— Значит, родители у тебя есть, — обрадовалась Шер. — Значит, тебя любят и всегда ждут домой… А это так здорово — знать, что о тебе помнят, хранят твои голографические изображения, где ты ещё кроха, где тебе уже годик, три… Где хранят твои любимые игрушки. И ждут, ждут… Конечно, Дэй права, потому что детям нужны их родители, а не интернаты. И не только детям… — добавила она, утянув дольку и с благодарностью взглянув на длинную челку, закрывающую глаза.

— Знаешь, а у меня тоже никогда не было братишки… Я была одна у родителей, — Шер попыталась улыбнуться. Вышло слабовато. — Зато здес у меня и братья, и сестры. Для меня семья — это экипаж "Случая", — эта улыбка получилась совсем другой.

Взгляд фиолетовых глаз метнулся куда-то в угол каюты, и тут же вернулся к столу.

— У нас вообще очень редко бывает по два ребенка в семье, — пояснил Лес. — А три — это уже событие, о котором долго вспоминают. Так что у нас есть традиция названного братства.

Шер проследила за его взглядом и готова была провалиться от смущения в пасть сарлакка. Там, очень аккуратно и по-хозяйски, лежал сложенный комбинезон Ника… Пасти сарлакка, как назло, рядом не оказалось, зато оказался сок прокушенной дольки апельсина, который так некстати или, наоборот, кстати, попал не в то горло. Шер так отчаянно закашлялась, что брызнули слёзы.

Лес поднялся, стремительно и бесшумно, сходил в санблок, принес ей стакан воды.

— Вот… Надо горло прополоскать, пройдет.

— …сибо… — получилось сказать у неё после того, как кончилась вся вода в стакане. — Спасибо, Лес, — вытирая слёзы, повторила она, стараясь не встречаться с ним взглядом. — Так что там за традиция такая интересная?

— Ну, если в корпусе с кем-то сложились отношения, как у родных братьев или сестер, то семьи договариваются о церемонии, и потом считаются как бы родственниками, — пояснил Лес, догрызая корочку. — Но это очень ответственный шаг, ведь от побратимства нельзя отказаться. Назвал кого-то братом или сестрой — это на всю жизнь…

Прозвучало это неожиданно торжественно, словно подразумевалась вечность.

— Знаешь, а мне это очень нравится, — призналась Шер. — Так бывает, что к человеку привязываешься и сердцем, и душой, и возникает такое необъяснимое сродство, что иначе и не назвать, как сестра, как брат. И иногда, такой человек тебе ближе, чем родной по крови…

Шер с запоздалым удивлением отметила, что сидит и болтает с ним, как будто ей тоже шестнадцать, а это один из тех разговоров, которые велись в свупах, припаркованных на крыше корусантской высотки, среди облаков. О жизни, о дружбе, о верности…

— …И это очень мудро, что есть такая церемония, хотя, знаешь, никто не мешает нам пронести чувство братской любви через всю жизнь, один раз назвав человека братом или сестрой, — улыбнулась Шер, — даже если большинство упоминают эти слова всуе… Знаешь, я считаю для себя нашего кэпа братом, он меня столько раз спасал, последний — не далее, как вчера — на Бакране… Давай-ка, ешь ещё, Лес, — Шер заботливо подвинула к нему фрукты, отщипнув от веточки прозрачный золотистый плодик. — Возможно, он кажется суровым, распекает за дисциплину, так он — кэп, на нём целый корабль со всякими разными личностями, пираты на хвосте, заботы чисто материального плана — где взять кредиты? А некоторые взяли и спустили в три раза больше запланированного на медикаменты и аппаратуру, — покаянно вздохнула Шер. — Правда, я брала прибор в счёт своего долга, но он решил оплатить его сам, представляешь? Я же говорю, он всегда придет на помощь и не оставит в беде. Но он — кэп, Лес, это его корабль, его слово на корабле — закон. Как и слово штурмана. Когда кэп отсутствует, Ник за него, понимаешь?

Лес кивал, таскал по одной виноградины с блюда, слушал и молчал, думая о чём-то своём.

