— Пошли по домам, там разберёмся. Но без окон… Нет, голоэкраны — это хорошо, но…

Юноша замолк. Он не мог подобрать правильных слов под этот случай.

— Не понимаю. На Корусканте стоят небоскрёбы многокилометровой высоты — и там есть окна!

— Тут тоже есть окна, — успокоила его Келли, с благодарностью принимая заботу и поднимаясь, — почти везде. Но есть пара зданий, которые построили вот так. Они очень старые…

— А призраков там не водится? — Поинтересовался наймит, неторопливо провожая девушку в сторону машины.

— Из экранов пока никто не выскакивал, — отшутилась Келли. — Но знаешь, не удивлюсь. Это самые старые дома в городе, ещё первой застройки. Их сохранили как памятник. Когда там станет опасно жить, их расселят и сделают там музей, наверное. Или просто закроют.

— Делать музей в здании, которое настолько ветхое, что его расселили? Не самая разумная идея… Если только не провести ремонт. Но тогда можно будет и обратно заселяться…

Парень пожал плечами. С его точки зрения, если дома имели такую большую историческую ценность, было бы правильнее или залить их каким-нибудь прозрачным консервантом, оставив проходы для экскурсий, или вообще снести, предварительно построив виртуальные модели, но о том, что в его душе почёт к символам не заложен, он знал, поэтому своё мнение предпочёл придержать при себе.

— Ну, думаю, власти разберутся. Докинешь меня до Ники?

— Конечно, — отозвалась Келли, оглядываясь назад. Луны всё ещё царили в небе, но озеро уже исчезло в темноте. Впереди понемногу нарастал негромкий шум ночной улицы — там было движение машин. — Ты теперь там живёшь?

— Какое-то время, — отозвался парень. — Контракт на месяц, но Фьючер работает с такой скоростью, что за месяц разберёт корабль до винтика и соберёт обратно четыре раза. Поэтому предсказать, как сильно я тут задержусь и что будет с работой, я пока не могу. Завтра вечером тебе чиркну на этот счёт, если появится что-то новое.

— Ладно, договорились.

Машина нашлась там же, где они ее оставили — никто не покусился на маленький юркий спидер. Девушка уселась за руль, подождала, пока Кир сядет и пристегнётся, и мягко подняла машину в воздух. Внизу текла река ночных огней, впереди постепенно вырисовывалась тёмная проплешина — сады санатория.

— Вот и отлично. Хотя, глядя на тебя, надеюсь, что задержусь тут подольше… — улыбнулся наймит, потихоньку забирая обратно свою куртку. Всё-таки в машине была печка, и тут дополнительный обогрев девушке не требовался.

— Значит, до завтра?

— До завтра, — согласился Кир и, одним ловким движением поймав девушку пальцами за кончик подбородка, мягко развернул к себе и поцеловал в кончик носа, после чего скрылся с места преступления, выбравшись из спидер весьма необычным для наёмника способом, а именно через дверь. Махнул девушке рукой и двинул в Нику. Время было не то чтобы позднее, но спать уже хотелось. Незачем отказывать себе в подобных желаниях…

Она не смогла долго спать, несмотря на шум моря, такой мирный, такой успокаивающий, несмотря на волнующий вечер, несмотря на тепло рук Ника… Это было так сказочно, так невероятно, что она опять боялась проснуться и обнаружить себя в своей комнатёнке на Нар-Шаддаа, как девочка из сказки, оставшаяся одна-одинёшенька, с тыквой вместо кареты, и воспоминанием о прекрасном и добром принце на балу… Шер осторожно приподняла голову. Ник спал крепко. Её любимый, её родной… Её муж… перед этим полнолунием трёх Лун, перед звёздами… Разбудить его, уставшего, вымотавшегося за такую непростую неделю, даже поцелуем — было бы преступлением. Шер тихонечко выскользнула из кровати, завернувшись в парео и босыми ногами по-кошачьи бесшумно прокралась по бунгало. "Только дома ходят босиком", — вспомнилась ей фраза из какой-то древней книги… Конечно, смысл ее куда глубже, но… Здесь Ник, здесь дом, пусть на день, здесь — можно…

Солнце ещё не показалось из ночных облаков на кромке моря. Только край неба, светлея, розовел от его близости, да море бликовало лиловыми, красными и фиолетовыми отсветами, в предчувствии его восхода… Шер выскользнула из домика и побежала к морю, стараясь не пропустить момента появления огненного шара.

