А если память вернётся — у него не останется такого выбора…

У него даже было оправдание — он ведь болен. Он не может отвечать за то, что память его покинула.

Как никогда не отвечал…

Но где-то глубоко внутри себя Бус знал, что лжёт. И окружающим, и, что намного, намного хуже — самому себе. Что ему нравится, что ему хочется быть таким — ни за что не отвечающим.

Сидеть в клетке.

Рука с тонкими когтистыми пальцами, поросшая густой, на глазах меняющей цвет шерстью, сжалась на раскачивающемся медальоне.

Бус остановил маятник.

— АЙ-РЕН! АЙ-РЕН! АЙ-РЕН!

В ярком голубом небе реяли тёмные флаги, украшенные золотом драконьих крыльев. Солнце сверкало на шпилях зданий, драгоценным блеском отражалось в окнах.

Огромная толпа на площади у дворца скандировала её имя в религиозном экстазе.

А она стояла перед ними — гордая, сильная, бесконечно уверенная в себе — в белых одеждах и золоте, окружённая светом. Не просто как правительница — как богиня перед почитателями.

Айрен улыбалась, оглядываясь. Она знала этот мир. Бесконечный город Корускант, ставший её столицей. Не похожий на тот, каким она его помнила. Изменившийся. Очистившийся её волей и её силой. Здесь больше не было тёмных, прогнивших нижних уровней. Жителям больше не было нужды сражаться и умирать за корку хлеба. Теперь всего хватало всем.

И она знала, что так везде. На каждой планете, что встали под её руку. И будет на каждой, что придётся взять силой.

Она видела армию и флот, бросающиеся в бой без страха и сомнений. С боевым кличем, которым стало для них её имя.

Те, кто был с ней — получат всё. Остальные… что ж, они сами сделали свой выбор.

Её именем называли города.

В её честь возводили статуи из белого и зелёного камня. Люди верили, что её взгляд приносит благо. И это было так.

Её именем называли детей.

Её любили. Все эти люди, пришедшие сейчас к её дворцу, действительно любили и боготворили её.

Благодарили. За то, что было сделано для них.

Никогда ещё галактика не жила так хорошо, как под её рукой.

Она видела рассвет искусства. Науки. Видела, как снова задвигались колёса прогресса, которые молчали тысячелетиями.

Статуи с её лицом улыбались той же улыбкой — спокойной, уверенной, сильной. Одобрительной.

Неудивительно.

Она на мгновение прикрыла глаза, позволяя себе окунуться в настроение толпы. Пить его, как пьют дорогое вино. Наслаждаться каждым мгновением.

Резким движением она раскинула руки, отпуская на волю свою силу, чувствуя, как за спиной словно развернулись сияющие огненные крылья. Нет. Не словно.

Сила была так велика, что требовала физического выхода. Крылья вспыхнули за её спиной.

И только она знала, сколько же Тьмы скрывается за этими всполохами огня.

Люди, стоящие совсем рядом перед ней — ближайшие советники, воины, Одарённые — как один преклонили колено, ослеплённые этой воистину божественной силой.

Она скользила взглядом по лицам — не узнавая, но зная, кто они. Лучшие умы — работающие не из страха, а за идею. Светлые. Тёмные. Научившиеся жить вместе.

И одно лицо, которое она знала слишком хорошо. Её собственный Лорд. Бывший Лорд. То, что было между ними раньше — уже не имело значения. Важным было только то, что они делали сейчас.

Они строили совершенство. Идеальное государство для всех, кто живёт в нем.

Айрен улыбнулась снова, любуясь открывшейся ей картиной.

Такой настоящей — она чувствовала запахи, ветер, развевающий волосы, солнце, греющее чешую. Чувствовала Силу, разлитые вокруг эмоции. И слышала, как толпа скандирует её имя, умоляя о ещё одном чуде.

Это было восхитительно. Вряд ли что-то ещё могло быть слаще этого мгновения.

Вот только… Под всем этим блеском скрывалось такое… Тёмное. Жуткое. Готовое вот-вот вырваться наружу и утопить всё вокруг в крови и насилии.

Что-то словно смотрела на неё из теней и ждало, что же она сделает.

И во всём этом не было ни капли реального.

Кроме этого взгляда.

Айрен сделала ещё один глубокий вдох — всеобщей любовью хотелось наслаждаться и наслаждаться.

