это делалось специально: меньше желающих воровать, а если покупаешь, то вот тебе отдельный прайс на расценки имперских специалистов. Чутьё подсказывало, что он недалёк от истины.

А когда у тебя трюм забит имперской техникой, которую нужно вначале расконсервировать, потом пустить в ход… Очень хотелось позвать Ника, торжественно передать ему ключи от каюты капитана и уйти спать.

— Адам, сделай доброе дело, — “откачай кислород из помещения и дай мне умереть”. — Нужно три трассы. Условия — выпавшая в осадок атмосфера, абсолютный ноль. Тип рельефа: каньон, пещерный и холмистая равнина. Техника — наш аэроспидер. Разнеси несколько точек с минимальной проходимостью. После сними схему с нашего тренажёра, соотнеси с тем, что имеется из запасных частей рулевой системы аэроспидера, и сделай мне чертёж модификации тренажёра под наш аэроспидер. Скинь мне получившееся.

— Принято в работу, — искин ответил вежливым тоном, — что-то ещё?

— Возьми информационную сеть корабля, количество оставшихся голопроекторов, сделай несколько вариантов их размещения. Для своей визуализации. Так, — в голове надёжно засела процедура развёртывания аванпоста. — Будем расширять твоё присутствие, раз уж Ник сменил гнев на милость.

— Через пару минут, — в этот раз голос оказался гораздо жизнерадостнее, чем был.

— Сообщи экипажу, что сегодня в семь вечера по корабельному будет собрание. Тема — подготовка к высадке. Если кому-то есть что сказать, пусть готовятся. Быть обязательно. Айрен тоже оповестить, но без последней приписки.

— Информационные материалы к встрече?

— Документация к имперскому аванпосту, — устало произнёс Рик, после чего спохватился, но потом махнул рукой. Пусть будет. — Всё. Благодарю.

— Информация взята в работу, — радушно доложил ИскИн и добавил: — Буду отсылать по готовности. Экипаж и пассажир оповещены.

— Спасибо. И Адам, твоё присутствие на собрании — обязательно, — он взял в руки планшет, — если будут какие-то предложения по какому-либо вопросу, предлагай.

Некоторое время после ухода Шер штурман просидел в каюте. Но это место оживало только в её присутствии, и становилось тихим, пустым и тусклым, когда док покидала их семейное гнёздышко.

Он назвал его домом. Но дом — это там, где ждут…

Ник невольно усмехнулся, поймав себя на этой мысли. Семья — это не один тянет, а другой идёт, куда тянут. Это — вместе в одну сторону. Почему именно Шер должна его ждать? Почему не наоборот? Вот она сейчас занята работой, а он сидит и ждёт её. И это по-прежнему дом.

Другое дело, что просто сидеть и ждать, ничего не делая, Ник не умел. А ставить опыты с Силой там, где живёт его жена, считал неоправданным риском. Он так выкладывался до их с Шер встречи, что это вышло ему серьёзным, почти скачкообразным ростом потенциала. И управлять своими возможностями становилось сложно.

Он бы с удовольствием забился в кокпит, как делал это всякий раз, когда выдавалось свободное время, и сидел бы там, как скетто в своей пещере. Но от воспоминаний о том, что там произошло, по спине невольно пробегал холодок.

Они ещё только летят к умершей планете, а какие-то странные вещи уже происходят…

Хотелось посидеть где-то и подумать над тем, что произошло. Но не здесь…

А где?

На камбузе, глядя в чёрное зеркальце кафа в кружке? Под гнетущее молчание Вэйми или Буса? Почему они молчали, кстати?

Нет, они, конечно, говорили. Шутили, смеялись. Но не смотрели на него. Не говорили с ним. Будто его не было там. Или…

Боялись?

То, что с ним происходит, стало настолько очевидным, что внушает страх? Но вряд ли тогда они смогли бы так весело играть над этим пирогом в его присутствии…

Получается — знают, что произошло, и… осуждают?

И ведь не скажешь, что у них нет для этого оснований…

В дверь его каюты настойчиво постучали. И вслед за разрешением войти на пороге появился Бус. Выглядел старпом серьёзно, даже строго. В пару прыжков он забрался на спинку кресла, так, чтобы быть на одном уровне со взглядом штурмана. И заговорил первым:

— Что происходит, Ник?

Внутри что-то ворохнулось — от него кто-то смеет требовать отчёта? Но этот отголосок тут же угас. Даже давить не пришлось.

— Происходит?

Ник невесело усмехнулся. И даже для себя неожиданно пропел:

— Что происходит?

Дверь на замке.

Ключ не подходит

Тот, что в руке.

Светит тревожно проём,

Миг заключился в нём

И закачался на волоске…

Все позади.

Встань и иди

Через закрытую дверь…*

Кушибанин удивлённо дёрнул ухом.

— Тааак, — задумчиво протянул он, — дело явно серьёзнее чем казалось. Хочешь поговорить?

— Хочу, — неожиданно согласился штурман. — Бус, у тебя когда-нибудь было чувство, что ты прозрачный? На тебя смотрят и не видят. С тобой не говорят. Тебя нет…

Старпом прищурился, наклонив голову на бок.

— И почему так случилось, как ты думаешь?

— Думаю, в твоём прошлом могло быть нечто подобное, — это было жестоко. Безжалостно. Ник это знал — и понимал, куда и кого бьёт. То, что вместо кулаков в ход шли слова, ничего не меняло. — Когда ты сидел в клетке. Никому не было дела до того, что ты разумное существо, которое мыслит, чувствует и страдает. Как думаешь, почему так случилось? Потому, что ты не заслуживал хорошего отношения? Или потому, что тебя сочли безмозглым животным, и на этом успокоились? Это ведь так удобно — выглядит как домашний питомец? Значит, это домашний питомец…

Бус вздохнул, покачав головой. Как ни странно, эти слова его не задели. Он слишком хорошо видел, что за ними скрывается.

— Ты дурак, Ник. Вот вроде взрослый, умный, сильный мужик. Но всё равно дурак. Ты что, правда думаешь, что если ты один раз ошибся — тебя больше никто ценить и любить не будет? Просто из-за одной случайности? Одного неправильного решения? Хватит себя жалеть. Встань, пойди и извинись.

— Ты считаешь, я себя жалею?

Нику действительно стало интересно, каким его видят со стороны.

— Именно так это и выглядит, — подтвердил Бус, — тебе для полноты картины только бутылки не хватает.