И изредка можно было заметить вспышки в занесённом пеплом городе, но были они столь редкими, что не будь я параноиком, списал бы их на какую-нибудь автоматическую систему освещения, срабатывающую на чудом уцелевших крыс или тараканов.

И всё же на третьи сутки, заняв боевые посты, я дал команду на проникновение в город.

Невысокая стена, не идущая ни в какое сравнение с возведённой в Исаевске или Феррите, тем не менее могла служить какой-никакой защитой от внешнего врага. Вот только сиротливо распахнутые центральные врата будто бы сами звали проникнуть внутрь и завладеть бесхозной добычей, которой, в принципе, здесь уже не осталось. Такое впечатление, что люди Кравцова даже обои посдирали со стен.

Двигаясь по широкой центральной улице, где даже наш «беременный» Голиаф чувствовал себя просторно, я с тоской смотрел на тёмные провалы оконных проёмов домов.

Сколько тут проживало человек на момент Инцидента? Пять тысяч? Или, может, все семь, если верить словам Валентино о том, что многие рода успели заключить договора с поселенцами в последний момент.

— Доклад от летунов, — ткнул меня в плечо Леонов, привлекая внимание. — Они заметили активность в районе десантного модуля. Судя по всему, там есть выжившие, но парни приближаться не рискнули. На башне обнаружены системы ПВО.

— Понятно. Тогда возвращай их обратно и ищите место, где можно приземлить наших ходунов. Дальше пойдём пешком, а то не по себе мне на технике в городе рассекать. Не дай боги, машину чью-нибудь поцарапаем, штраф выпишут. Ну или из какого окна ракету в бок всадят. Чую, что в этом огромном трупе всё ещё шевелятся черви.

Любеч

Перун

С того момента, как мы загнали «Голиафов» в тупик меж двух высоток, естественно, предварительно обследовав окрестности и, убедившись в безопасности, стали пешим порядком продвигаться к модулю-башне Пугачёвых, прошло едва ли больше часа. Вроде бы немного, но событий, произошедших за это время, хватало с лихвой.

Поначалу, двигаясь вдоль занесённых пеплом улиц, я гадал, как мог настолько опустеть целый город даже всего за пару с лишним месяцев? Каким бы бездарным правителем не был Филиппок, умных людей среди его советников не могло не быть.

И даже при самом паршивом раскладе, как минимум треть этого немаленького городка должна была выжить. Да, голодать, но выжить. Вот только, помимо непонятных вспышек у башни, никаких других признаков жизни замечено не было.

Мы как раз проходили мимо здания, судя по вывеске, являющегося торговым центром, когда первый ключ к этой загадке упал прямо на голову. Да ещё и с криком. Да ещё и не один.

С большого балкона над нашими головами вниз беспорядочно десантировались люди в плащах. Расстояние до земли было приличное, и ни на ком из них, ничего похожего на броню, способную амортизировать урон от падения я не заметил. Но нападавшим, похоже, было фиолетово.

Толкаясь и пинаясь на краю парапета, они сталкивали друг друга вниз, не давая навестись на цель, то бишь нас. И естественно приземляясь на твёрдый бетон, ломали себе конечности, а некоторые и вовсе, летя вниз головой, оканчивали свою жизнь с вполне закономерным исходом.

— Пи***ц, дождь из мужиков. Грёбаный Перун, ну, может, хватит мой рассудок насиловать? — выругался Леонов, который шёл в голове колонны и до которого всё-таки смог допрыгнуть-долететь один из психов, орущий что-то неразборчиво во время полёта.

Нежно подхватив мужчину на обе руки, наставник только и успел поинтересоваться, в честь чего организовано сие мероприятие, как сумасшедший в маске-противогазе вонзил нож в забрало Леонова.

Фёдор Иванович не любил в своей жизни две вещи. Когда его доброту не ценят и когда его кто-то пытается убить.

В этот день звёзды сошлись так, что псих умудрился совершить сразу же две ошибки. В ответ на что наставник, недолго думая, схватил идиота за шею и вытянул руку, оторвав кретина от себя и заставив того засучить ногами в воздухе.

