Всё происходящее мгновенно померкло для Мррухса. Словно только что он обладал парой новых органов ощущений, а потом они пропали. И только ощущение единения с окружением оставалось лёгким воспоминанием.

— Это второй урок. Вначале нужно концентрироваться для того, чтобы добиться чего-либо. И если концентрация слетает, — капитан щёлкнул пальцами, — результаты могут быть плачевными.

— Я учту, — Мррухс, снова закрыл глаза, сделал несколько вдохов, и Сила снова вернулась. Как и сидевший перед ним капитан.

— Хорошо. Глаза не открывать. Вопрос, — Рик протянул в сторону руку и закрыл глаза. Из вещей, оставленных в углу, вначале медленно выкатился небольшой мячик, набрал скорость, а потом резко прыгнул в раскрытую ладонь. — Что у меня в руке?

Тогорианец не видел предмет, но ощущал тепло руки капитана, что-то сжимающей.

— Расслабься, Мррухс, вещи — такая же часть Силы, как и мы. Не пытайся сразу определить форму и тип, доверься ощущениям. Интуиции.

Легче от слов капитана не стало. Если все предметы такая же часть Силы, то почему он не ощущает их также явно, как живого человека? Или себя? Или здесь кроется какая-то тайна? Он должен выяснить. Но потом.

Сосредоточившись, Мррухс направил внимание на образ руки капитана.

"Это явно что-то круглое. Небольшое…"

После этого он более пристально вгляделся в образ Рика и то, что он сейчас чувствует. Парень чувствовал нетерпение, словно ждал своего хода в игре.

— Это мячик? — не дожидаясь ответа, тогорианец открыл глаза. — Мячик!

— Браво! — капитан несколько раз хлопнул в ладоши. — И на этом наше первое занятие окончено. Приступаем ко второму. Оно простое. Блэйд, слушай задачу…

Мррухс навострил уши.

— Мы втроём будем играть в догонялки, — контр подкинул мячик в воздух и тут же его поймал. — Один догоняет, двое убегают. Тот, кого коснётся мяч — становится ведущим. Бьём сильно, но так, чтобы никаких потомков обезьян не убивать. Зона игры — этот отсек. Ломать ничего нельзя, но перемещаться можно во всех направлениях. Блэйд, можешь приступать. Мррухс…

Он сделал паузу, подкинул мячик ещё раз.

— Сейчас у тебя навряд ли получится использовать Силу прямо в игре, но когда я буду ведущим, пробуй почувствовать меня. Всё ясно? — Рик расплылся в улыбке.

— Да! — от нетерпения мех на загривке тогорианца распушился. Прямо сейчас он может применить новые знания. В охоте.

— Отлично, считаю до пяти и понеслась!

День был тяжёлый. Невероятно тяжёлый. Фалиенка растянулась на койке и закрыла глаза. Хотелось просто забраться под одеяло и вырубиться. Но кое-что не давало ей покоя.

Воспоминание. Слишком важное, чтобы его игнорировать. Особенно после холодного взгляда штурмана.

Айрен шумно выдохнула и села, скрестив ноги. И погрузилась в свою память.

Красный песок и тёмное, грязное небо. Холодный воздух. Развалины. Обломки гигантской статуи, образующие такое хорошее укрытие. И от ветра, и от чужих глаз.

Хорошее место. Оно ей всегда нравилось.

Песок крупный, тяжёлый. Колючий. Если провести по нему когтём, остаётся такой красивый след — глубокая ложбинка в центре и два ровных валика по краям.

И если просто провести рукой над песком — след получается точно такой же, только ещё равнее и аккуратнее.

Она вспоминала, что сначала это было сложно. Нужно было долго концентрироваться. Помнила, как она злилась, когда не получалось. Помнила, как болели от напряжения плечи и даже мышцы гребня — тот постоянно стоял дыбом.

И помнила, как потом на песке под её руками змеились линии, сплетающиеся в абстрактные узоры, ветки, цветы и танцующих змей. Как с каждым разом становилось всё проще, всё аккуратнее. Всё красивее.

Ей всегда была важна красота.

Фалиенка провела когтём по простыне, на которой сидела. Внимательно смотрела, как за ним тянется вмятина, и как быстро она исчезает. Вспоминала то самое ощущение — напряженные плечи, напряженный гребень. И совершенно особенная ярость, азарт и радость от того, что наконец получилось.

