– Эрдэнэ, кубок, – распорядился Мансур.

Позвякивая цепочками и подвесками на широком кожаном поясе, повелитель трупов вложил в раскрытую ладонь предводителя инкрустированный рубинами серебряный кубок и торжественно наполнил его до половины красным вином из пыльной бутылки. Не отводя от меня взгляд, он слизнул алую каплю с горлышка и по-плутовски усмехнулся.

Мансур отодвинул полу бархатного халата, достал из простых ножен на поясе кинжал с изогнутым лезвием и протянул его Эрдэнэ. Тот уколол кончиком лезвия палец предводителя, отчего на грубой коже выступила темная в свете блуждающих огоньков капля крови. Мансур смахнул ее в вино и кивнул куда-то в толпу. Следуя его знаку, шестеро волхатов приблизились к нам и протянули руки Эрдэнэ. Во взглядах пятерых из них скользило хищное любопытство, и только слепой выглядел безмятежно, будто спящий младенец. Эрдэнэ проделал с их пальцами то же самое, собрав в кубке с вином кровь каждого.

– Протяните ладонь, Амаль, – мягко попросил повелитель «девочек», появившись передо мной слишком неожиданно. Я засмотрелась на людей, отчего не заметила, как он приблизился, хоть о шагах этого мужчины и возвещал его звенящий пояс.

Острие изогнутого лезвия укололо мой палец, и капля крови присоединилась к крови своих сородичей, растворившись в рубиновом вине.

– Этот напиток тебе, кровь моя. В древние времена волхаты приносили клятву верности новому каану кровавым вином. Так они покорялись его силе и мудрости, клялись следовать за ним и вверяли свои силы и судьбы в его руки. В этом кубке жизнь и смерть потомков великих волхатов. Здесь наша верность Нараму, олицетворением которого сегодня ночью стала ты, каан Амаль Мансур Кайяр. Первый правитель нового Нарама. Так будь же верна нам так же, как мы верны тебе.

С этими словами Мансур протянул мне кубок. Я приняла его, не ощущая ни трепета, ни радости. Только гордость и осознание правильности происходящего. Разве я не рождена, чтобы стать воеводой? Разве я не рождена, чтобы стать кааном?

Вкус нескольких капель крови волхатов растворился в крепком вине, которое я осушила несколькими глотками.

– В этой пещере зародился Нарам. Этот трон стал его сердцем, на множество лет застывшим в камне. Займи его, каан, и помни, что власть – это ответственность за величие своей страны, – продолжил Мансур. – Пока твоя страна – это мы, но вскоре весь народ Нарама поклонится тебе. Помни об этом. Отныне ты мать для каждого из нас. Оставайся же ею навеки.

Я медленно кивнула и так же медленно опустилась на трон, отозвавшийся холодом мертвого камня, что сегодня обрел хозяйку. Хозяйку, которая не позволит управлять ею, словно тряпичной куклой. Она помнит свою цель.

Я обвела взглядом склонивших головы людей и заставила себя улыбнуться – так, как улыбалась трудолюбивому народу Вароссы, моему переменчивому оплоту в мире тьмы, разномастному множеству жизней, которые всеми силами старалась защитить.

Бывшая наместница воеводы.

Будущий каан Нарама.

Но кто же я сейчас?

© Юлия Арвер, 2023

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Амир

Если кто-то в этом мире видел хоть одно посмешище глупее меня, то я лично поклонюсь ему в ноги. Какой навир стал бы прятаться в тени старой вишни, чтобы хоть одним глазом взглянуть на фигуру девушки, гордо шагающей по утоптанной дорожке? Я беззаботно прислонился спиной к стволу дерева и наверняка со стороны смотрелся уверенным и спокойным, но по телу тем временем ползали мурашки.

Позор всего корпуса навиров! Струсил перед девчонкой, чью магию надежно сковали браслетом тишины!

Амаль возненавидела меня всем своим непостижимым сердцем. Стоило горькой правде показаться, словно дерьму из-под снега, и я для нее умер. Но разве это повод делать вид, будто мне плевать на ее судьбу? Пусть отныне моя участь лишь наблюдать со стороны, я, скрипя зубами, принял ее.

