— Ты о чем? — Вместо ответа Грубер вытянул вперед руку и продемонстрировал Снегирю, как та ходит ходуном. — Как быстро, — Снегирь поморщился. — Ты прав, это очень необычные места. А мы еще с ума сходили, гадая, почему тебя так колбасит. Но, согласись, трясучка через пару часов пребывания в стабе даже у тебя еще ни разу не наступала.

— Соглашаюсь, я вообще со всем согласен, только давай уже выберемся отсюда, — простонал Грубер.

После этих слов Снегирь, наплевав на безопасность, обхватил Грубера за талию, и они так быстро, как мог передвигать ногами бледный Грубер, пересекли первый двор и вывалились из ворот с территории дворца. После этого Снегирь повернул налево и потащил друга в противоположную сторону от дороги.

Едва они завернули за угол, как Грубер застонал и упал бы, если бы Снегирь не держал его крепко.

— Потрепи, еще совсем чуть-чуть осталось, — бормотал Снегирь, когда почти бегом пересекал небольшое расстояние, оделяющее стаб от его копии.

Как только они пересекли ворота, ведущие в первый двор, Грубера начало отпускать. Снегирь же просто свалился за землю рядом с воротами, а Грубер упал неподалеку. Несколько минут рейдеры лежали, не шевелясь, лишь, когда дыхание немного восстановилось, а Грубера перестало трясти, они сели, привалившись спинами к прохладной стене.

— Ты обещал мне рассказать сказку про белую жемчужину. — Снегирь покосился на Грубера, который согнул одну ногу в колене и сидел, потирая висок.

— Ах да, жемчужина, — Грубер отнял руку от виска, вытащил жемчужину и принялся задумчиво разглядывать ее. — Так вот, что касается жемчужины. Ты был слегка не в себе, когда мы мило пообщались с Алией. Как мне кажется, это ее настоящее имя, как и имя той образины — Шемарх, тоже, скорее всего, принадлежало когда-то тому юноше, которым он сюда попал. Я точно не знаю, был ли Шемарх ее возлюбленным, или братом, а может быть, просто очень хорошим другом — это на самом деле неважно. Сейчас так уж точно. Ну, пусть будет возлюбленный, с таким сюжетом подобные сказки лучше продаются. Так вот, жили двое: Алия и Шемарх, любили друг друга, возможно даже искренне. И однажды произошла перезагрузка. Они попали в Улей, где ничего хорошего их уже не ждало при любых раскладах. Алия стала иммунной, Шемарху повезло меньше, а может и больше, это с какой стороны посмотреть. Начались изменения, и он начал хотеть жрать. Вся его жизнь стала посвящена одному ритуалу — еде. Не знаю, как она осталась жива, но подозреваю, что идея снабжения ее Шемарха жратвой возникла еще тогда на заре их эволюции. Возможно именно тогда она и тронулась. Вот только как бы она не старалась, он смотрел на нее только с гастрономической целью. Но тут у нее проснулся дар Улья — и Алия стала нимфой. А Шемарх уже эволюционировал достаточно, чтобы нимфа могла на него воздействовать. И дело сразу же пошло на лад. Она набирала сил, попутно скармливая бывшему любимому своих врагов, а, судя по тому, что здоровяк стал в итоге элитой — врагов у девушки образовалось много. А сейчас связь прервалась, но вот только Шемарх все-таки элитник, а что творится у них в башке, никто не знает. И как он отреагирует на гибель подруги тоже не известно.

— Ну эту сказку любой мог представить себе, — отмахнулся Снегирь. — Ты мне про белую жемчужину обещал поведать.

— А что жемчужина? Алия узнала, что белый жемчуг способен остановить изменения, и она его добыла, как — сложно сказать, может быть, с трупа сняла, как я недавно, может, очаровала кого-нибудь крутого и удачливого, кто непроизносимого замочил, а может, купила. Как я уже сказал, сейчас трудно узнать, как он у нее оказался, да и мне, если честно, плевать, сказочник из меня тот еще. Вот только было поздно, изменения уже произошли, и даже белый жемчуг ничего не смог бы вернуть. Это как вечное напоминание о том, что, если бы все сложилось по-другому, если бы она была порасторопнее, то успела бы.

— Сомневаюсь, — покачал головой Снегирь.

