– Разве он опасен? – изумился я.

Беркут поднялся из-за стола и чинно проследовал к окну, упрямо избегая моего взгляда. Он будто бы обдумывал каждое слово, которое собирался произнести.

– Для наместницы – да. Именно поэтому она просит тебя не просто вступить в отряд, но и воспользоваться своим даром, чтобы уберечь ее от братской ненависти.

– Что, если я откажусь?

Беркут пытливо воззрился на меня, склонив голову, будто орел, в честь которого носил свою кличку.

– Ты получишь полный кошель золотых легер и сможешь покинуть Вароссу. С деньгами тебе будет проще начать новую жизнь.

– Это шутка? А как же напоминание о слове, которое ничего не стоит?

– Тебя никто не принуждает держать его. Наместница таким образом просит прощения.

– Неужели я первый, кого она пытала? – фыркнул я.

– Нет, но первый, в ком она ошиблась, – абсолютно хладнокровно отозвался Беркут. – Правда, она почему-то уверена, что ты не откажешься от места в отряде.

– Разве быть ее солдатом привлекательнее, чем уехать с полным кошельком?

Я ехидно усмехнулся, украдкой наблюдая за лицом Беркута. О чем он думал? Желал ли, чтобы я забрал предложенные деньги и покинул Вароссу?

– Тебе решать, Ингар, – пожал плечами тот.

Я выдержал убедительную паузу. Пусть поверит, что предложенный выбор заставил меня крепко задуматься. На самом же деле выбора у меня нет и не было. Моя задача – узнать о наместнице больше, чем известно любому из лазутчиков. Стать тем шпионом, который проникнет под кожу, будто тончайшая игла, и выведает все, вплоть до вкуса крови. Тир рассчитывал на меня. Он и Лира нуждались в этих знаниях. Амаль – единственная надежда удержать то, за что так остервенело цеплялся воевода Миреи.

– На самом деле мне некуда идти хоть с деньгами, хоть без них, – равнодушно протянул я. – Пожалуй, помогу наместнице. Быть ее личным солдатом почетней, чем скитаться по Нараму, пусть и с полным кошельком, который быстро закончится.

– А ты корыстный, миреец, – несколько разочарованно попенял мне Беркут.

– Не ожидал ли ты, что после пережитого я брошусь с пламенным сердцем защищать наместницу от напастей? Однако солдатская честь для меня – не пустой звук. Став солдатом Амаль Кахир, я уберегу ее от любой опасности.

– Громкие слова говоришь. Для начала я проверю твои способности.

– Отец многому научил меня, – поспешил я заверить командира.

– Завтра покажешь мне, что усвоил из науки городского стражника. Утром забирай пожитки из дома прислуги и переходи в солдатский корпус. Я распоряжусь выделить тебе койку, – сказал Беркут и тут же добавил: – Если не докажешь свою пригодность, я не позволю тебе охранять наместницу, как бы она ни нуждалась в твоем даре. В ближнем кругу Амаль Кахир находятся достойнейшие из ее воинов. С нами она в безопасности.

Громкое фырканье Рефа заставило вздрогнуть не только меня, но и командира. Беркут сердито уставился куда-то над моим правым плечом.

– Значит, лис здесь – процедил он.

Я вытаращил глаза и открыл было рот, чтобы прикинуться дурачком, но был остановлен властным жестом руки.

– Мне известно о твоем защитнике. Амаль Кахир поделилась со мной этой тайной. Да и дочь советника упоминала о призрачной лисе.

В одно мгновенье Реф обрел очертания и уставился на командира отряда своими круглыми черными глазищами, в глубине которых плескалась сама первозданная тьма. Он невозмутимо висел в воздухе прямо над моим плечом и заинтересованно водил ушами.

– Не слишком-то грозный защитник, – съязвил Беркут.

Миг – и на месте карликовой лисы возвышался грациозный ирбис. Реф обожал зрелищные представления, однако, кроме меня, зрителей у его перевоплощений обычно не имелось.

Ирбис широко зевнул с откровенно скучающим видом и уставился на Беркута так уничижительно, что на его месте я бы ощутил себя мельче бьющейся в окно мухи.

– Уж получше некоторых буду, – наконец соизволил заговорить Реф и презрительно повел мордой в сторону окна. – Пока ты рассыпаешься в похвалах своему таланту защитника, наместница незаметно для всех, кроме меня, ускользнула из поместья. Хороша охрана, которой не под силу уследить за одной-единственной девчонкой.

