– Однажды мои дети уже позволили тебе живым пройти через лес, но ты явился сюда снова, – растягивая слова, прохрипел Шурале в моей голове.

Он подошел так близко, что в нос ударил запах прелой листвы. Водянистые глаза без зрачков затягивали меня в топкий омут. Я не мог отвести взгляда, скованный волей хозяина леса.

– Зачем пришел снова?

Голос Шурале напоминал завораживающее шуршание листвы. Я слышал, но не понимал его.

– Мы искали девушку. Она вошла в лес, но так и не вышла, – голос Рефа донесся до меня будто из-под толщи воды. Значит, он тоже слышал Шурале. – Это Амаль принесла нас в жертву тебе?

Хозяин леса отвел взгляд, и я вернул себе власть над телом и разумом. Шурале с интересом сверлил глазами Рефа, по-птичьи склонив голову. Уверен, такого существа он еще не видывал.

– Амаль? – прохрипел он… удивленно. – Вы пришли с ней?

– Да, – смело ответил Реф и в одно мгновение сменил форму на своего излюбленного огромного бурого медведя, отчего воззрился на Шурале свысока. Наверняка так старик силился скрыть свой страх.

– Где она? – резко спросил я, вновь завладев вниманием хозяина леса. – Мы слышали крики.

– Это блудник звал вас. Амаль никто не тронет. Она – гостья.

Я изумленно взглянул на Рефа. Наместница и вправду водила дружбу с нечистью! Разве это возможно?! Но и в жертву Шурале она нас не приносила. Это успокаивало.

– Ты сжег моих детей. Я обещал не трогать Амаль, но про ее слуг уговора не было, – процедил голос в голове, пока Шурале сверлил меня водянистым взглядом, вновь лишая воли.

Будто сквозь вату я слышал яростный рев Рефа. Он прыгнул на хозяина леса, но тот без малейших усилий отшвырнул призрачного медведя, будто тот был из плоти и крови. Я не мог пошевелить и пальцем, когда Шурале нарочито медленно схватил меня за горло склизкой рукой с огромными когтями. Рык Рефа вновь разнесся над поляной.

Кровь гудела в ушах, словно кто-то совсем рядом неистово дул в горн. Магия Шурале ускорила сердце, отчего то билось с такой силой, будто норовило сломать каждое из ребер. Щеки пылали, а мир сузился до разноцветных мушек перед глазами. По телу разливалась ватная слабость. Я ощущал лишь мерзкие пальцы на шее…

– ИНГАР!!! – вопль наместницы ворвался в сознание, заглушив даже шум крови.

Хватка Шурале ослабла, и сердцебиение замедлилось.

– Не убивайте его! Прошу!

Перекошенное ужасом лицо Амаль возникло перед глазами в окружении все тех же разноцветных мушек. Она бесцеремонно влезла между нами, защищая меня собой. На ладони наместницы вспыхнуло пламя.

– Хозяин, прошу, не губите парня. По неопытности он сунулся за моей дочерью в лес. Защитить хотел, дурачок, – донесся до меня бархатный женский голос, которого никто из нас никак не должен был слышать, ведь мертвые не говорят.

Амаль

Маура спешно пробегала взглядом по строчкам письма мирейского воеводы, то ухмыляясь, то недоверчиво хмурясь. Я же почти выучила его наизусть, прочтя десятки раз. «Наш брак станет замечательным способом не только укрепить отношения Нарама и Миреи, испорченные многовековыми политическими распрями, но и моим спасением. Если бы не крайняя необходимость, я бы не посмел просить вас о столь странной услуге».

Выслушав посыльного Тира Ак-Сарина, рассыпавшегося в любезностях почище любого дамского угодника, я с трудом собрала в кучу разбежавшиеся мысли. Несколько часов мне удалось не возвращаться к предложению мирейского воеводы, но бегать от собственной растерянности долго не вышло. Она настигла меня вечером в собственной спальне.

Я ожидала увидеть в роли жениха кого угодно, да хоть демона из преисподней, но уж никак не Тира Ак-Сарина! Да я и имя-то его запомнила совсем недавно!

