– Давно ты это поняла? – выдавил я.

– Когда мы встретились в Адраме, я уже знала, – призналась Игла. Она не решалась даже двинуться, ожидая моей реакции.

Рядом вертелся Реф, старательно помалкивая.

– Почему не сказала?

– Струсила. Думала, что не нужна тебе. Ради меня родители выгнали тебя из дома, а через много лет я по приказу Мансура опоила тебя сонными каплями. Я – та, на кого охотятся навиры, и занимала не ту сторону, чтобы мы могли дружить.

– Дания еще и не поверила мне, когда я пришел к ней в Меир-Каиле, – проворчал Реф. – Обозвала тварью, как распоследнего призрака.

– Я думала, что это странный сон, но потом встретила тебя в Адраме и стала присматриваться. Ты похож на мать, но рост и телосложение взял от отца. А еще все, что я помнила о брате, так это то, что его звали Амир. Оказалось не так-то сложно сложить твое имя и сходство с родителями.

Я вглядывался в лицо Игл… Дании и все ярче видел черты матери и отца. Она будто бы преобразилась на глазах, показавшись вдруг роднее и ближе. Я и сам не мог объяснить, что почувствовал. Наверное, всему виной пережитые мученья, но внутри екнуло лишь крайнее изумление. Я давно возненавидел семью, но ненавидеть Данию больше не мог, зная, что она возродила Рефа к жизни и помогала мне самому. Наверное, мы сможем сблизиться, но позже. Немного позже. Кажется, она и сама это понимала.

– Я видел сгоревший родительский дом. Рад, что ты жива, – выдавил я.

– Отец спьяну убил мать, а потом погиб в пожаре, который устроила я, – помолчав, призналась Дания, но ее слова не вызвали у меня сожаления. – Отец выпивал так часто, что почти лишился разума. Мать совсем зачахла, но не смела ему перечить. В тринадцать лет во мне внезапно открылся дар, и отец совсем озверел. Он бил меня и выгонял из дому, но после смягчался и звал обратно. Я чувствовала себя уродцем, ненавидела свою магию и всех вокруг. Однажды он напился особенно сильно, метнул стакан мне в голову и в который раз развопился, что хрен меня теперь возьмут замуж, что я, как и ты, – проклятие их семьи. Вот тогда мама и встала на мою защиту, а отец… всадил нож ей в живот, а потом еще и еще. Он истыкал ее, как решето, а я озверела от страха и ярости. Начался пожар, и я просто сбежала, оставив его сгорать.

– Всегда знал, что его ждет незавидный конец, – буркнул я, не ощущая жалости ни к отцу, ни к матери. Они перестали быть моими родителями еще пятнадцать лет назад.

– Я осталась одна и несколько дней скиталась по улицам. Там меня заприметил один из попрошаек и привел к Мансуру. Так я стала его ученицей. От лихомора откажется разве что дурак, а Мансур далеко не дурак.

– Кажется, у меня сейчас лопнет голов… – начал я, но осекся, услышав странно знакомый голос.

– Вот они, пропажи. А мы вас обыскались. Солнце садится. У вас дела вообще-то, если еще помните.

В дверях возник… Иссур, а за ним маячила незнакомая черноволосая девушка, чью красоту, наверное, смогли бы описать лишь поэты. Разве люди могут быть настолько красивы? И какого беса Иссур на свободе?

– Какого беса ты на свободе? – выпалил я.

– И тебе привет, убийца воеводы. Это я должен спрашивать, какого беса ты на свободе, – фыркнул Иссур. – Заметь, я всего-то хотел свергнуть братца, а вот ты воеводу убил, считай, своими руками. Проткнул копьем из теней. Неслыханная жестокость!

– Хватит глумиться. Оба хороши, и в итоге оба оказались в этой комнате, – осадила его незнакомка, тон которой, несмотря на мягкость, не терпел возражений. – Прибежище бандитов и заговорщиков. Амаль, Дания, нам пора. Ведите меня ко второму страждущему мужчине.

Амаль напоследок стиснула мою руку, коротко шепнув, что мы обо всем поговорим позже. Дания печально улыбнулась и устремилась вслед за Амаль и незнакомкой. А я смог выдавить лишь одну-единственную фразу, ответить на которую мог – кто бы мог подумать! – только Иссур:

– Что здесь происходит, демоны тебя сожри?

– Разве ты не в курсе? Твоя ненаглядная хочет убить цесаревича, и я, как бы это тошнотворно ни звучало, полностью ее в этом поддерживаю.

