Медсестра улыбнулась в ответ, принимая чип.

— Конечно, мисс Лонели, мы обязательно примем к сведению ваши данные. У пациента пока никаких сдвигов, не считая некоторого замедления обменных процессов. Да, вы можете его навестить.

— Благодарю вас, Юнис, — откликнулась док "Случая" и прошла в палату Леса. Тот лежал все в том же положении, но гематома… А гематомы не было. И лицо перестало пугать своей бледностью. Он выглядел слишком… хорошо для пациента, который был без сознания. Но он так и не вышел из этого состояния.

— Регенерация замедляется, — сообщил Склив, отступая от носилок.

— Да, я вижу, — считала данные Шер, — я бы сказала, что она приближается к стандартной, и думаю, что организм Леса уже справился… почти, — она поправила край одеяла. "Надеюсь, что не ошибаюсь", — подумала она. — Аутогемотерапию продолжай, Склив.

— Не надо… продолжать, — просипел с носилок Лес. Сквозь чёлку лихорадочным голодным блеском сверкали фиолетовые глаза. — Дайте лучше поесть, а? Пока желудок сам себя не переварил…

Если бы это сказал Склив, это не было бы так неожиданно и невероятно… Рука дока застыла на весу над одеялом.

— Лес…Миленький! Наконец-то… — то ли засмеялась, то ли всхлипнула Шер. — А я уже хотела пообещать полгалактики тому, кто тебя разбудит, — выдохнула она. — Сейчас всё будет!

Полгалактики Леса не воодушевили.

— Согласен на половину большого пирога. С мясом.

— Договорились! Полгалактики-то у меня все равно нет, а вот пирог найти попробую, — выбегая из палаты, пообещала Шер.

— Юнис! — бросилась она к медсестре. — Будьте добры, где у вас коммуникатор? Срочно нужно что-то с мясом и побольше, пациент пришёл в себя и дико голоден!

— Это он так сказал? — Юнис понимающе улыбнулась и потянулась к кнопке вызова официанта. — Все голодные мужчины одинаковы, независимо от расы. Но ему лучше бы начать с бульона и каши, чтобы запустить пищеварение. Мясо… чуть попозже.

— Я ему вводила энтеральное питание с волокнами, там не должно быть проблем, протёртое пюре из птицы я бы добавила в его рацион, но на ваше усмотрение, Юнис, — улыбнулась Шер.

— Договорились, — кивнула медсестра и продиктовала заказ. Официант принёс поднос со всем необходимым уже через несколько минут, вручил заказанное Шер и удалился.

— Скажите, пожалуйста, Юнис, а к вам раньше попадали пациенты этой расы? — осторожно приняв поднос от официанта, поинтересовалась Шер.

— Нет, судя по новой базе, это довольно редкая раса, — медсестра покачала головой. — На планете, может, и бывали, но я вижу впервые. Тем не менее, это близкая к людям раса, и вряд ли они так уж сильно отличаются от нас с вами.

— Да, вы правы, — согласилась Шер. — Одна маленькая проблема… Препараты у них другие. А мне хотелось бы иметь их под рукой, — слабо улыбнулась она.

— В базе есть указания на то, чем они пользуются. Мы уже оформили заказ, над этим работают. Как только у нас будет информация по составу препаратов — вы её получите.

— Большое спасибо, Юнис, я вам буду очень признательна, — искренне улыбнулась Шер и поспешила в палату, где её — точнее то, что она несла на подносе, с нетерпением ожидал Лес.

— Ну, пирог с мясом не получился, Лес, извини, пока бульончик с мясным пюре… И не заглатывай все сразу, прошу тебя, осторожно, — она поставила поднос, укрепив его на носилках. — А потом кашу… Для первого приёма пищи хватит. Но обещаю, они будут частыми.

Лес не возражал. Правда, сразу попытался сесть и отобрать ложку. Второе получилось, первое не очень, но голодного пациента это не смутило.

— Тихо-тихо, Лес, одну минутку, — остановила Шер пациента, подняла часть носилок, закрепила их и поправила подушку, чтобы спине парнишки было мягче. — Голова не кружится? — очень внимательно взглянула она в фиолетовые глаза. — Давай-ка, я тебя покормлю, дружочек?

Лес мотнул чёлкой, что, видимо, должно было означать "Нет!" на все вопросы и предложения, и вцепился в кружку с бульоном, словно утопающий в спасательный круг. Разговаривать он просто не мог — был очень занят.