По идее, такого намёка должно было хватить любому здравомыслящему человеку, но псих, одной рукой продолжая махать ножом, второй схватился за стальной кулак наставника, будто бы пытаясь чистой физической силой перебороть сервоприводы доспеха.

— Да что с вами такое? Игорь, похоже, местные решили в честь нашего приезда посамоубиваться, — произнёс Леонов, держа одного тронутого на весу, а второго, доползшего к нему со сломанными ногами и пытающегося расковырять ножом броню, отпихивая сапогом.

Версия, конечно, была интересной, хоть и вряд ли соответствовала действительности. Но всё же не просто так весь наш небольшой отряд оказался посреди орущих тел различной степени целостности.

— Разведка, в здание. Проверить центр, найти место, где эти юродивые обитали. Судя по их поведению, они точно не из центра города сюда крались, да ещё и так умело, что мы их не заметили. Остальным занять оборону, — начал я раздавать приказы. — Фрол со Стасом, проверьте этот «фарш», найдите самых уцелевших. Тех, кто безнадёжен, добить сразу.

Закончив с указаниями, подхватил одного из более-менее уцелевших «десантников» за плащ и волоком потащил невнятно матерящееся тело к полуразрушенной и засыпанной пеплом автобусной остановке.

От крохотного строения, конечно, мало чего осталось, но чисто символически крыша там присутствовала, да и скамейка наличествовала.

Вначале попробовал посадить перешедшее на вой тело вертикально, но под грудой лохмотьев что-то отчётливо хрустнуло, ор из-под самодельного шлема с маской стал ещё громче, и недоделанный бейсджампер, забывший где-то парашют, завалился набок.

— Подлечить его не хочешь? Вряд ли он сейчас в состоянии внятно говорить, — поинтересовалась Син, глядя на извивающегося на скамейке человека.

— Способен орать, сможет и языком ворочать Тем более если жить хочет. Хотя после этой нелепой атаки, в последнем я совершенно не уверен, — покачал я головой.

Несмотря на вялые попытки оборванца то ли отбиться, то ли отползти, я схватился за его шлем и, приложив силу, сдёрнул с головы.

Полоски ткани с треском оборвались, и самодельная конструкция очутилась в моей руке, а мы имели «удовольствие» лицезреть существо, которое лишь с большой натяжкой можно было именовать «человеком».

Длинные сальные волосы, сбившиеся в колтуны, обрамляли исхудавшее лицо. Похудевшее настолько, что казалось, ткни в пожелтевшую кожу с чёрными прожилками и проткнёшь её насквозь.

Набухшие мешки век под красными глазами создавали впечатление, что это существо никогда не спало, а худющая шея заставляла задаваться вопросом, как она вообще выдерживает тяжесть головы и шлема.

Но что смотрелось отвратительнее всего, так это мерзкая ухмылка, не исчезнувшая даже тогда, когда псих сфокусировал на мне взгляд и принялся облизывать пеньки гнилых зубов.

— Мне кажется, он хочет тебя съесть, — выдала вполне очевидную вещь Агаши.

— Ну и так предельно ясно, что деликатесами он последнее время был не избалован, — произнёс я, успевая схватить едва не упавшего со скамейки психа. — Ну-ка, юродивый, прекращай выть и рассказывай, что тут у вас?

В ответ же парень опять заорал, забрызгав слюной мне всё забрало и ударил рукой в грудь. Точнее, попытался. Но и без того сломанные пальцы в очередной раз сказали «хрусь», и атака захлебнулась.

— Да уж, похоже, конструктивного диалога у нас не выйдет. И на что ты надеялся, идиот? — покачал я головой, отпуская неадеквата.

Тратить энергию на лечение этого типа мне совершенно не хотелось. И нет, не потому что он заляпал мой костюм.

Просто с ранних лет ненавижу наркош. А, глядя на существо под ногами, я с уверенностью мог сказать — в крови этого товарища, при анализе, содержание крови будет минимальным.

И, похоже, именно этим объяснялась невменяемость «десантуры» и то, что, даже получив травмы, после которых нормальный человек бы свернулся в клубочек и тихо помирал бы от болевого шока, они продолжали двигаться на своих культяпках, жаждя добраться до нас.