— Отлично, — Грубер моргнул, прогоняя остатки боли, которая окутала его, как только он ввел в кровь адреналин. Его молниевый дар был полон, и даже где-то появился переизбыток, но это было хорошо в том плане, что расходовать его по частям Грубер не умел, и когда посылал молнию во врага, то эта молния забирала все без остатка, оставляя его высушенным до дна. Но Груберу и нужно было, чтобы молния сработала всего лишь один раз, но она должна быть очень мощной. Хорошо еще, что на электростанции должно быть полно воды, в качестве проводника и охладителя. Но введение адреналина не прошло даром. Сердце билось в груди бешенным галопом, руки слегка тряслись, да к тому же сильно возросла общая агрессивность. Да и еще одна проблема в виде разрывающей голову на части боли добавилась. Эта боль мешала сосредоточиться, и Грубер уповал лишь на то, что адреналин не слишком долгоиграющее средство и его действие на организм должно закончится уже к тому времени, как они подойдут к люку старой канализации. Подхватив рюкзак и автомат, который занял привычное положение на спине, Грубер подошел к Снегирю. На пленника чьим именем они даже не догадались поинтересоваться, он даже не взглянул. — Ну что, выдвигаемся?

— Сейчас? — Снегирь нахмурился. Он не любил действовать вот так наобум даже без намека на какой-нибудь план.

— Ну, мы можем, конечно, подождать, когда девчонки погибнут, да и Стикс устанет ждать и начнет действовать самостоятельно, но я предпочел бы все же рискнуть, — перед глазами прыгали разноцветные круги. Оглянувшись, Грубер покачиваясь направился к тому месту на полу, которое привлекло его внимание еще в тот момент, как они ворвались внутрь бара. Нагнувшись, он поднял привлекшую его внимание вещь и покрутил ее в руке. Снегирь же, негромко матерясь, направился к стойке, где оставил свою поклажу. Михалыч все еще сидел там, обхватив голову руками, но сознания не терял, а это значило, что дело пошло на поправку. К ним подошел Грубер, выглядевший, как наркоман, принявший очередную дозу. В неестественно расширенных зрачках все еще полыхало белое пламя, и это делало его серые глаза серебристыми. — Присмотри за кошкой, а еще лучше, приходи в себя и двигай к выходу. Кошку только нашу с собой возьми. Скоро этому стабу триндец придет, и я даже не догадываюсь, в какой это будет выраженно форме, — язык слегка заплетался, но головная бол еще усилилась, значит адреналин уже начал из крови утилизироваться.

— Почему? — Михалыч оторвал руку от головы, и Грубер увидел, что хозяин бара держит в руке полотенце, которое к своей многострадальной голове прижимал.

— Да потому что это не стаб, — резко ответил Снегирь. — Точнее, стаб, но не созданный Стиксом, а появившийся искусственно. Вот только ни у кого не хватит энергии, чтобы поддерживать его в подобном состоянии, а это значит, что или скоро сдерживающие запреты слетят и он пойдет на перезагрузку, или с ним случится что-нибудь страшное. Так что Грубер дело говорит. Собирай пожитки в свой грузовик, бери кошку и вали отсюда. Подождешь нас наверху, ну а если мы не выйдем, то кошку придется тебе кормить, — он обернулся к Груберу. — Я готов, можно выдвигаться.

Грубер кивнул и побрел к выходу.

— Чем это он закинулся? — Михалыч неторопливо вытащил кассу и теперь выгребал из нее спораны, и время от времени проскакивающий горох. После сегодняшнего погрома ждать чего-то хорошего от того стаба не приходилось, даже, если его, оказавшиеся весьма опасными, работники и ошиблись в оценке обстановки в целом.

— Хочет повысить потенциал своего дара перед схваткой, — уклончиво ответил Снегирь, и пошел вслед за Грубером.

Сидящий на стуле пленник, про которого, казалось, все забыли, боялся привлечь к себе внимание хотя бы вздохом, поэтому сидел не шевелясь, и даже, кажется, действительно дышал через раз. Когда Грубер уже подошел к выбитой двери, он внезапно остановился и резко повернулся к нему. Наклонив голову набок, он продемонстрировал то, что подобрал с пола. Это был небольшой пистолет, который Грубер рассматривал так, словно впервые видел. Подняв взгляд на пленника, он произнес.

