Когда экипаж наконец остановился, вокруг давно сгустилась мгла. Благодаря снежному покрову она не казалась кромешной. Вдалеке проступали остовы домов и сожженных сараев. Кажется, здесь когда-то бушевал пожар, теперь же головешки покрылись белой шубой.

Кучер остановил лошадей слишком далеко. Если нам предстояло дойти до пепелища, то придется карабкаться через сугробы.

– В каком-то из домов прячется банда злодеев. Они раздают листовки, в которых призывают к свержению власти государя, лгут о цесаревиче и сеют смуту в народе, – холодно сообщил мне мужчина, выбравшийся следом из экипажа. Казалось, его глаза-бусинки вот-вот проткнут меня насквозь, будто меч. Он следил за каждой моей реакцией, за каждым мимолетным движением. Несмотря на путаные мысли, я нутром чуял, что передо мной ищейка с мертвой хваткой. В казарме до сегодняшнего вечера незнакомец ни разу не появлялся. Возможно, он из таинственной Первой стражи, защищающей императора.

– Чтобы доказать преданность государю, ты убьешь их всех до единого и уничтожишь листовки. После тебя не должно остаться ничего, кроме мертвецов и пепла. Выполняй!

Приказ отзвучал, растворившись в ночной тиши, и мне не требовалось повторять дважды. Ноги сами понесли сквозь сугробы к развалинам домов. Робу вскоре намочили крупные снежинки, без остановки сыпавшиеся с неба. Я не ощущал озноба, только мокрую ткань, противно налипшую на свежие ожоги.

Ноги увязали в снегу, пока в висках билась одна-единственная мысль: «Убить всех до единого». Развалины ближайшего сарая оказались пустыми, как и два домишки. Удача улыбнулась мне в третьем – некогда двухэтажном строении с обвалившейся почерневшей лестницей. Дом казался давно мертвым, провалы окон зияли беззубыми ртами, но из-под дальней двери пробивался едва заметный свет.

Подкравшись, я призвал тени и окружил себя ими. Открыть дверь не составило труда, но старые петли едва заметно скрипнули. Кто-то в комнате пошевелился и что-то сонно пробормотал. Не услышав больше ни звука, я откинул черную ткань, которой для верности занавесили дверь, и проскользнул в комнату. Огарок свечи почти не освещал огромное помещение. Высокие окна тоже затянули черной материей, прямо на полу высились огромные стопки листовок. В дальнем углу комнаты, прямо на полу, вповалку спали несколько человек. Меня они, конечно же, заметить не могли – верные тени защищали маревом тумана. Из-за них я и сам ощущал себя кротом.

Не столе, где догорала свеча, валялись недописанные листовки. Я взял одну из них и вчитался: «Цесаревич Горислав жаждет смерти императора и своих братьев! Империя попадет в руки к шайке разбойников!». Убить всех до единого…

Я отбросил листовку и направился к спящим. Их оказалось девять – шестеро мужчин и трое женщин. Все молоды, не старше меня самого. Никто не обратил внимания на тихие шаги.

Тени, послушные моей воле, взметнулись, заполнили собой половину комнаты и обрушились на тех, кого мне приказали казнить. Внутренняя сила клокотала и молила позволить ей сотворить что-то воистину великое. И я позволил.

В мое тело потекла жизненная сила. Дрожь, что прокралась под кожу, исчезла без следа, тело будто бы окрепло и стало сильнее. Я больше не отдавал себя, извергая магию. Магия несла мне чужую жизнь… Чужие жизни…

Я сделал несколько шагов назад и прислушался к звукам наступающей погибели, доносящимся из темного марева. Возня, кряхтение, хрипы… Тени напирали, медленно, но верно душили всех, кто оказался внутри смертоносного марева, отбирали их жизнь, капля за каплей, и преподносили мне – хозяину.

Вскоре все стихло, но я не позволил мареву отступить. Душить дальше… Ослушаться приказа недопустимо. Выждав для верности еще несколько минут и убедившись, что источник жизни окончательно иссяк, я развеял тени и без интереса взглянул на переплетение рук, ног и ссохшихся тел. Приказ выполнен. Осталось уничтожить листовки.