Беркут подскочил к окну и всмотрелся во тьму. На его переносице залегли две глубокие морщины. Побег Амаль стал полной неожиданностью для него.

– Разговор на сегодня окончен, – буркнул командир и воззрился на Рефа недобрым взглядом. – А ты, перевертыш, не смей разговаривать со мной так нахально.

Ирбис хмыкнул и заявил:

– Ты – царь зверей, вот и подчиняй себе лошадей да собак. Я не твой слуга и буду говорить, как пожелаю. Ваши законы надо мной не властны. Если я дал клятву наместнице, это еще не значит, что должен уважать ее прислугу.

Я мысленно погладил Рефа по холке и так же мысленно расхохотался над изумленным донельзя Беркутом. Уверен, ни разу в этих стенах ему не приходилось слышать столь неприкрытой наглости, да еще и от морока.

– Пошли вон. Оба, – процедил он.

Просить дважды не потребовалось.

Прикрыв за собой дверь, я расплылся в улыбке. Рядом пыхтел от гнева Реф, вновь обратившийся привычной лисой.

– Индюк надутый, – буркнул он.

– Не рычи. Лучше найди наместницу. Не зря она сбежала из поместья, – понизив голос, попросил я. – Эти неучи не отыщут Амаль быстрее тебя. Мы должны первыми узнать о ее темных делишках. Для всех я на аудиенции с Беркутом. Никто не хватится меня так скоро.

Амаль

Нечистый лес принял меня в обманчиво ласковые объятия. Он обволакивал завораживающим шелестом листвы и уговаривал пройти дальше – в самую чащу, чтобы остаться там на веки вечные. Сегодня лес не молчал, как обычно это бывало в полнолуние. Кроны деревьев перешептывались тихим шуршанием, а под ногами трещали ветки и сухие листья. Насыщенную мглу безжалостно разрывал сгусток огня, плывущий впереди. Он освещал мощные стволы и пышные кустарники, изредка выхватывая то там, то тут неясные тени. Попадая в границу света, они стремились скрыться во тьме, нырнуть в укромную нору, раствориться в дыхании ветра. Огонь нес им страх, мой же он отгонял дальше и дальше.

Как перебежчик не сошел с ума в Нечистом лесу за две ночи, проведенные среди вековых деревьев и морока нечисти? Уверена, если бы не верный Реф, мирейца утащила бы под воду первая попавшаяся русалка. Уж не знаю, как бы он отбивался от нагой девицы с чарующим голосом, манящей к озеру и обещающей неземное блаженство. А уж если бы бедолага столкнулся с Су Анасы – матерью вод и хозяйкой мелких духов, забавы ради утаскивающих случайных путников за ноги в воду, на его жизнь никто не поставил бы и медной легеры.

Я тряхнула головой, отгоняя дурацкие мысли. Со вчерашнего дня образ мирейца, обожженная кожа которого сочилась сукровицей, и без того слишком часто возникал перед внутренним взором. Сегодняшняя ночь принесла с собой новый кошмар, в котором я беспощадно пытала перебежчика, погребая его в зверски голодном пламени. Мой нечеловеческий смех отдавался в ушах даже после пробуждения от удара об пол. Я так металась по кровати, что кулем свалилась с нее на холодный мрамор. И вот мои мысли вновь и вновь возвращались к мирейцу. Будто собственной ошибкой я навеки ему задолжала.

Нечистый лес вел меня одной из множества тайных дорожек (правда, из всего множества мне разрешалось ходить только этой). Неприметная тропка бежала к самому его сердцу, загадочному и изменчивому. Я не была в этих местах больше года и не возвращалась бы еще с десяток лет. Темная сторона Нечистого леса была слишком чужда мне, как и ее обитатели. Они жили в безвременье, были везде и одновременно нигде. Они не принадлежали нашему миру, а я не принадлежала этому месту. Мой мир остался за границей леса.

Запах множества трав наполнил ноздри, стоило мне ступить на утопающую в зелени поляну. Ни единого порыва ветра не просачивалось сквозь массивные кроны. Листву не тронула осенняя желтизна и не тронет даже зимой, когда видимая человеческому глазу сторона Нечистого леса потеряет свое убранство.