Воевода Миреи оказался мастером слова. В витиеватом и щедро сдобренном лестью письме он рассуждал, с какой благосклонностью император отнесется к объединению двух враждующих родов, убеждал, что наш союз станет самым громким событием за последние десятилетия. Под всей этой шелухой я разглядела главное: бунт в Мирее – почти свершившаяся реальность. Народ против теперешнего воеводы, элита провинции прочит на его место Иссура, мастерски нашедшего подход к знати, а сам Тир попросту боится за собственную жизнь. Если еще и император встанет на сторону младшего Ак-Сарина, то голову старшего не спасут даже навиры.

Стоило всего на минуту поставить себя на место Тира, как его предложение вдруг перестало казаться таким уж абсурдным. Я сильная ведьма, о которой не слышал разве что глухой и блаженный, представительница правящего рода Эркин, командующая отрядом из пятидесяти колдунов. Идеальный щит, которому одним своим появлением в Адраме под силу прижучить не только разбушевавшийся народ, но и зарвавшуюся аристократию. Про кинжал в руке советника Тир не преминул деликатно намекнуть. Слава бежала впереди меня, и воевода нуждался именно в такой союзнице – безумной, по мнению народа.

В Мирее не приветствовали магию. Ее боялись и сторонились, и эта традиция укоренилась в веках. Нарам завоевал свои колонии с помощью полчищ колдунов, разгромив войска Миреи и Фадаята в пух и прах, отчего страх перед колдовством вместе с кровью впитался в их плодородные земли.

Кааны десятилетие за десятилетием истребляли колдунов, страшась восстания в колониях. Сильных магов либо сгоняли в Нарам, принуждая к службе в армии, либо казнили. В умы покоренных народов вкладывалось убеждение, что колдуны – посланники демонов, и с годами оно прижилось в памяти поколений.

С приходом Белоярской империи преследование колдунов прекратилось, но от страха перед магией народы бывших колоний Нарама не избавились по сей день. Мирея отказалась от всего, что напоминало о рабском прошлом. Провинция гордилась своими философами, учеными и деятелями искусства, но колдуны там по-прежнему оставались не в чести.

И вот воевода Миреи решился на отчаянный шаг – запугать народ ведьмой, за плечами которой стоит собственный отряд солдат, и этому отряду по силам тягаться даже с навирами. Еще и представить это решил не трусостью, а стремлением объединить враждующие семьи. Изобретательно и даже умно. Но нужно ли это мне?

Конечно же, я порывалась отказаться сразу, но посыльный умолял не спешить и поразмыслить над предложением воеводы. В своем письме Тир уверял, что наш брак ни в коем случае ни к чему меня не принуждает. «Мы с Вами вступим в деловой союз. Клянусь, что и пальцем не прикоснусь к Вам. Мы станем поддержкой друг для друга. Возможно, даже добрыми друзьями. Я нуждаюсь в Вашей помощи и взамен предлагаю то, что Вам никогда не получить в Нараме – звание жены воеводы. Меня интересует лишь удержание покоя в провинции и спасение близких людей, которых мой младший брат не оставит в живых, если его замысел удастся».

– Так все складно у Ак-Сарина. Только близких он уберечь хочет. О собственной власти совершенно не беспокоится, – фыркнула Маура, отложив письмо и постучав длинными пальцами по столешнице.

– Надеюсь, ты дашь мне дельный совет, как… мать, – опасливо протянула я.

Так уж вышло, что кроме Мауры, помешанной на том, чтобы впихнуть мне в руки власть над Нарамом, посоветоваться оказалось и не с кем. Не с Ингаром же откровенничать и расспрашивать о Тире еще подробней, чем уже расспросила.

– Это отличный шанс для тебя, – наконец вынесла свой вердикт Маура, чем несказанно меня удивила.

– Я даже не знаю его. Вдруг брак с Ак-Сарином принесет мне больше бед, чем выгоды? Там назревает бунт, и с моей помощью Тир надеется его подавить. Что, если это окажется мне не под силу?

– Тогда вы сможете вместе сбежать обратно. Отец не откажет вам в убежище. Уверена, этот вариант Тир тоже предусмотрел. Не так уж плохо иметь в родственниках воеводу огромной соседской провинции. Чужого перебежчика Кахир вправе и не принять, а вот мужа младшей дочери выгнать не сможет.