Пламя свечи, покорное мановению руки, разрослось и ринулось к бумагам, пожирая их голодным зверем. Оно охватило кипы листовок, переметнулось на стол, деревянные табуретки, поглотило матрасы и мертвые тела на них. Нестерпимый запах дыма и горелой плоти заполнил ноздри.

Я выскользнул за дверь и поспешил на улицу, желая вдохнуть свежего воздуха. Внутри по-прежнему царила пустота. Я выполнил приказ, значит, меня не накажут, не отведут к Ариву. Сегодня он вновь сотворил со мной нечто, благодаря чему я убил всех этих людей, наполнился их жизненной силой и превратил пламя в голодного зверя. Еще совсем недавно во мне не нашлось бы столько мощи – я слишком быстро выдыхался.

Из окон, ткань на которых тоже сожрал пожар, валил дым. Я на миг оглянулся и направился к маячившему вдалеке экипажу. Незнакомец ждал меня, а кучер нетерпеливо курил трубку, то и дело выдыхая дым в стылый зимний воздух.

Мужчина в черных одеждах удовлетворенно ухмыльнулся и даже похлопал меня по плечу.

– Сколько их было?

– Девять. Я убил всех, как вы приказали.

– Какой послушный лихомор. Арив был прав, он и вправду нашел способ сломить твое сопротивление, – хмыкнул незнакомец, открывая для меня дверь экипажа. – Сегодня ты доказал, что достоин служить будущему государю. И государем он станет совсем скоро именно благодаря тебе.

Я с трудом оторвала взгляд от черной змейки с золотым узором, обвившейся вокруг моей левой руки. Она замерла, не шевелясь, словно впала в спячку. Как будто на меня вновь нацепили браслет тишины, но гораздо больше. Змея не лишала магии совсем, но питалась ею, и я заметила это с первых мгновений.

– Может, наконец расскажешь, мин кие́н, что за план ты вынашивала за моей спиной? – полным разочарования голосом вопрошал Мансур.

На улице уже давно занялся рассвет, мы благополучно вернулись в пещеру. И если остальные ее обитатели готовились уснуть, выполнив миссию всей своей жизни, то Мансур затащил меня в зал совета почти силком. Теперь они с Гершем смотрели на меня так обвиняюще, будто я бессовестно украла Аждарху прямо у них из-под носа. Хм, постойте-ка, так оно и было. И свидетельство тому – обманчиво безобидная змейка, окольцевавшая мою руку.

– Герш уже давно рассказал мне, что ты шантажировала его. Он, в отличие от тебя, верен мне до последнего вздоха. Почему же я так и не смог получить твое доверие, дочь?

Как талантливо и проникновенно. Могла бы и поверить, будь я чуть глупее.

– Вы решили обвести всех нас вокруг пальца и накормить Аждарху больше, чем остальные. Думаете, я не поняла, зачем? Вы стремились привязать змеиного царя к себе, я решила поступить так же. Боюсь, одного вы не учли: ведьмовская магия влечет к себе любое существо, даже нечисть. Привлекла и Аж– дарху.

И бичура в доме Тира – тому доказательство. Мой лучший эксперимент после Аждархи.

– Я искренне считал, что он откликнется на магию волхатов. Думал, твоя теория – глупость. Ты оказалась права, мин кие́н. – Мансур понурил голову, но голос его звучал так же холодно, без единой нотки признания неправоты.

– Я хочу задать всего один вопрос, отец: знай вы, что Аждарха привяжется ко мне, запретили бы даже приближаться к озеру?

От переизбытка чувств я поднялась на ноги и оперлась руками о столешницу, отчего Мансур лишь изогнул бровь, а Герш испуганно отодвинулся подальше.

– Зачем вы разыграли спектакль с коронацией, отец, если не планировали отдавать власть в мои руки? Кто я для вас? Ширма, которой можно прикрыть любые кровавые дела, которые сотворит Аждарха?

– Я никогда не видел в тебе ширму, Амаль, – мягко произнес Мансур, а после кивком приказал Гершу выйти.

Тот поспешно убрался прочь, и мы остались вдвоем – паук и муха-глупышка, попавшаяся в его паутину.