— Я понимаю, — сказал он наконец. — Это мне ещё повезло, что так мало досталось. В следующий раз буду помнить, что традиции традициями, а ситуация ситуацией…

— Я тебя совсем заговорила, да? — спросила, улыбнувшись, Шер. — Хотелось, чтобы ты больше не думал" хатт-те что", — поддразнила со смехом паренька. — А ты и так всё понимаешь и витаешь уже далеко-далеко от меня. А я распинаюсь… — не задумываясь, она по-свойски, толкнула его плечо своим. Толкнула и опешила. Это непроизвольное движение было из другой жизни, и из другого её возраста.

— Ты про традицию всегда защищать женщин? — не сразу спросила она.

— И про неё тоже, — на этот раз под длинной чёлкой появилась слабая улыбка. — Просто… Понимаешь, я раньше напоминал себе, что это другое общество, другие люди, другие традиции и так далее. Те женщины с "Самоцвета" — я же не заступился за них. Ничего бы я, конечно, один против всех не сделал, но и не попытался ведь. А Дэй… Она ко мне очень хорошо отнеслась. И я не смог отойти в сторону.

— Я понимаю, Лес… Дэй очень тёплая, у неё щедрая душа, способная обогреть всех-всех, золотое сердечко… Мне она временами напоминает маму, — последние слова Шер выговорила совсем тихо. — И защитить её — это поступок настоящего, зрелого мужчины. Но Ник никогда не послал бы женщину на риск, поверь мне… Ни одну женщину, Лес.

— Я думаю, он скоро придёт, — Райно глянул на дверь. — Не нужно, чтобы он меня тут видел. Я пойду. Спасибо за фрукты, и… за то, что не сердишься.

Щуплая длинноволосая фигурка скользнула к выходу.

— Подожди-ка, — вскочившая девушка что-то торопливо положила в салфетку, через которую всё равно просвечивало насыщенно-оранжевым, — погрызёшь на досуге… А ты нашёл себе каюту? А то Муха должен был сойти…или слететь? — запуталась она в определении действия тойдарианца. — В общем, он покинуть нас должен был. И спасибо тебе, что пришёл, и мы поговорили.

Конечно, она умолчала о том, что ей с ним было легко и просто. И что она, пусть на какие-то минуты, но возвращалась на Корусант, в свою юность с её бескомпромиссностью, дружбой, верностью… И верой, что всё это — навек.

— У меня к тебе ещё столько вопросов, и столько любопытства по поводу вашего общества, да и просто… И положи всё-таки холод на живот, и позови, если болеть будет, — оказалось, что самое важное пришлось говорить в дверях. — Приятно было познакомиться, Лес, — фраза опять получилась какой-то занудно- официальной. Слишком много в ней ещё оставалось от имперского лейтенанта и подчеркнуто-вежливой Эни с Нар-Шаддаа. Но произнесённое было исренним. Лес ей понравился.

— Спасибо, мэм. Займу пока его каюту.

Сквозь чёлку блеснули фиолетовые глаза — Лес кивнул на прощание. Дверь за ним закрылась.

"Ну вот, опять "мэм… — с лёгким огорчением подумала Шер. — Хотя… В шестнадцать-то лет такие, как я, казались и мне глубокими стариками", — усмехнулась девушка, убирая со стола. Оглядев каюту, она наткнулась взглядом на "спаливший" её стул с мужской рабочей одеждой. Комбинезон Ника, казалось, ещё хранил его тепло. Шер на секунду уткнулась в него лицом,

Проснувшись, Рик долго прислушивался к ощущениям организма, который, судя по всему, был в кои-то веки доволен жизнью. Посмотрев на часы, он помял себе шею, нажал вызов штурмана, дождался дозвона и сбросил и отправился в санузел на обязательные водные процедуры.

Когда он вернулся, Ник уже сидел в каюте, прямой и подтянутый, словно проглотил эталонный метр. От него веяло чем-то странным — отголоски злого веселья, скользящие в глубине тени…

— Балласт сбросили, — сообщил штурман. — Муха отправлен. Корабль дозаправлен. Летим на Флорн.

Посмотрев на штурмана, капитан задумчиво почесал бороду, потом вздохнул:

— Почему на Флорн? — решив начать с уточняющих вопросов, бросил он.

— Потому что именно там я рассчитываю подобрать аут-пост, — объяснил Ник. — Джетро будет ждать на орбите.

— Лучше бы было встретиться в другом месте, — вздохнул парень, — Флорн находится на дуге до Дака, есть вероятность встретить посторонних. Каково было самочувствие у тойдорианца?