— Ах, да, чуть не забыл, — рука с пистолетом поднялась так быстро, что Снегирь не успел остановить друга, да он и не пытался, потому что, направляясь за Грубером, никак не мог понять, почему они оставляют в живых этого неудачника, не способного попасть в цель с пяти шагов. Раздался выстрел, затем еще один. От первого выстрела пленник дернулся, и с недоумением посмотрел на грудь, в которой образовалась небольшое круглое отверстие, из которого толчками начала выливаться кровь. Но вот второй выстрел заставил его голову откинуться назад, а ставший почти мгновенно невидящим взгляд теперь рассматривал потолок. Посредине лба у него красовалась теперь точно такое же кровавое отверстие, что и на груди. — Ну вот, отлично пристрелянный пистолет. Все-таки это у него или глаз косил, или стрелять он толком не умел. — Грубер поставил пистолет на предохранитель и сунул его за ремень. И только после этого вышел на улицу, а вслед за ним из бара вышел и Снегирь, который удостоил мертвеца лишь одним мимолетным равнодушным взглядом.

Михалыч, продолжающий неспешно собираться, покосился на проем, в котором висела входная дверь, покачиваясь на одной петле.

— Ну вот, намусорили, а убирать кто за ними будет? Хотя, если они правы, то скоро здесь все уберется, само собой. Правда, милая? — и он улыбнулся своей жутковатой улыбкой вышедшей из подсобки кошке, которая потянулась, после чего легко запрыгнула на стойку и принялась внимательно наблюдать за его сборами, время от времени принимаясь умываться.

На улицах этого то ли стаба, то ли непонятно чего, куда вышли Грубер со Снегирем, направляющиеся к люку от старой канализации, который должен был привести их к станции, к этакому черному входу, про который говорил неудавшийся убийца Снегиря, минуя главного входа, откуда их бы сразу приняли с распростертыми объятиями, подарив по пуле в лоб, было странно людно. Раньше они не замечали подобного оживления на этих улицах, освещаемых светом фонарей-стабилизаторов: ни когда входили в стаб со стороны старых туннелей, ни когда выезжали через главные ворота, отправляясь в рейд. Грубер тормознул пробегающего мимо парня, просто схватив того за куртку сзади, и когда парень резко повернулся, намереваясь двинуть придурку, хватающему его за всякое, этот самый придурок, хмурясь, начал закидывать его вопросами.

— Что за кипишь? Куда все несутся, словно где-то спораны бесплатно раздают? — спросил Грубер, морщась от нарастающего в голове гула. Словно прибой накатывал на морской берег, и шум волн понемногу заглушал все остальные звуки, мешая сосредоточиться. Поморщившись, Грубер поковырял пальцем в ухе, надеясь восстановить пропадающий время от времени слух.

— Да прорывы по всему периметру. Словно орда неслась и падать вниз начала, внезапно, ни с того, ни с сего, — ответил парень. — Они просто проваливаются сквозь потолок, и бегом бегут к воротам, совсем ничего не соображают. Если это все вопросы, то, куртку отпусти, я бежать надо, — Грубер тут же выпустил его куртку из руки, глядя на нее так удивленно, будто пытался понять, каким образом эта курка оказалась у него, и зачем он ее вообще хватал, если парень не сказал ничего, чего бы он не знал, или в крайнем случае не догадывался.

Грубер переглянулся со Снегирем, и последний протянул.

— А не может так оказаться, что это Стиксу надоело ждать и он решил попытаться исправить положение подобным образом?

— Я-то откуда знаю? — Грубер снова поковырялся в ухе. — Но как-то это звучит… А нахрена тогда мы сдались, если он вот так может? Нет, думаю, что здесь что-то другое. Может и взаправду орда бежала, и начала падать прямо в туннели, ты же видел, что наверху делается, все в труху рассыпается.

— Как-то тоже слишком натянуто, — Снегирь покосился на очередного пробегающего мимо них парня в камуфляже. Где-то вдалеке раздались первые выстрелы.