Дорога до места встречи с Даном прошла в молчании. Солнце скрылось за горизонтом, но Игла не рассеяла мираж. Мы двигались почти на ощупь, слыша лишь скрип снега под ногами и далекие человеческие голоса. Ювха переводила заинтересованный взгляд с меня на Данию и чему-то мягко улыбалась.

Вскоре впереди показалась высокая ограда корпуса навиров. На ее углу мы и остановились. Каменная стена, как и многие такие же стены в Белоярове, была выложена светлым кирпичом и припорошена снегом, отчего и вправду казалась белоснежной. Город белой ярости. Не зря народ так обозвал столицу империи.

– Что-то ваш навир запаздывает. Не сбежал ли? – ухмыльнулась Ювха. – Впрочем, без мерзавца Иссура он бы не сбежал. Сам понимает, что раз вызволил его, то и ответственность за него несет один. Ох уж эти ваши человеческие взаимоотношения.

– Кто бы говорил о человеческих взаимоотношениях, – фыркнула я. – На кого вчера бесстыдно глазели на скорбном обеде? Как еще мужчины не позабыли, зачем там собрались?

– Я не властна над своим очарованием. Им нельзя пронзить одного человека, как стрелой из лука. Оно накатывает волнами на всех, кого зацепит. – В голосе Ювхи звучало столько самодовольства, что я едва подавила желание ее пнуть. – Зато видели бы вы, каким взглядом смотрел на меня цесаревич. Он упрашивал сказать, как меня найти, но я, конечно же, промолчала. Надеюсь, сегодняшнюю ночь он проворочался с боку на бок. Пусть помечтает, быстрее поддастся.

В этом Ювха была права. Чем ближе цесаревич подпустит ее к себе, тем проще будет его убить. Наш план был прост и до неприличия прямолинеен. Зачем устраивать кровавый бунт, если можно сместить одну-единственную фигуру, чтобы все остальные расползлись, как тараканы? И Ювха этих тараканов поджарит.

Наконец из-за угла вынырнула светловолосая фигура в зеленой шинели. Я кашлянула, привлекая к себе внимание Дана, и он услышал. Не изменившись в лице и не сказав ни слова, он прошел мимо, мы же последовали за ним.

Не сдерживаемый миражом, Дан двигался вперед, как таран, мы же семенили за ним куда медленней в опаске поскользнуться и рухнуть в сугроб. Еще и встреченных горожан приходилось обходить десятой дорогой, чтобы ненароком не столкнуться.

Когда людные улицы остались позади, Дан остановился в темном проулке и протянул руку. Ювха закатила глаза и с видом, полным высокомерного снисхождения, взяла его ладонь в свою. Оказавшись под теневым пологом, Дан окинул нас изучающим взглядом и кивнул. Наверняка подозревал, что с нами мог увязаться кто-то еще. Этот своевольный «кто-то еще» остался наедине с Амиром, отчего тревога съедала меня каждый шаг, сделанный прочь от имения Тира. Как бы они не подрались. Амир слишком обессилен, чтобы противостоять изнывающему от скуки Иссуру.

– Идти придется долго, – предупредил Дан. – Запаситесь терпением.

– Главное, чтоб ты не завел нас в ловушку, навир, и не бросил умирать от холода на морозе, – огрызнулась Ювха.

– Ага, конечно, уж ты-то первая погибнешь от холода, – хмыкнул Дан. Ювха слишком быстро вжилась в роль капризной девицы и полюбила притворяться беспомощной. И это с первого взгляда понимали все, кто имел несчастье с ней заговорить.

– Я – нет, а вот Амаль с Данией – как пить дать. Тащить их тушки на себе и отогревать я не желаю – не для того обращалась в человека. Две эти кобылицы еще и выше меня. Где мне силы взять?

– Это ты кого кобылицей назвала, змеюка? – возмутилась Игла.

Я лишь устало покачала головой. Творец, почему ты не мог создать их немыми? За что мне эти мучения?

Шли мы и вправду долго. Людей вокруг становилось все меньше, богатые доходные дома и особняки сменились маленькими домиками и узкими одноэтажными улочками, засыпанными снегом по самые окна. Кое-где тишину нарушал шум трактиров, а по правую руку безмолвной ледяной змеей раскинулась река, пронзавшая Белояров. Несмотря на теплый кафтан и надежно повязанный на голову платок, я закоченела так сильно, что уже давно стучала зубами. Игла с Даном замерзли не меньше, и только Ювха с гордым видом вышагивала по снегу в легком платье, поверх которого набросила осеннюю накидку с капюшоном. Игла уже давно развеяла мираж, чтобы сохранить силы.