Вода тихо, как фелинкс, льнула к её ногам. Сквозь прозрачную её глубину, чуть подсвеченную бирюзой, виднелись мелкие крабики на дне и быстрые серебристые стайки рыбок… Вода была такая тёплая, что плечам, ещё выступающим над водой, даже стало зябко. Но вот красное солнце Ботавуи выкатилось из моря наполовину, окропив кармином и киноварью бегущие от него волны… И Шер поплыла к солнцу, рассекая волны сильными и красивыми движениями. И уже потом, позже, повернулась на спину, глядя на светлеющее небо над ещё сонным пляжем…

Ника разбудила не Шер. Солнце заглянуло в бунгало и коснулось своими горячими лучами подушки штурмана. Из-за двери, снаружи, плыли самые соблазнительные запахи под звёздами — крепкого кафа и свежей выпечки…

— Каждый раз, когда я думаю, что уж теперь-то ничего прекраснее в жизни быть не может, жизнь намекает мне, что я глубоко ошибаюсь, — Ник стоял в дверях бунгало, подпирая косяк, и с улыбкой наблюдал, как хлопочет над завтраком Шер.

— Ты же ещё не пробовал. Предупреждаю, я творила по наитию, — засмеялась она, обернувшись. — С добрым утром, хороший мой, — она коснулась губами его щеки, обняв одной рукой, вторая ещё держалась за тарелку. От ее волос и кожи пахло морем и солнцем.

С шутливым рычанием штурман прижал ее к себе, зарываясь лицом в волосы и делая вид, что хочет укусить за ухо.

— Я стррррррашно голоден, корррррмите меня!

Ответом ему был испуганный писк и смех, Шер закрутила головой, выворачиваясь и не давая ухватить себя за ухо.

— О, мой добрый господин, не ешьте меня только за то, что с моря я пришла без улова… не клевало! — засмеялась она, мотая распущенной косой. — Ник… — наконец она смогла выговорить, отсмеявшись, — мне щекотно… Я накрыла в беседке. Она такая красивая, оплетённая каким-то растением…

— На такую косу — и не клевало?! — возмутился штурман, унося ее вместе с тарелкой к беседке. — Ни хвоста местные рыбы не понимают в женской красоте…

Беседка тоже была под стать бунгало. Плетёные из лозы, но лозы какой-то очень прочной, стены её были обвиты зелёной листвой, почти сплошь закрывая её от посторонних глаз. И только кружевная тень на домотканой скатерти и деревянных тарелках говорила о том, что солнце всегда найдёт брешь, чтобы сунуть свои любопытные лучи на глиняный сосуд с холодным соком, на фрукты, на свежий, только что подогретый на экзотической жаровне во дворике омлет, на слёзы выдержанного сыра, и волокнистость молодого, на поджаристые бока малюсенькой местной выпечки, на дымящийся каф в странном сосуде… Изучив меню, солнце перекинулось на вошедших.

— Не понимают, — вздохнула Шер. — Отпустишь меня? Кормить тебя буду…

— Разве можно ставить мужчину перед таким сложным выбором, — сокрушённо вздохнул штурман. — Не отпустить — погибнуть голодной смертью. Отпустить — уж лучше голодная смерть… Придётся выходить из положения.

Он уселся перед столиком, усадив Шер к себе на колени.

— По-моему, вполне подходящее решение, нет?

— Мне очень нравится, — прошептала она, коснувшись седых вихров губами. — Только я намерена тебя отвлекать от еды… — дохнула она теплом ему в волосы. — Ешь скорее, — она подвинула к нему тарелку, накрытую керамическим колпаком и салфеткой для тепла, — а то ведь я, наверное, долго не выдержу, чтобы не поцеловать тебя… И не спрашивай, как это называется. Я не придумала. Добрый рыбак понял, что значит — не накормить мужа завтраком. Он продал мне креветок. И, кажется, я приготовила омлет с креветками, грибами и сыром в этой булочке. Там, на ее дне почти нет мякоти, зато много сыра, он ее всю … Ой, ешь скорее, — со смехом перебила она себя, — Остынет…

Произносить слово муж — было непривычно… Но очень хотелось.

— Не успеет остыть, — пообещал Ник.