– Кто? – рыкнул друг.

– Главный среди них. – Иссур брезгливо кивнул на мертвецов. – Он считал, что я действую по-детски глупо, и обещал захватить имение воеводы своими методами.

– Где эта мразь сейчас?

– Повел людей к сгоревшей фабрике, чтобы взять под стражу Тира.

– Ты хоть понимаешь, что никакого ареста не будет? Его разорвет на части злобная околдованная толпа. Или же под шумок прикончит твой подельник. И в этом виноват ты, братоубийца!

– Я не братоубийца! Я не желаю ему смерти! – хрипло выпалил Иссур и закашлялся, стоило Ратнару сдавить сильнее.

– Ты отправишься под суд. И я искренне надеюсь, что сдохнешь на рудниках! – рявкнул я, не в силах больше оставаться в стороне. Кулаки неистово чесались превратить надменное лицо в кровавую кашу. Уверен, Ратнар чувствовал то же самое.

– Только вместе с тобой, ублюдок, – процедил Иссур и вскрикнул, когда Ратнар приложил его затылком о стену.

– Нужно уходить и подать сигнал вашим, – заявила Игла, оттесняя меня от Иссура. – Эти ваши бусины еще остались?

– Она права. Нам пора, – согласился Ратнар, но прежде снял с пояса особые кандалы и сковал руки Иссура. Похоже, друг хотел доставить ублюдку как можно больше страданий.

Ак-Сарин согнулся пополам от боли, и из его груди вырвался почти звериный рык. Этот звук идеально завершал сегодняшний вечер.

Мы поднимались по бесконечным ступеням в полном молчании, толкая перед собой пленников. Те безропотно подчинялись, лишь бормотали, что их одурманили уговоры Иссура. Ак-Сарин шипел им проклятия, и его искаженное болью лицо в тусклом свете масляной лампы напоминало морду демона.

В груди скреблось дурное предчувствие. Жив ли Тир? Как ему помочь? И почему удовлетворение от поимки Иссура так и не пришло? Да потому что он оказался не главным действующим лицом неудавшегося переворота.

Мы выбирались на улицу бесконечно долго, и каждая секунда промедления отдавалась во мне злостью и тревогой. Когда над головами вновь появилось затянутое тучами ночное небо, я сдавил пальцами тревожный талисман и подбросил его в воздух. Знакомые алые искры рассыпались в вышине. Дозорный на посту наверняка увидит сигнал и отправит к нам братьев.

– Я не желаю Тиру смерти, – вновь и вновь повторял Иссур, привалившись к стене.

Ратнар схватил его за шкирку и заставил идти дальше. Мы вновь вернулись в знакомую подворотню, и я на всякий случай накрыл нас тенистым маревом. Не говоря ни слова, Игла схватила мою руку, теперь уже подпитывая, а не отбирая силы. Это движение, подсвеченное лампой, не укрылось от глаз Иссура. Тот хмыкнул и бросил нам с отвращением:

– Какая живописная картина: два отброса держатся за ручки. Неужто моя до тошноты идеальная сестрица так быстро тебе надоела? А как же ведьма? Не боишься, что она подсмолит тебе яйца, если они, конечно, есть у тебя в штанах?

– Заткнись, мразь! – рявкнул Ратнар и, схватив Иссура за волосы, приложил того о каменную стену. – Только попробуй открыть рот, когда не спрашивают.

Ак-Сарин фыркнул и замолчал, как и все мы. Игла после его мерзких слов отдернула руку, словно обожглась, и мое измученное тело вновь охватила слабость.

Мы прождали навиров где-то с полчаса, и все это время я не рассеивал тени на случай, если вернутся подельники Иссура. Но стоило нам завидеть знакомые зеленые шинели, как я с облегчением отпустил их и пошатнулся. Игла поддержала меня под локоть, но тут же отступила на шаг.

Навиры явились во главе с Бором, который внимательно выслушал доклад Ратнара, а после велел разведчикам обыскать каждый темный угол библиотеки и вынести трупы из подвала. Когда Иссура увели прочь, он повернулся ко мне, и в тот же миг я осознал, что наказание меня настигло. Взгляд старика Бора полнился разочарованием и злостью. Я – тот, на кого он сделал неудачную ставку и проиграл. Наверное, мне следовало испытывать стыд, но его погребла под собой благодарность Амаль. Она нуждалась в моей помощи, и я помог. С последствиями разберусь, не маленький.

