— В основном в круг ее интересов входит мой мозг, — Грубер широко улыбнулся и дотронулся кончиком пальца до виска. — А в остальном, наша Зинуля как ребенок, познает мир. Но я догадываюсь, о чем она хочет с тобой поговорить, так что не бойся и смело иди за ней. Она тебя еще и покормит и живчика набодяжит, правда, радость моя?

— Грубер, не нарывайся, — процедила красавица, вздернула подбородок и вышла из комнаты.

— А можно уточнить, о чем она хочет со мной поговорить? — Анна покраснела. Она покосилась на развалившегося на кровати Грубера, который не сводил с нее пристального взгляда. То, с какой легкостью он ее прочитал, пугало.

— О том, о сем, в основном об этом стабе: чем живет, кто главный, кто не слишком главный, но значимый, откуда здесь электричество, и самое главное, почему предметы, находящиеся под фонарями, не отбрасывают тени.

— Но я почти ничего не знаю, — растерянно проговорила девушка. — Я стараюсь не выходить из дома и почти ничего не знаю, правда.

— Я тебе верю, — кивнул Грубер, — но что-то ты на самом деле знаешь. И Зина попытается это из тебя достать. Она не сделает тебе ничего плохого не переживай, пытки действительно не входят в зону ее интересов.

— А почему я не могу остаться здесь и не ответить на все вопросы тебе?

— Потому что я буду к тебе приставать, — пожав плечами ответил Грубер. — У меня давно никого не было, и чем дольше я на тебя смотрю, тем привлекательнее в постельном плане нахожу. А единственный человек, который мог бы меня остановить, сейчас спит сном законченного алкаша, — и он кивнул в сторону в очередной раз всхрапнувшего Снегиря.

— Но у тебя же есть Зина, — Анна невольно обернулась на дверь за которой скрылась блондинка.

— Зина? Я тебя умоляю, — Грубер расхохотался. — Нет, малыш, Зина — это последняя женщина на всех версиях мультиверсума, на которую я бы залез. Вот если бы создатель всего вдруг явился бы передо мной и заявил: «Грубер-дружище, так получилось, что произошла пандемия, в общем, кроме Зины баб больше не осталось, так что, извини», — вот тогда, я бы, возможно, посмотрел бы в ее сторону, и то, далеко не факт. Но пока Улей топчут сотни других женских ножек, пускай на красоту этой гарпии в изящной упаковке заглядывается кто-нибудь другой.

Дверь в этот момент отворилась и на пороге появился предмет их обсуждения.

— О чем вы так мило беседуете? — она продемонстрировала ключ и пакет, в котором лежало явно что-то съедобное: до Анны долетел сногсшибательный аромат, и она почувствовала, как у нее закружилась голова.

— О тебе, дорогая, о самой красивой женщине мультиверсума, — Грубер прижал обе руки к сердцу. Зина же, увидев этот жест скривилась.

— Понятно, — она повернулась к Анне. — Пошли, я тут с Михалычем порой слов перекинулась, он сказал, что ты время от времени подрабатываешь у него, за еду. Так что, считай, я тебя наняла в качестве своей компаньонки на этот вечер. Да, Грубер, спустись вниз, будь душкой, у хозяина есть к тебе пара ласковых.

С этими словами она вышла. Анна несколько раз оглянувшись последовала за ней. Грубер же задумчиво смотрел на закрывшуюся за ними дверь. Его никогда не привлекала Заноза, но к этому ее двойнику его определенно тянуло, и ему была интересна причина. Внезапно перед глазами встала сжавшаяся от страха Радистка, и он усмехнулся, вот оно что: ему нравятся женщины пока они беззащитные и нуждаются в его помощи и опеке. Как только они перестают в ней нуждаться, ему становится не интересно. Именно поэтому его никогда не привлекала Зина, что бы там Снегирь не думал о нем. Покосившись на Снегиря, Грубер рывком поднялся с постели. Надо и правда сходить узнать, что ему хочет сказать Михалыч, а то они вроде бы работать к нему подвизались, и сразу же так неудачно с этим Онегиным, который даже не Евгений, получилось.