Амаль не приняла и не примет ни один из моих мотивов. Я подвел Тира и Лиру, но сумел спасти ее. Чтец тела рассказал, что в сознании наместницы мелькали воспоминания о девушке с двумя косами на висках, которая испепелила кадара, словно щепку в костре. Я знал, кто это. Знал, откуда она пришла. Значит, Маура с дружком успели раньше и спасли Амаль. Из ее глаз, что чернее зимней ночи, не ушла жизнь. И это важнее моих дурацких чувств.

Реф закатил бы глаза, увидев, как я трепещу перед встречей с наместницей. Обозвал бы трусом и тупицей, убедил бы поговорить с Амаль и попросить прощения если не для себя, то для Тира. Но Рефа не было рядом, а я не решился вновь предстать перед ней. Жалкий вонючий ублюдок – вот кем стал я не только для нее, но и для самого себя.

Три бесконечных дня, казалось, вырвут мои жилы, разотрут в порошок кости и развеют по ветру каждую мысль о наместнице. Они тянулись бесконечным мельтешением людей и слов, и в этой невыносимой суете я мог думать лишь о том, как добиться освобождения Амаль. Но выяснилось, что веское слово Айдана куда убедительнее любых моих доводов. Новый воевода вступился за сестру, а не упрятал ее на рудники. И эта доброта, заключенная в браслете тишины, дурным предчувствием свербела под ребрами и выворачивала кости. Разве мог Айдан питать привязанность к сводной сестре?

Рыжеволосый парнишка-навир окликнул Амаль у самых ворот и, воровато осмотревшись по сторонам, вручил ей кинжал. Долго же мне пришлось упрашивать у Дана разрешения забрать его из хранилища. Этот клинок – частица того, что осталось наместнице от ее верного друга. Разве мог я позволить, чтобы у Амаль отобрали даже его?

Пусть ее отныне защищает хотя бы кама.

Амаль схватила ножны с кинжалом и воинственно сжала их в руке. Я не мог слышать, о чем они говорили, и не видел выражение ее лица, но в красках себе представил. Наверняка оно играло всеми оттенками презрения.

Я провожал тяжелым взглядом ее удаляющуюся фигуру, и сердце билось так часто, словно торопилось вырваться из клетки ребер и броситься следом.

Прости меня, Лира, я должен был любить тебя, но пропал в огне Амаль Кахир. Обещаю, я все исправлю, моя прелесть. Только бы никогда больше не видеть бывшую наместницу Варосских земель и всю жизнь смотреть лишь на тебя. Если Тир не прогонит меня после позорного провала, о котором я ему уже с тяжелым сердцем написал.

Я одернул мундир и, приосанившись, направился к воротам, чтобы расспросить парнишку-навира. Уверен, ничего хорошего он мне не расскажет, но удивить может. Завидев меня, парень приветливо кивнул и протараторил:

– Подпоручик, я выполнил вашу просьбу. – В его водянисто-зеленых глазах светилась жажда похвалы. Надо же, годы обучения в кадетском корпусе навиров не сумели вытравить детскую непосредственность.

– Скажи-ка… – Я замешкался, позабыв его имя.

– Насон, – подсказал паренек.

– Точно, Насон. Скажи, что ответила Амаль Кахир?

– Ножу она обрадовалась. – Парнишка стыдливо отвел взгляд.

– Но… – подсказал я. В случае с Амаль это «но» было написано перед моим внутренним взором кровавыми буквами.

– Но велела передать, что вы своими руками отдали ей оружие, которое она всадит вам в глотку, если увидит снова.

Я хмыкнул, и губы сами собой расплылись в печальной усмешке. Почему за какой-то жалкий месяц грубость Амаль перестала казаться безобразной? Она все еще вызывала гнев, но теперь его неизменно сопровождало восхищение. Да, я восхищался силой духа наместницы и ненавидел себя за это.

– Угрожать навиру – вопиющая дерзость, – продолжил Насон. – Как считаете, нужно доложить командиру?