И стянула с головы венец.

Яркое солнце пробивалось сквозь молодую листву. Мррухс щурился и морщил нос, когда солнечные зайчики спрыгивали ему на лицо и весело скакали по рыжей пятнистой шерсти. Мощные ноги проваливались в прелую листву, и под ними пружинили сплетения корней. И дело было даже не в том, что он несколько раздобрел на привычной пище. На его плечах лежал тяжёлый груз: он подстрелил лифона. Редкая по нынешним временам добыча, и тем более ценная, что хищная крылатая рептилия была непростым противником. Его женщина будет довольна.

Он жмурился — уже не от солнечных брызг в глаза.

Он видел тех, кто его ждёт дома. Его женщина, кошка, стройная и сильная, красивая, как рассвет. Их выводок котят. Они скучали по нему, и как же радостно будет их воссоединение… Эта радость заранее пьянила его сильнее любого алкоголя, и так легко дышалось, так светло…

Странно скрученная полоска металла, которой изощрённый ум инженерного гения кореллианца не мог придумать применения, в какой-то момент превратилась в Силу. Он держал её в руках, он мог изогнуть её сколь угодно причудливым образом — и вместе с ней всех тех, кто его окружал. Рик знал, что это в его силах, в его власти. Они, его экипаж, его команда, доставляли столько проблем тем, что они такие разные… Он мог это изменить.

Это было так просто сделать…

Сила. Он брал от неё по капле, не решаясь замахнуться на весь необъятный океан. Но ведь все ограничения существуют только в слабом человеческом разуме… Он мог изменить и это тоже. Не мелочиться, не остерегаться зачерпнуть слишком много, не ограничивать себя ни в чём.

И тогда…

Сила. Сила — и сила. Не скованная ни моралью, ни законом — ничем. Эти ограничения тоже выдуманы людьми, не смеющими замахнуться на большее. Он мог отбросить их, как ненужный хлам.

И тогда…

Ему не нужно было бы беспокоиться о том, кто как его поймёт, и кто как поступит. Они все делали бы то, что нужно ему. Думали то, что он им велел думать. Зачем о чём-то разговаривать и убеждать, когда можно раз и навсегда перекроить под себя? А чтобы не возникло даже мысли о протесте — читать. Всех и каждого. Отслеживать малейшие движения чужой души. Чтобы сразу и под корень отсекать любые ненужные ему побуждения.

О, тогда бы…

Пальцы капитана медленно сжимались, сминая перекрученный металл во что-то совсем уже невообразимое. Не от предвкушения — от омерзения.

К самому себе.

Когда оно стало нестерпимым, он отшвырнул изувеченный артефакт обратно на стол и обвёл экипаж тяжёлым взглядом.

И в этот момент с криком вскочила Шер, срывая с пальца кольцо.

Она в каком-то глубоком смятении огляделась, нашла глазами штурмана, прошептала:

— Извините… — и опустилась на место, почему-то машинально притрагиваясь к своему лицу.

Вскрик жены прогнал последние отсветы видения из глаз Ника, он дотянулся до её руки и слегка сжал, догадываясь уже, что и она что-то увидела — и вряд ли это пришлось ей по душе.

— Я здесь, — шепнул он, — всё в порядке. Мы все здесь…

— Интересно, а что будет, если этими штуками поменяться? — мечтательно протянула Айрен, но осеклась, увидев, как на неё смотрит экипаж. — Что?

— Они не церемонятся с нами… — едва слышно проронила Шер. — Копаются в наших чувствах. Это… унизительно.

— Поменяться не выйдет, — тихо сказала Вэйми, положила на стол обломки флейты.

— А у нас кристалл рассыпался в руках, — виновато прошелестела Шай.

Рик посмотрел на то, что осталось от его артефакта-ловушки.

— Полагаю, увиденное понравилось только Айрен, — усмешка у него вышла кривоватой.

— Не только, — возразил старпом. — Мррухс улыбается…

— Надо его разбудить! — всполошилась док. Сонное выражение счастья, так явно разлитое на усатой, в чёрненьких пятнышках, мордочке Мррухса почему-то ей напомнило их с Ником сон в пещере на Ботавуи. Это счастье во сне — не настоящее! Сначала счастливый Ник, теперь… — Мррухс! Проснись! — взволнованно позвала она Кота.