Ладонь Амаль предупреждающе нагрелась от огня под кожей, и я искренне улыбнулся. Сегодняшняя ночь походила на отрывочный сон, где нега переплелась с кошмаром, но ревность Амаль и пламя под ее горячей кожей – реальны. Ее любовь реальна. Каким-то чудом мне досталась эта женщина, и наши сердца соединит не кто иной, как хозяин Нечистого леса.

Маура следовала за нами молчаливой тенью. Украдкой взглянув себе за плечо, я увидел вместо статной и гордой ведьмы тень ее прежней. Она своими руками убила любимого мужчину и, казалось, вместе с ним похоронила часть души. Любопытно, рад ли Шурале гибели извечного соперника за сердце своей зазнобы?

Хозяин леса вел нас по широкой тропинке, огороженной вековыми деревьями. Вдоль тропинки вились блуждающие огоньки, плясали под ногами и поднимались выше, как будто пытались обвить наши тела. Мы ступали по палой листве и вдыхали ароматы свежей листвы. Нечистый лес потерялся во временах года, соединил невозможное – осень и весну. Как и нас. Мы с Амаль тоже казались невозможными, но вот мы здесь – перед лицом Шурале.

Вскоре деревья расступились, и мы вышли на мелководье небольшой речки с неторопливым журчащим течением. Несмотря на полумрак и мельтешащие по берегу блуждающие огни, место оказалось знакомым. Здесь я поранил колено, когда под личиной Ингара Динира шел в Вароссу. В тот душный день в лесу стояла жара. Лучи солнца нещадно жгли сквозь кроны, как вдруг небо за несколько минут затянуло плотными тучами. Тогда я не ведал, что Нечистый лес покорен воле Шурале, как ребенок.

– Когда ты шел здесь впервые, лес не принимал тебя, водил за нос, мои дети пытались запутать тебя, но неупокоенный дух, что витал рядом, сумел их отогнать, – услышал я голос Шурале, который наверняка прочел мои воспоминания. – Сейчас я провел вас по сердцу леса, здесь все покорно моей воле – день и ночь, расстояние, время года, тропы и даже течение реки. В тот день ты чудом избежал гибели – я хотел повеселиться и утопить тебя в речке.

Судя по тому, как Амаль сжала мою руку, она тоже слышала слова Шурале.

– Благодарю за то, что оставили меня в живых, господин. Вечером того же дня я встретил Амаль. Вы держали наши судьбы в своих руках и соединили их.

– Как и сейчас. – В голосе Шурале послышалось самодовольство.

Он остановился у кромки воды и кивнул кому-то за нашими спинами. Мы обернулись и увидели Душечку, скромно семенившую следом. Надо же, я и забыл о ней! Душечка двигалась совершенно неслышно, в разговоры не влезала, лишь покорно следовала за нами.

Она расплылась в уродливой улыбке, сложила ладони лодочкой и зачерпнула в них воду. Шурале одобрительно кивнул и подозвал нас ближе. Он протянул мне руку, безмолвно показывая подать свою. Я послушался, и хозяин леса сию же секунду оставил на моем безымянном пальце глубокую царапину. Душечка проворно поднесла руки, где плескалась вода, и несколько капель крови упали прямо туда.

Не успел я и ахнуть, как Шурале вновь провел когтем по ранке, и она затянулась. То же самое он проделал с Амаль. Гилие смело протянула ему руку и даже не поморщилась, когда он вспорол когтем кожу. Собрав нашу кровь в ладонях Душечки, Шурале подул туда и накрыл руки дочери своими.

Мы с Амаль внимательно наблюдали за хозяином леса, пока не заметили, что наши тела облепили блуждающие огоньки. Они кружили в воздухе, отчего мне казалось, что мы летим в звездном небе.

Шурале что-то проскрипел Душечке, и та показала нам два прозрачных колечка, созданных из речной воды. Ее лицо все еще рассекала улыбка, и Амаль улыбнулась ей так же – смущенно, но искренне.

Душечка достала из-за пазухи две самых обыкновенных веревочки и вдела в них по кольцу. Следом она завязала одну из них на шее Амаль, а вторую – на моей. Я стоял ни жив ни мертв, не смея задавать лишних вопросов и перечить Шурале.