— Я тоже, просто наш мозг так устроен, мы не понимаем, что история не выносит сослагательных наклонений, мы постоянно пытаемся представить, что было бы, если… — он спрятал за ворот майки цепочки и потер висок. — Элитник уже где-то поблизости, но идут какие-то помехи, словно попытка экранировать.

— А если это стаб? — предположил Снегирь. — Что если сбой пошел, потому что Шемарх зашел в стаб?

Они переглянулись. Предположение Снегиря не было лишено логики. Не сговариваясь, рейдеры поднялись, схватили вещи и двинулись на выход. Теперь все зависело от того, как поведет себя элитник. Если он будет останавливаться, чтобы кем-то перекусить, или они накрутили его привязанность к нимфе, то у них будет небольшая фора. Если же нет… О том, что будет в этом случае, ни Снегирь, ни Грубер старались не думать.

Им повезло. Фора присутствовала, но была ли она связана хотя бы с одним их предположением или нет, — ответить на этот вопрос мог бы только сам элитник, если бы мог говорить и горел желанием это сделать.

Рейдеры уже вышли на дорогу, огибающую все кластеры на которые был поделен этот необъятный город, и ведущую прямиком к складам, на которые по каким-то неизвестным причинам путь измененным был заказан, когда их настиг жуткий рев, раздавшийся со стороны стаба, из которого они вышли. В этом жутком реве было все: и жуткая ярость, от которой все внутри переворачивалось, и безумная жажда мести, и, что было самое удивительное, ничем неприкрытое горе. Все-таки связь нимфы с этим элитником была гораздо глубже, чем даже представлял себе Грубер. А также стало совершенно очевидно — элитник будет мстить за смерть подруги. Снегирь с тревогой посмотрел на шедшего рядом и напряженно о чем-то размышляющего Грубера. Им нужно восстановиться и придумать реальный план их дальнейших действий, желательно побыстрее, пока Шемарх не вышел на охоту, потому что в этом случае, им придется на складах жить всю оставшуюся часть отведенной им вечности.

На первом складе, в котором рейдеры устроили своего рода лагерь, этакий островок стабильности в непрерывно меняющейся действительности среди калейдоскопа различных кластеров, было тихо, лишь где-то в глубине слышался шорох проходящего перезагрузку стеллажа-кластера. Снегирь с Грубером добрались сюда без приключений, не наткнувшись ни на одного измененного, хотя, положа руку на сердце, оба в тайне мечтали о том, чтобы кто-нибудь встал на их пути, потому что тогда они здорово оторвались бы на неудачнике, вымещая на нем всю свою растерянность, скорбь и страх. Но, после рева элитника если и остались поблизости измененные классом пониже, то они предпочли отсидеться где-нибудь в другом месте, чтобы не попасться под горячую лапу существу, которому было, в общем-то, наплевать на то, кем подзакусить: не успевшими получить ответы на вопрос о том, останутся ли они хотя бы внешне людьми или ступят на первую ступень карьерного роста в качестве измененных; и непосредственно самими измененными.

Грубер стянул с плеч рюкзак прямо возле входной двери и, решительно повернув налево, быстро пошел в выбранную наугад сторону, двигаясь вдоль примыкающих к стене стеллажей.

— Можно мне поинтересоваться, куда ты идешь с таким целенаправленным выражением лица? — Снегирь был практичнее, он решил не оставлять возле порога рюкзак друга, вдруг это место тоже своеобразный кластер, который вот-вот начнет перезагрузку. Как потом восстанавливать все то, что нес Грубер в своем рюкзаке? Ведь у него там могли абсолютно уникальные вещи находиться. Поэтому, подхватив тяжелый рюкзак, он поспешил вслед за Грубером.

— Решил узнать глубину кроличьей норы, — Грубер остановился и повернулся к Снегирю, прислонившись спиной к металлу внешней стены и сложив руки на груди.

— Если ты еще скажешь, зачем тебе понадобилось совершить такое длительное путешествие, ведь эти склады внутри гораздо больше, чем есть на самом деле, это будет совсем замечательно.

— Я не знаю, — Грубер сполз спиной на пол, обхватил руками голову и закрыл глаза. — Просто мне нужно чем-то заняться, понимаешь, что-то делать, чтобы не свихнуться.