– Я не могу запретить ему приходить в отчий дом. Он вырос здесь. Это и его дом тоже.

– Отнюдь, – отрезала я. – Имение воеводы принадлежит только воеводе, как главе рода. Никаких прав на него Иссур не имеет. Только вам решать, кто волен входить в ворота. Не проявляйте слабость там, где требуются сила и твердость.

– Иссура все равно пропустит стража. Однажды я запретил ему приходить, так он продолжил тайком проникать в имение, и все дружинники делали вид, что не замечают его.

– Надеюсь, вы выгнали этих стражников?

– Выгнал двоих. Тех, кто дежурил у ворот, когда Иссур прошел в имение и попался мне. Уверен, он проделывал это десятки раз. В конце концов, я решил не выставлять себя дураком и попросту отменил свое решение.

Я фыркнула, но промолчала.

– Я слабый воевода, – повторил Тир.

– Дело не в этом. Вы все еще втайне надеетесь помириться с братом.

Он кивнул и потупился.

– В детстве мы были дружны, Иссур ходил за мной хвостиком и во всем подражал. Отец ставил меня ему в пример, и брат с восторгом внимал каждому моему слову, будто я уже стал воеводой. А потом появился Дан, сын командира городской стражи. Уж как они умудрились подружиться – загадка. С тех пор мы часто ссорились, Иссур перестал уважать меня и восхищался Даном, хоть тот и отправился в кадетский корпус навиров, которых братец побаивался и не любил. С годами в нем проявилась зависть, он соперничал со мной буквально во всем, вплоть до того, что старался обольстить каждую девушку, к которой я проявлял неравнодушие. Потом я уехал учиться в Белояров и знать не знал, что за моей спиной проворачивал братишка. Пару раз я встречал Иссура в столице, когда тот приезжал повидаться с Даном, но брат упрямо делал вид, будто мы незнакомы. Когда умер отец, я искренне надеялся, что общее горе сблизит нас. Оказалось, горе у нас было разным. Я горевал о кончине отца и конце праздной жизни в Белоярове, а Иссур – только об упущенном месте воеводы.

– Знаете, Тир, нередко детские привязанности оказываются нашим собственным вымыслом. Уверена, шпион доложил вам об Арлане, к которому я испытывала искренние сестринские чувства. Он, в свою очередь, убил моего лучшего друга и едва не убил меня саму. Иссур давно позабыл о вашем родстве и не убил вас только потому, что еще не накопил достаточно сил для захвата власти. Но когда накопит, его не остановят ни родная кровь, ни детские воспоминания. Я видела ненависть в его взгляде. И нам надо бить на опережение.

– Что вы предлагаете? – устало выдохнул Тир.

– Во-первых, разогнать всю стражу. Никому из них нельзя доверять.

– Их же пятьдесят! Как это, разогнать? А кем замен…

Тир осекся, и на его точеном лице вспыхнуло понимание.

– Беркуты прекрасно подойдут на роль дружинников. Они охраняли мое поместье и прекрасно этому обучены. Только представьте, какой ужас вызовет их караул у гостей! Мы с вами сможем быть уверены, что Иссур не проникнет сюда без разрешения и никого с собой не притащит. У имения есть родовая защита?

Тир кивнул и печально пробормотал:

– Есть, но она пропустит Иссура, как члена семьи. Я не могу совсем запретить ему приходить. Скоро состоится бал в честь нашей помолвки. Я не имею права не пригласить его. Этого требуют устои Миреи.

– Да сколько угодно! Только пусть будет под присмотром. Я даже знаю, кто нам в этом поможет.

Тир с любопытством поднял брови, но не дождался от меня ответа. Вскоре сам все увидит.

– Во-вторых, как я уже упоминала, нужно избавиться от прислуги, докладывающей Иссуру. Распорядитесь для начала выгнать девку, что рассказала вашему брату о браслете. Остальных выследим постепенно. Входить в наши с вами покои должны только проверенные люди. И, в-третьих, вы своим указом восстановите в правах колдунов и ведьм.

Воевода закашлялся от неожиданности и выпучил глаза, которые в отблесках огня казались почти желтыми.

– На это я пойти не могу! – воскликнул он и даже вскочил на ноги. – Меня сместят в первый же день! Люди своим бунтом сметут имение вместе с нами.

– Пусть попробуют, – усмехнулась я. – Если снимете с меня браслет тишины, я покажу народу Миреи, что колдуны и ведьмы больше не станут бояться невежественного большинства. Пора вернуть им права.

