– Это известно одному Творцу, но не тебе. – Амаль пожала плечами. – Возможно, на моем веку не будет войн и восстаний. Возможно, я их застану. Никому не дано знать будущего. Зная его, можно сойти с ума, как сошел мой брат. Кстати, отец, в другой жизни я могла бы стать женой Айдана и занять место подле будущего воеводы. Как тебе такая расстановка сил?

– Что за бред ты несешь? – фыркнул Мансур.

Я оцепенел. Айдан что-то вложил в руку Амаль перед смертью…

– Вы изменили судьбу и перекроили мою жизнь. Я должна была носить имя Саяра и стать женой Айдана. Эти неслучившиеся воспоминания я видела своими глазами. Не скажу, что жалею об упущенной возможности, но хочу, чтоб ты знал: твоя одержимость перекроила судьбы многих людей и в конце пути привела тебя сюда – в землю.

Мерзкое чувство ревности кольнуло под ребрами, но сейчас – не время и не место размышлять, жалела ли Амаль о неслучившейся жизни.

– Однажды ты поймешь, что я был прав. Однажды поймешь, что так, как я, тебя не любил никто. И только я знал, что для тебя – высшее благо.

– И ради этого блага ты чужими руками убил двух моих дорогих друзей? Сначала Беркут, потом Эрдэнэ… – Голос Амаль предательски сорвался, и она закашлялась.

Она считала, что Янь мертв? Да этот длинноволосый ублюдок живее всех живых!

– Не скажу, что рад этому, но Эрдэнэ жив. Погиб только кадар. Эрдэнэ в Даире, – шепнул я Амаль, тронув ее за плечо. Тело Гилие разом расслабилось и словно лишилось сил.

– Подумаешь, слегка обманул. Ты такая доверчивая, мин киен, – хмыкнул Мансур и напряженно замолчал.

– Не старайся. Кто, как не я, знает, что твоя сила в руках? Земля не даст тебе сжечь нас, как бы ты ни старался, – издевательски протянула Маура и тут же позабыла о Мансуре, стоило Амаль протяжно выдохнуть и затрясти скованными руками.

Я взял руки Гилие в свои и осторожно провел пальцами по жгучему металлу. В памяти вспыхнули пытки Арива, и отогнать их оказалось непросто. Не время, Амир!

Я закрыл глаза и сосредоточился на кандалах. Однажды Игла научила меня резать тенью, сейчас же мне предстояло взломать не просто оконную защелку.

Тень, послушная моей воле, дымкой пробралась под металл и обволокла запястья Амаль. Она неспешно выдохнула – боль утихла. Я приказал тени стать щитом между металлом и кожей.

Дымка просочилась в замки и вспорола их тонко, но так быстро, что я сам с трудом заметил, как кандалы со звоном упали на землю. Амаль очнулась первая и с ненавистью пнула их подальше.

– Лихомор, не ожидал тебя увидеть вновь, – донесся до меня насмешливый голос Мансура. – Как поживаешь без родителей, без сестры?

– Почему без сестры? Мы с твоей ученицей обрели друг друга вопреки твоим страданиям, уважаемый… Уж прости, не вспомню имени, которым ты представился в первую нашу встречу, – холодно процедил я, отчего лицо Мансура перекосил гнев. – Как видишь, пауки иногда попадаются в свою паутину.

– Вы и вправду думаете, что, убив меня, обретете спокойную жизнь? Огорчу: у меня множество союзников. Они не сдадутся без боя, пока не повергнут Нарам в бездну.

– С предателями в Нараме я справлюсь. Пусть воевода Фадаята помогает мне искоренять гниль. В конце концов, его провинция тоже превратилась в рассадник предателей, – отозвалась Амаль, ничуть не впечатлившись. Я смотрел на нее во все глаза и восхищался стойкостью в ее осанке, речи и взгляде.

– Ты смеешь называть моих последователей гнилью?! – взвыл Мансур.

– Смею. Как и тебя. Раз уж я – твоя дочь, значит, тоже гниль. Думаю, несколько минут истекли. Пора прощаться, отец.

Амаль невесело усмехнулась и сделала шаг к голове Мансура, но ее бесцеремонно отпихнула Маура, которая кое-как поднялась на ноги.

– Нет, я сама! Ты – не отцеубийца. Это грех перед лицом Творца.

Мансур смотрел на нее снисходительно, как на дурочку.

– Ты не сможешь убить меня, Маура. Я – твой учитель, твой любимый мужчина. Я люблю тебя всей душой, пойми это и осознай свою ошибку. Убив меня, ты уже ничего не исправишь.