Шер осталось только вовремя, в ту же секунду, как он прикончил бульон, вложить ему в руки тарелку с жидковатой, но питательной кашей, заблаговременно отдёрнув руки и улыбаясь. Она не скрывала своей радости — Лес, орудующий ложкой, глотающий кашу был картиной куда более приятной и эстетичной, чем лежащий без сознания, хоть и с интересной бледностью…

Когда Лес оказался в состоянии реагировать на что-то помимо еды в пределах досягаемости, он дотянулся до руки Шер и слабо сжал ее пальцы.

— Спасибо.

Шер растерялась от неожиданного выражения благодарности, тем более…

— Да за что, Лес? Этот обед готовила не я, — пожала она плечами, улыбаясь, — и думаю, это — к лучшему!

Ответом ей стало ровное дыхание спящего.

Шер с тревогой взглянула на парнишку, но Склив уже вынес вердикт, монотонно и равнодушно, как секретарь инквизиции.

— Физиологический сон, мэм.

— Замечательно, — шёпотом ответила док, медленно опустила подголовник носилок и осторожно подоткнула одеяло. — Пусть себе спит… А ты мониторь и информируй, Склив, сбрасывай на деку.

Это было потрясающе. Ни от тяжёлого ушиба лёгких, ни от сотрясения мозга не осталось почти ничего… За считанные дни? Неудивительно, что он так вымотался… Шер выскользнула из палаты, оставила в коридоре поднос с почти идеально очищенной посудой, предупредила Юнис, что больной заснул, а когда проснётся, опять попросит есть, и сердечно попрощалась с ней.

Теперь… Вот теперь, когда с души сползла такая тень, как болезнь Леса, ей уже ничто не должно было помешать посвятить каждое движение своей души и своего сердца только одному человеку. Хотя бы в этот вечер. В это полнолуние. Безраздельно…

С какой скоростью ни идёшь, ни летишь, тебе никогда не успеть за своим сердцем. Целый вечер вместе… Шер не заметила, как оказалась у своего номера, как вставила ключ-карту.

Первым, что встретило ее в номере, был незнакомый запах. Тонкий, свежий, сладковато-холодный аромат. На столе стояла ваза, из которой свисали гроздьями мелкие белые цветы, похожие на звёздочки.

Шер застыла на пороге в растерянности. В номере никого не было, а эти цветы… Эти цветы с пьянящим запахом свободы, кипения весеннего дня и только пробуждающейся зелени…Когда кончились холодные ночи, когда веет теплом и беззаботностью… Шер уткнулась лицом в эти грозди, обнимая их, как будто не могла надышаться… Любимый… Ник… Когда он только успел? Ведь он ушёл раньше? Звёзды…

Шер улыбалась, а слезы стекали по её щекам, сердце не могло справиться с нежностью, переполнившей его настолько, что она нашла выход только в слезах. В слезах любви и счастья… Смахивая слезы, она, любуясь, рассматривала пушистые грозди… Кто-то с Набу, в Академии рассказывал, что бывают такие цветы, у которых всегда по четыре лепестка, и если найдёшь пять или шесть, то это непременное счастье, нужно только съесть их. А у неё столько счастья, что пусть эти пятилепестковые просто свешиваются в гроздьях, в своём фантастическом кипении белого нетронутого счастья…

Слёзы не сразу позволили ей заметить притаившуюся за вазой небольшую коробочку, перевязанную белой лентой. Под ленту была подсунута сложенная записка.

Почему-то затаив дыхание, Шер придвинула к себе коробочку и достала записку, уже нетерпеливо разворачивая ее.

"Я подумал, тебе может понравиться этот запах, солнышко", — одна строчка, написанная уверенным, твёрдым почерком. В коробочке оказался тяжёлый флакон из толстого стекла. Внутри переливалась густая зеленоватая жидкость. На крышке был выгравирован тот же самый цветок.

"Звёзды… Ник… Он написал "солнышко"…" — сердце сжалось от этой сладкой боли — быть так любимой и любить самой. Она прижала его записку, эти чёткие буквы, написанные его рукой, к губам.

"Мой хороший… Как я тебя люблю…"

Тонкий аромат белых цветов стал ещё выразительнее — Шер открутила крышечку. Теперь белое кипение нежности было повсюду. И в вазе, и в зелёном флаконе в её ладони, и в ней самой, как выражение того невыразимого чувства, у которого не хватает слов.