Стоило холодному кольцу, повязанному на веревку, коснуться моей кожи, как оно тут же приятно нагрелось. Я взял Амаль за дрожащую руку и придвинулся почти вплотную. Мы делили одно дыхание на двоих, пока в груди пульсировало нежное тепло. Меня распирало от любви к этой невероятной девушке, и в ее блестящих глазах я видел те же чувства.

– Отныне у вас одна кровь на двоих. – Голос Шурале в моих мыслях полнился торжественностью и даже неким довольством. – Эти кольца созданы, чтобы дарить вам тепло друг друга. Пока вы живы, кольцо у вашего супруга всегда останется теплым. Пусть же мои маленькие подарки станут символом любви людей, что уберегли земли Нарама от кровопролития. Двести лет назад на месте великого сражения вырос Нечистый лес и родился я. Хватит Нараму смертей и крови.

Огоньки вертелись вокруг все быстрее и быстрее, отчего образ Шурале мельтешил и расплывался.

– Возьмите друг друга за руки и поклянитесь в вечной верности. Свидетелями вашей клятвы станем я, мать Амаль и сотни моих детей.

Я украдкой обернулся, подмечая сотни и сотни фигур, спрятавшихся за деревьями, и понял, что больше не испытываю страха перед ними. Я склонился к лицу Амаль и произнес:

– Я клянусь тебе, Амаль Кахир Эркин, в верности и любви. Ты – душа моя и сердце мое. Я благодарю судьбу за нашу встречу, за все испытания, которые нам довелось преодолеть на пути к этому мгновению. Без тернистого пути мы не сумели бы разглядеть и простить друг друга, полюбить настолько сильно, что легче перестать дышать, чем перестать любить. Я положу свою жизнь на то, чтобы быть твоей опорой. Клянусь.

Амаль прерывисто вздохнула, и ее нижняя губа задрожала. За нашими спинами всхлипнула Маура.

– Я клянусь тебе, Амир Шайзар, быть верной и любящей женой. Клянусь всегда быть на твоей стороне…

Больше Амаль не сумела выдавить ни слова и расплакалась. Впервые мне довелось увидеть, как моя Гилие плачет со счастливой улыбкой на губах. Отныне я мечтал, чтобы плакала она только от счастья. И причиной этому счастью стану я – безродный мальчишка-лихомор, искавший любви и нашедший ее в ведьме, которую так по-детски глупо ненавидел. Нашел погибель и счастье в ее черных глазах и ранимой душе. И больше не потеряю. Клянусь.

Образ Амира расплывался из-за слез, которые непрестанно катились из глаз. Его близость делала меня поразительно слабой. Вокруг мельтешили блуждающие огоньки, образ Шурале рябил, и только колечко, созданное из воды и нашей крови, дарило нежное тепло. Отныне нас связывали не только чувства, но и колдовство хозяина леса.

Не справляясь со слезами, вместе с которыми выходило напряжение последних часов, я обессиленно уткнулась носом в плечо Амира, и он тут же заботливо укрыл меня в объятиях. Пусть мне еще не довелось к ним привыкнуть, но я мечтала, чтобы он обнимал меня так каждый день, дарованный нам Творцом. Я – ничего не сведущая в чувствах девица – теперь окончательно в них утонула, не видя никого, кроме Амира. И мне совершено не хотелось выныривать на поверхность… но, увы, пришлось.

Стоило слезам иссякнуть и загадочности торжественного момента развеяться вместе с блуждающими огоньками, вернулись мысли о Беркутах и Ратнаре. Воспоминания о столпах дыма над Вароссой отозвались в груди запахом гари.

Я отстранилась от Амира и, почтительно поклонившись, обратилась к Шурале:

– Господин, я искренне благодарю вас за проведенный обряд. Мы будем до конца дней ценить милость, которую вы нам оказали. Но могу ли я попросить еще об одной вещи?

Шурале кивнул, и на его уродливом лице отразилось любопытство. Похоже, он проверял, до какой черты дойдет моя наглость.

– Молю вас помочь нам вернуться в Вароссу короткой дорогой. Я всем сердцем люблю этот город и хочу убедиться, что пожары, устроенные моим отцом, потухли.

– Амаль, если Аждарха и вправду прилетит, он напугает горожан, – отозвался Амир.

– Да, напугает. Вскоре нам предстоит встать во главе Нарама. Пусть народ знает, какая сила за нами стоит.