– Ты навредил моему ребенку. Здесь нечего исправлять. – В голосе Мауры звенел лед.

Еще миг, и земля полностью поглотила Мансура. Вот его голова торчала на поверхности, и вот от человека остались лишь дурные воспоминания.

Маура упала на колени и уткнулась в них носом. Ее спина затряслась. Я тихонько подтолкнул Амаль к ней, а сам поспешил к Лире, которая, кажется, вновь была близка к обмороку.

Амаль несмело гладила Мауру по спине. Я сжимал в неловких объятиях Лиру. За нашими спинами всходило солнце.

Мы с Амаль смотрели друг на друга, и в наших взглядах было все. Любовь. Благодарность. Преданность.

«Ты пришел за мной», – читал я на ее лице.

«А ты опять не позвала. Как всегда, решила рисковать в одиночку».

«Тебя не нужно звать. Ты всегда спасаешь меня без приглашения».

Кроны деревьев Нечистого леса сомкнулись над нашими головами, скрыв от утреннего солнца, которого я уже давненько не видал – за зиму, проведенную в Белоярове, успел отвыкнуть от ясной погоды. Я поддерживал дрожащую Лиру, которая так и не смогла до конца поверить, что была одержима демоном, а не спала. Амаль вела Мауру, которая теперь казалась безжизненной оболочкой от человека. Она любила Мансура, любила так, как любят только те, чьи чувства превращаются в болезнь, но, сделав свой выбор, примирилась с ним.

Маура еще долго смотрела на то место, где земля поглотила Мансура, и наконец злобно буркнула:

– Даже сжигать тебя я не стану. Так и останешься гнить в земле. Надеюсь, твоя душа не упокоится.

А потом по-матерински крепко обняла Амаль, и та ответила на объятия, с облегчением уткнувшись матери в шею.

Конечно же, новостей о Ратнаре, Ансаре и Данире нам не получить так быстро, и потому мое сердце беспокойно билось в тревоге за друга. Но! Ратнар – опытный навир, побывавший в десятках передряг. Куда там пятерым ведьмакам до него! Ансар с Даниром тоже не дадут себя в обиду.

Амаль переживала о Вароссе и потому упросила Мауру войти в Нечистый лес. Шурале было под силу указать нам тропку в любую часть его владений, и эта тропка привела бы нас в нужное место за считаные минуты. Маура мялась, не очень-то желая возвращаться в Нечистый лес. Амаль, улучив момент, шепнула мне, что в прошлый раз ее мать сбежала от Шурале и больше не вернулась, хоть и обещала. Хозяин леса наверняка обиделся, но мы решили рискнуть.

Лес принял нас недружелюбной тишиной и мглой. Амаль зажгла огонек и подбросила его вверх, чтобы тот освещал нам дорогу. Лира наконец перестала всхлипывать и с осторожностью осматривалась.

– Никогда не думала, что однажды побываю в том самом лесу, о котором ходит столько легенд, – одновременно с ужасом и восхищением призналась она.

Не успели ее слова раствориться в окружающей тиши, как из-за дерева несмело выглянуло… существо. Уродливое получеловеческое лицо, длинные белоснежные волосы, сгорбленная спина, тонкие руки и ноги, светло-серое льняное платье, на котором гордо красовалась брошь в виде ящерки. Душечка!

Ее взгляд сиял восхищением. С криком «Малечка» Душечка неуклюже бросилась к Амаль и сгребла ее в объятия. Амаль едва слышно крякнула, но крепко обняла ее в ответ. Кажется, дочь Шурале даже всхлипнула. Она смотрела в глаза Амаль, наверняка общаясь с ней мысленно. Гилие расплылась в искренней улыбке и погладила Душечку по редким волосам, отчего та всхлипнула еще раз.

Внезапно лицо Амаль посерьезнело. Она окинула нас обреченным взглядом и сказала:

– Шурале желает видеть нас у себя. Особенно Мауру. Он зол.

Маура твердо кивнула, и сию же секунду Душечка устремилась в чащу по тропинке, которой не было еще минуту назад. Она шагала медленно, постоянно оглядываясь и проверяя, не отстали ли мы. А мы постоянно отставали, потому что Маура, несмотря на гордый вид, не могла двигаться быстро. Она то и дело заваливалась на Амаль, спотыкалась о торчащие корни деревьев. Я не выдержал и без лишних слов взял ее на руки. Маура возмущенно фыркнула, но вырываться не стала.