Тир застыл, задумчиво кусая губу и прожигая взглядом тлеющие дрова в камине. Я же внутренне ликовала. Кто бы мог подумать, что воевода Миреи и вправду настолько ведом!

– Я попробую отыскать прячущихся колдунов и ведьм. Уверена, с их помощью мы здорово усилим охрану имения и получим неоценимых союзников, которые выступят внезапным ударным кулаком, если Иссур все же поднимет восстание. Пора менять старые устои, достопочтенный воевода, иначе недолго быть вам воеводой.

Мою речь неожиданно подытожил громкий стук в дверь. Кто-то колотил в нее ногами.

– Госпожа Амаль! Откройте! Ну же!

Голос Иглы не могли заглушить даже две двери. Она била по дереву так, словно вымещала на нем всю накопленную за годы жизни ярость.

– Кто это? – изумился Тир, хотя, казалось бы, больше изумляться было некуда.

– Та, кто присмотрит за Иссуром, – ухмыльнулась я и поспешила к двери, пока Игла не снесла ее с петель.

Распахнув створку, я невольно опешила. Ученица Ман-сура крепко держала за горло ту самую девку, которую Тир выгнал из своей спальни. Второй рукой Игла приставила к ее боку уже знакомый мне тонкий кинжал. Данир и Ансар сдерживали рвущихся из захвата солдат, а девка в это время голосила и рыдала так, что я невольно поморщилась.

– Закрой рот! – рявкнула Игла и сильнее сдавила горло служанки.

– Что происходит? Немедленно отпусти ее! – завопил Тир, рассвирепев от творящегося бесчинства.

– Отпущу, и она доложит о том, что слышала.

– Что значит доложит? – опешил воевода.

– То и значит, – отрывисто буркнула Игла, позабыв о всяких приличиях. – Эта девка подслушивала ваш разговор через отверстие с мелкой решеткой.

– Что за вздор? Нет в моих покоях никакого отверстия!

– А вы проверьте, воевода. Она не просто так ошивалась в чулане. Я проверила – из отверстия доносились ваши с Амаль… кхм… Кахир голоса.

Почему Игла не следила за Иссуром? Неужели тот успел скрыться?

– Уведите ее и заприте в подвале, – рыкнул Тир, обратившись… к Ансару, которому я поспешно кивнула, подтверждая его приказ. – А вы, – теперь воевода смотрел на солдат, – соберите всю стражу у ворот. Немедленно!

Стражники переглянулись, но спорить не посмели. Ансар грубо схватил шпионку за локоть и поволок ее, упирающуюся и рыдающую навзрыд, прочь.

– Воевода-а-а! Прошу ва-а-с, не губи-и-и-те! – завывала служанка. – Я не хоте-е-ела! Он заста-а-а-вил меня!

– Не мешало бы допросить ее. Иссур знает, что за ним следят, – задумчиво протянула Игла. – Я не сумела найти его следов. Уверена, он намеренно указывает нам на то, что в имении есть шпионы.

Тир переводил изумленный взгляд с Иглы на меня и обратно.

– Кто это? – наконец спросил он, кивнув на ученицу Мансура.

– Это Игла, моя помощь и охрана. А еще она – лихомор.

– Надо же, не думал, что они встречаются так часто.

Игла неодобрительно фыркнула и оскорбленно отвернулась.

– Знаете, Тир, – протянула я, прислушавшись к отдаленным стенаниям шпионки, – заканчивали бы вы тащить к себе в спальню кого ни попадя.

Лицо воеводы покраснело так стремительно, будто вся кровь бросилась ему в голову. Либо его сейчас же хватит удар, либо он попросту задушит меня голыми руками.

Амаль

На рассвете мы с Тиром и Иглой покинули имение. Ученица Мансура держала нас за руки, в утреннем полумраке покрывая плотным миражом, и следовала к корпусу Адрамской роты навиров. Воевода указывал нам дорогу и не переставая оглядывался по сторонам. Его рука в тонкой черной перчатке напряженно сжимала мою ладонь, пока я усердно перебирала ватными ногами. В меня будто влили пол-литра крепкой настойки – такая легкость охватила все тело и, как ни странно, заменила даже полюбившиеся успокоительные капли. Мне стоило огромных усилий вести себя так, чтобы Тир не заподозрил, что я пьяна.