Да потому что никогда не убивала с помощью кинжала. От моего огня пали четверо, по моей милости – десятки, но вот от моей руки – никто. Ярость настойчиво требовала убить его сейчас же в отместку за Беркутов, за людей, виновных лишь в том, что помогли нам собрать еду в дорогу, но я так и не смогла погрузить лезвие глубже.

Демоны вновь сдавили грудь Салара, он хрипел и задыхался. Эрдэнэ поджег балдахин, и комната постепенно наполнилась дымом, вонью горящей и тлеющей материи.

– Ты умрешь за то, что обрек на смерть невинных людей! – процедила я, но рука дрогнула, так и не сделав надреза.

– У нас нет времени на сомнения! – рявкнул Эрдэнэ и, выхватив из моих потных пальцев кинжал, перехватил наместника поудобнее и молниеносным движением вспорол ему горло от уха до уха.

Меня окропило фонтаном горячей крови, и пустой желудок вновь скрутило. Я чудом вновь сдержала рвоту, не в силах оторвать глаз от кровоточащего пореза на шее Салара. Его тело билось в конвульсиях, но демоны кадара за пару мгновений упокоили наместника навеки. Дым клубился по комнате, бился в закрытые окна и погребал под собой мои воспоминания о радостях и горестях, которые случились в этой спальне.

– Уходим! Мы тут слишком долго, – буркнул кадар и, равнодушно переступив через тело наместника, под которым уже натекла лужа крови, схватил меня за руку.

Похоже, его не волновал даже пожар. Следом подоспел Эрдэнэ, и демоны вновь закружили нас в круговороте мглы. А меня наконец вырвало прямо на себя.

Когда перед глазами вновь возникла комната Эрдэнэ, а ноги коснулись твердого известняка, я рухнула без сил и остервенело размазала кровь на лице в жалкой попытке оттереть ее с кожи.

– Спасибо, Илмар. Долг закрыт, ты выполнил мою просьбу. А теперь выполни еще одну в счет будущего долга – уходи и держи язык за зубами. Никто не должен узнать, что к убийству наместника причастна Амаль.

– Жаль. Такая байка пропадает, – фыркнул кадар, но тут же миролюбиво заверил Эрдэнэ: – Можешь во мне не сомневаться. Я нем и надежен, как скала.

– Которая питает слабость ко всем шлюхам моего дома развлечений.

Я не смотрела на них, все еще не сводя глаз с алых следов на руках, только слушала перепалку и почти не понимала сказанных слов. Поместье наместника вновь окрасилось в алый и превратилось в смердящую смертью клоаку. Город роз отныне стал для меня городом крови.

Когда дверь за кадаром закрылась, Эрдэнэ заботливо помог мне подняться.

– Нужно тебя отмыть и переодеть.

– Я могу и сама, – пролепетала я. В носу, как и в горле, все еще свербело от дыма и рвоты. Проведя языком по пересохшим губам, я почувствовала вкус крови. Мне уже нечем было рвать, и только потому меня вновь не вывернуло.

– Не собираюсь я покушаться на твою честь, пока сама не разрешишь, – пробормотал Эрдэнэ и деловито водрузил передо мной лохань с водой, до этого стоявшую под столом. Обмыв мои окровавленные руки, он намочил серое полотенце и заботливо обтер мне лицо и шею.

Когда вода порозовела, Эрдэнэ отбросил мокрую тряпицу и осторожно провел пальцем по моей нижней губе, отчего я отрывисто вздохнула. Со вздохом он достал из внутреннего кармана халата белоснежный платок с вышитой алой птицей и протянул мне.

– Ты прикусила губу. Прижми платок, чтобы остановить кровь.

Я послушно прижала мягкую материю к губе и отвела взгляд от черных глаз Эрдэнэ. Пока он деловито выбирал, что из вещей может мне одолжить, я ругала себя всеми знакомыми словами. Почему Эрдэнэ пришлось заканчивать то, что начал не он? Какая же я трусиха! Сама ведь привела их в Вароссу и не смогла убить мразь, загубившую столько душ! Прав был Эрдэнэ, когда называл меня слабой. Какой из меня каан? Я и город-то не удержала. Не справилась с полоумными братьями. Как мне справиться с целой страной после революционной разрухи?