Как же давно это было? И сколько было ей самой? Лет десять? Может, пятнадцать? Всего ничего, совсем мелкая.

Ящеры жили гораздо дольше людей. И взрослели медленнее.

Там был ветер и шелест песка. И особое ощущение. Того, что вокруг есть что-то большое. Всеобъемлющие. Присутствие. Одновременно жуткое — и очень близкое. Словно плащ, ложащийся на плечи, накинутый чей-то дружественной рукой. Что-то, что не могло предать, потому что у него не было такого свойства. Но заботящееся — потому что такое свойство было.

Может ли Вселенная быть тебе другом? Может. Единственным, кому можно верить всегда.

А здесь был фильтрованный воздух и шум двигателей.

И то же ощущение. Мир всегда был рядом.

А она просто забыла, как его позвать так, чтобы он ответил.

Ладонь скользила над простыней, а на её поверхности появлялись и сразу же пропадали узоры — линии, листья и цветы, лианы и танцующие змеи.

Айрен улыбалась. Она вспомнила так мало. Но точно знала, этот Мир — её. И Сила — не отвернулась.

И значит, всё остальное тоже вернётся.

Сила не может её предать. И поможет все вспомнить.

А ещё ей вспомнилось то, что совершенно точно не понравилось бы команде этого корабля.

Айрен вспоминала кровь. Драки. Насилие и смерти. Вспомнила ту самую первую жизнь, что забрала.

Она тогда защищалась. Но ярость просто захлестнула, а когти, пусть ещё маленькие, уже были острыми. И Сила рычала от её ярости. И внезапного захлестнувшего наслаждения чужой болью.

Это было приятно. Всегда. Каждый раз. Чужая боль была восхитительна. Она пьянила так, как не могло никакое вино или наркотик.

И лишь холодная кровь не давала сорваться. Не давала забывать о том, что спина должна быть защищена, и что контроль — единственный способ выжить.

Ник мог бы спросить, как из мелкого яростного зверёныша смогла вырасти спокойная, адекватная и разумная женщина.

И Айрен бы на это ответила — никак.

Зверь никуда не делся. Всё такой же — яростный, азартный, жадный до удовольствий и знаний. Разве что — не злой. Она никогда не была злой. Этот зверь был тут же — улыбался вместе с ней, иногда подталкивал на авантюры и наблюдал. Вот только воли ему не давали. Строгий ошейник, шипами внутрь, стальной намордник.

Абсолютный самоконтроль.

Когда-то её Лорд помог ей с этим. Научиться контролировать себя.

Вот только поводок он оставил себе.

Сейчас Лорда не было. А вот поводок оставался. И его могли подобрать снова. Кто-то достаточно сильный, чтобы подчинить своей воле такого зверя.

И от этого было страшно уже самой фалиенке.

Хотя, конечно, был ещё совет Буса — не стоить клетку для самой себя. И Айрен очень хотелось последовать этому совету. Вдруг она всё же ошибается, и чужие дружеские руки смогут ей помочь?

"Играть" с Блэйдом было гораздо проще, чем с трёхметровым тогорианцем. Если дроид чётко исполнял приказы, не целился в голову и бил с точным расчётом, чтобы оставались внушительные, но только синяки, то от Мррухса ему один раз прилетело в ухо так, что он вновь увидел родное небо незнакомой планеты, невзирая на серость потолка. Правда, после этого и сам отличился, зарядив фелиноиду точно в нос. Этот поступок заставлял его одновременно и стыдиться — всё же нарушение правил, и гордиться — подкараулил тогорианца, ура! Впрочем, Блэйд в новой версии себя уделывал их обоих: бесшумный, точный, практически невидимый до самого момента броска. Если бы не одарённость нескольких членов экипажа, то дроид-дуэлянт был бы самым опасным боевиком в команде. С другой стороны, при наличии нужных пакетов программ… Он и был самым опасным боевиком. И это одновременно и пугало, и восхищало.

Потирая красное ухо, капитан решил первым делом наведаться в кокпит, отправив тогорианца отъедаться, а дроида — подзаряжаться. В голове проплывали массивы данных, которые нужно было вначале поймать, а потом обработать, чтобы получить знания.