Спустившись вниз, он остановился посреди пустого зала. Без людей и громкой музыки здесь было странно тихо и как-то пусто — непривычно. Михалыч переворачивал стулья, ставя их сиденьями на столы, чтобы освободить пол для уборщиков, которые должны будут прийти с утра. На Грубера он не смотрел, хотя сам Грубер прекрасно осознавал, что его заметили. Постояв в тишине с минуту, бывший рейдер шагнул к ближайшему стулу, ухватил его за спинку, и поставил на стол, ловко перевернув. В молчании они работали еще пару минут, когда наконец кваз остановился, и повернулся к Груберу.

— Я вот одного не понимаю, зачем ты вообще влез? Я же сказал, что разберусь, — Михалыч сложил руки на груди и грозно посмотрел на задумчивого работничка. — Я понимаю, что ты почти что новичок, но это Стикс, детка, тут можно приключений на ровном месте словить.

— Я знаю, — Грубер поморщился. — И поверь, обычно я не веду себя настолько… безрассудно, — наконец подобрал он слово.

— Как последний мудак, ты хотел сказать? — хмыкнул кваз.

— Ну да, не без этого, — Грубер схватил очередной стул и перевернул его. — Ваши местные грибы очень забористые оказались. Снегирь вон вообще отрубился, я… ну, понятно, словно в шестнадцатилетний пубертат окунулся, и принялся с первым встречным мудилой письками мериться, чтобы на девчонку впечатление произвести. Сейчас уже все прошло, не переживай.

— То есть, сейчас ты в норме? — Михалыч посверлил его взглядом еще немного и принялся переворачивать стулья у последнего столика.

— Сейчас, да. — Грубер прислонился к стене и прикрыл глаза. — Ты хотел поговорить?

— Да. Завтра нужно будет поехать к кластеру. Он перезагрузится в полдень, так что времени с утра будет в запасе.

— Хорошо, покажешь, как выезжать, куда двигаться, — Грубер встрепенулся, когда речь зашла о работе. — Мы стартанем часиков в семь. На месте оглядеться нужно, я же говорил, что на пролом пру только в исключительных случаях.

— Договорились. Тогда в шесть спуститесь, и все решим и обговорим. Да, Грубер, ты бы осторожнее с Анной был, мутная она, на самом деле.

— Разберемся.

— Да и еще. Онегин с гнильцой парень, так что аккуратнее будь, этот крысеныш и в спину ударит — не дорого возьмет, и подставить может, бывали уже прецеденты.

— И с этим разберемся. Тоже прецеденты… хм… случались, — Грубер так хищно улыбнулся, что Михалыч, который внимательно следил за новичком, внезапно подумал о том, а что если все они ошиблись и эти забредшие к ним парни совсем не новички? Но тут же отмахнулся от этой мысли. Их же ментат на воротах смотрел, а кто может обмануть ментата? Правильно, никто, так что и нечего голову чем попало забивать, нужно карту приготовить, да зилок заправить, чтобы парням хоть на это отвлекаться не пришлось. Да, не забыть им намекнуть, что, вроде бы в тех местах элиту видели, а то будет для них сюрприз, а он без спиртного останется, которого вообще мало уже, только то, что на полках стоит, и на вечер не хватит. С такими мыслями кваз направился в свою контору: прибыль в сейф запереть и к завтрашнему утру начать готовиться.

Снегирь проснулся первым и долго лежал, тупо глядя в потолок. Лишь когда на соседней кровати зашевелился Грубер, он повернул голову в его сторону и тихо проговорил.

— Грубер, ты спишь?

— Да, — Грубер сунул голову под подушку, но Снегирь, услышав его голос, заложил руки за голову и решил поговорить. При этом он продолжал разглядывать потолок.

— Что я пропустил?

— Драку, явление Зины народу, водворение нас в комнату, — начал перечислять Грубер, не вынимая головы из-под подушки. — Ах, да, еще этот опездал Онегин обещал сделать со мной что-то страшное.

— Ну, это он погорячился, — философски отметил Снегирь. — Но все равно нужно быть поосторожней. Вдруг и правда решится на какую-нибудь пакость?

— Так, поспать ты мне больше не дашь, тогда встаем, и идем получать задание у хозяина, Грубер отбросил подушку и поднялся на ноги. — Я в сортир, а ты приходи уже в себя. Или похмелье встать не дает?

— А ты знаешь, нет. — прислушавшись к ощущениям, заявил Снегирь. — Я вообще не чувствую похмелья. Но что-то вчера произошло, это точно. Ну не мог я от двух глотков водки в такое пике уйти. Будь это так, я бы каждый раз, когда живчик глотаю, начинал бы рукава жевать.