Амаль, рассуждай здраво. Ты – никудышный правитель, никудышный мститель, никудышный спаситель. Разве сумеешь ты отправить воинов на смерть? Пожертвуешь ли сотнями или даже тысячами людей ради власти? Нет. Никогда.

Амир

– Подпоручика Шайзара освободить от должности заместителя командира разведывательного взвода и объявить строгий выговор в виде однократного уменьшения жалованья вполовину. Ближайшую неделю подпоручику запрещено покидать расположение роты. В качестве наказания он направляется в архив для переписывания документов, – объявил командир роты и закрыл обтянутую черной кожей папку. Его колкий взгляд наконец переместился с меня на Ратнара, едва успевшего переодеться с дороги. – Капитан Яровой, выясни, ради Владыки, что же произошло в имении воеводы и нужно ли нам вообще соваться в их борьбу за власть. Честно сказать, грызня двух молокососов мне уже поперек горла. Разберись и доложи, есть ли там что-то по нашей части.

Ратнар коротко кивнул. Он то и дело пытался поймать мой взгляд, но я старательно отворачивался. Не хватало еще увидеть жалость на лице друга. Мало мне насмешливых и изумленных лиц сослуживцев. Один Гай чего стоил! И зачем его только вернули из бесового леса?

– Запомните: сейчас в Адраме очень напряженно. На фоне беспорядков всякая колдовская шваль непременно вылезет на свет из своих нор. Нам нужно заняться их отловом, а не протестами и тому подобным дерьмом. Для этого есть войско империи. Склоки обычных людей – не дело навиров.

Командир окончил построение, и наша внушительная шеренга тут же превратилась в галдящее сборище. Я ловил на себе любопытные взгляды, скрипя зубами от злости.

«Только полнейший обсосок мог так глупо просрать возможность допросить преступников. Какого беса ты их убил? Мощью покрасоваться захотел перед ведьмой? Или воеводу в который раз в задницу поцеловать и спасти его поганую невесту? Ты чем занимался в кадетском корпусе? Только формой хвастался перед девками да трахал их потом, безмозглый ублюдок? Почему не научился контролировать дрянь, которая сидит у тебя внутри? Хрен тебе, а не должность заместителя! Обычным навиром будешь и даже не мечтай о повышении, недоумок!»

Вчера вечером командир вопил так, что сосуд у него на виске едва не лопнул от натуги. Я не оправдывался и не объяснял. Просто принял его решение и ушел, а после получил нагоняй еще и от Бора. Тот вообще грозился написать рапорт о моем переводе в какую-нибудь захудалую провинцию, чтоб я тух там до самой смерти. Конечно же, старик угрожал не всерьез, однако его слова засели во мне, словно заноза. С того самого дня, когда я согласился помочь Тиру, моя жизнь покатилась в бездну. Вскоре я разобьюсь о дно пропасти, простившись и со службой, и с прелестью, которую, как казалось еще совсем недавно, любил, и со всем, чем дорожил.

– Амир, объясни, что произошло. – Ратнар цепко ухватил меня за локоть, не давая сбежать. – Стоило тебе уехать всего на пару дней, и вся рота уже судачит, что ты по глупости прикончил двух ценных свидетелей.

– Так и было. Вся рота не может ошибаться, – рыкнул я, вырвавшись из захвата.

– Да погоди ты! Сам же знаешь, что я волнуюсь! – воскликнул Ратнар и затащил меня в тень раскидистого дуба. Шагавшие мимо сослуживцы косились на нас с любопытством. Уверен, каждому хотелось узнать, что произошло в имении воеводы. Да пошли они все к бесу в пасть!

– Я не сумел совладать со своей магией. Облажался, как в детстве. Даже хуже. Командир мне этого не простил.

– Безух идиот, – проворчал Ратнар. – Лихоморам, как никому, сложно держать свою силу в узде, и он это знает. Зачем же сразу с должности снимать?

– А то ты не знаешь! Всем здесь как кость в горле мое будущее родство с воеводой. – Горькая обида сдавила горло, но я упрямо продолжил: – Впрочем, не стоит это такого внимания. Я сам виноват. Еще Дан говорил мне, что навир, поглощенный страстями, – плохой навир. Меня предупреждали привести мысли в порядок, а я не смог. За это и поплатился.