– Ты нарушил приказ командира, а после прятался, как трус, сговорившись с Амаль, – процедил Бор. – Ты – позор всего войска навиров!

– Я не мог показаться вам, иначе не нашел бы Иссура. Разве приказ командира важнее переворота?

– Вместо того чтобы распекать Амира, лучше бы поторопились к сгоревшей фабрике. Возможно, Тир уже мертв, – заявил Ратнар, но быстро смолк под тяжелым взглядом Бора.

– Шайзар, двое суток карцера. Это приказ командира, и я его с удовольствием исполню.

Амир

Я вроде бы проснулся. А может, до сих пор барахтался в тягучем сне. Вокруг по-прежнему стояла кромешная тьма, словно не осталось во всем мире и лучика света. Желудок противно бурчал, а горле при каждом глотке вязкой слюны как будто скребли ножом. Плошку воды, которую мне выдали на пару суток, я осушил еще вчера… или позавчера. В этом бесовом месте время замерло, растворившись во мгле. Я думал лишь о том, что делалось за стенами карцера. Жив ли Тир? Удалось ли поймать шавок Айдана? Погрузился ли Адрам в траур после кровавой ночи? Откуда взялись твари, так услужливо поймавшие для Амаль зачинщика? Не обуглились ли ее руки до костей, как когда-то предрекал Беркут? Я ничего этого не знал и потому полностью потерялся в тревоге.

Лишь в одном я испытывал уверенность: вскоре мое мучение закончится. Двое суток, наполненные голодом, жаждой и беспросветной тьмой, тянулись так долго, словно эти стены стали моей темницей на годы, а то и на века. Худшее наказание навиров с тех пор, как отменили порку! Маленькая комнатка в подвале, наполненная тьмой, тишиной и мыслями о раскаянии. Командир вместе с Бором наверняка считали, что я осознал свои ошибки и готов исправляться. Как бы не так! Я осознал лишь одно: моя жизнь скатилась в яму, из которой нужно выбираться. И путь наверх устлан дорожкой из непростых решений.

Все эти два дня я разговаривал с Рефом, уже и не надеясь, что он ответит, но надеясь, что хотя бы услышит. Стоило только вообразить, что ворчливый старик рядом, как в моей душе прибавлялось смелости.

Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем до моих ушей донесся звук отодвигаемого заржавевшего засова на тяжелой металлической двери. Карцером не пользовались уже год… с тех пор, как туда запихнули Ратнара. В тот злополучный день друг набрался хлебного вина и разгромил комнату Варны в казарме – как ценной чтице тела, ей выделили отдельное жилье. Когда же его попытались оттащить сослуживцы, Ратнар устроил грандиозную потасовку. Благо, командир роты сжалился и не стал угрожать ему увольнением со службы. Друга запихнули в карцер, и вышел он оттуда уже другим человеком – угрюмым и молчаливым. С тех пор он не смотрел на Варну, не замечал Варну и не говорил с ней.

На пороге возник молодой навир из штурмового взвода. Значит, сегодня в наряде штурмовики. Он держал в руке масляную лампу и выглядел почти испуганным. Карцером пугали каждого новичка. За спиной парнишки маячила Варна, как всегда гордая и надменная. Лишь в присутствии Ратнара с нее слетала личина стервы и наружу просилась вина, на которую ему уже год как было плевать.

– Вставай и пошли отсюда. Здесь могильный холод. Как ты высидел целых два дня? – велела Варна.

– Ты как здесь? – прохрипел я, кое-как поднимаясь на ноги.

– Решила помочь лучшему другу Ратнара.

На ее слова я только хмыкнул. Варна никогда не помогала просто так, да и относилась ко мне с холодком. Особенно ей претили мои чувства к Амаль, которые чтица тела увидела во время недавнего допроса. Что же ей понадобилось?

– Можешь быть свободен. Дальше мы сами, – приказала она парнишке-штурмовику, и тот незамедлительно подчинился. – А ты иди со мной. Я принесла к себе в комнату немного еды с завтрака. Поешь хоть.