– Ничего, – буркнула она.

– Ты так не кричала даже в Нечистом лесу. Все еще снятся кошмары? – Надо же, в моем голосе спросонья даже проступило сочувствие. К Игле!

– Не твое дело!

Ну все, оно пропало. Как и не бывало.

– Не очень-то добр к тебе оказался сиир, – ехидно буркнула я.

Нашла, над кем насмехаться, дура! Явившиеся здесь сны наверняка несли особый смысл. Что тогда значила река, в которой я захлебывалась? Тяжесть толщи воды до сих пор ощущалась во всем теле. Неужели сиир продемонстрировал, какой непомерный груз взвалил на меня Мансур?

На удивление, я чувствовала себя отдохнувшей. Если бы не браслет тишины, уверена, во мне прибавилось бы и магических сил. Недаром о таких местах народ слагал легенды, но мало кто знал, где их искать.

– Раз уж все проснулись, то выдвигаемся, – сердито распорядилась Игла, заметив десятки устремленных на себя взглядов.

Я с возмущением фыркнула и приказала громче:

– Пока не поедим, никто никуда не пойдет!

Взгляд Иглы, которым она меня одарила, вновь стал прежним – колким и гордым. Нет, кое-что в нем изменилось. Там появился страх.

Осеннее солнце клонилось к закату, окрашивая горизонт в ярко-алый. Уже совсем неподалеку виднелись разбросанные окраины Адрама. За время пути я выдохлась и обессилела в отличие от выносливых солдат. От долгой ходьбы, когда приходилось уступать выделенного мне рыжего коня кому-то из уставших женщин, ломило тело, живот то и дело скручивало узлом, а ноги, казалось, вместе с подошвами сапог стоптались до самых колен. Я не привыкла к таким лишениям и оттого чувствовала себя грязной, несчастной и невероятно, всеобъемлюще злой. Правда, пока не принимала новую порцию капель.

Наш отряд, выдохшийся за долгие десять дней пути, два из которых ушли на спуск по горному серпантину, двигался по широкому утоптанному тракту, чуть размякшему после недавнего дождя. По дороге то и дело встречались торговцы с повозками, крестьяне на телегах и просто путники, так же, как и мы, следующие к столице Миреи. Пару раз нам даже попались солдаты империи, но они трусливо стушевались, услышав, кто перед ними.

Дорога от Нарамской гряды тянулась через холмистые пустоши. Если в густонаселенном Нараме деревеньки едва ли не наползали друг на друга (за исключением варосских земель, конечно же), то Мирея виделась сотнями верст неосвоенного простора. И мы тащились по этому простору, словно цепочка замученных муравьев.

Адрам, как и Даир, за столетия разросся на многие версты и потому не имел ни ворот, ни стен. Ансар упоминал, что в столице укреплена лишь центральная часть на правом берегу реки, некогда носившей название Янгар, что означало «звенящая». Последние два столетия она звалась Звонкой.

Поговаривали, по вечерам в течении широкой реки и вправду можно было услышать звон. Страшащийся магии народ выдумал жуткие сказки, будто бы на дне Звонкой живут утопленницы, которые с помощью колокольчиков зовут к себе загулявшихся дотемна горожан и потехи ради топят их. Не удивлюсь, если так и было. После обитателей Нечистого леса и Аждархи, заключенного где-то на дне озера, меня было не удивить русалками с колокольчиками.

Окраины Адрама полнились разномастными домиками. Некоторые из них были из дерева, некоторые – из камня, кое-где виднелись глиняные хибары. Широкий тракт разрезал теснящиеся постройки, вспарывал хитросплетения улочек и дворов, ведя нас к сердцу города. Три раза наш отряд останавливали солдатские патрули, но, услышав ответ, что дочь покойного воеводы Нарама следует к своему жениху Тиру Ак-Сарину, сторонились и давали дорогу. Уверена, вскоре слухи о прибытии ужасной Амаль Эркин разнесутся чуть ли не по всей Мирее. Адрам загудит разбуженным ульем. Я же постараюсь сделать для этого все, что в моих силах.

Чем ближе мы подбирались к реке, тем больше по пути встречалось постоялых домов и трактиров, тем холенее выглядели случайные прохожие. Старинные каменные дома жались друг к другу, словно нахохлившиеся воробьи зимой. Бока каждого подпирали соседи, мостясь на широких улицах. Чем ближе к центральному Адраму, тем богаче и теснее становились кварталы, тем больше встречалось лавок, ресторанов и даже диковинных для нарамцев чайных домов. Помнится, предатель упоминал, что в Мирее любят чай. Теперь я увидела это воочию.

Адрам выглядел закостенелым дворянином, одетым по моде прошлого столетия, но дорого и строго. Все здесь было размеренно и выверенно, даже безупречно постриженные кусты.

Даир был иным – вечно гомонящим, пахнущим специями и сладостями, звенящим бокалами в кабаках, местами величественным, местами грязным, но живым и почти не засыпающим. Немудрено, что чопорные мирейцы звали нас дикарями, как и вся Белоярская империя. В Даире кипела жизнь, а Адрам нацепил давно приросшую к лицу маску, таящую под собой змеиный клубок пороков. И мне только предстояло заглянуть под нее.

Грунтовая дорога уже давно сменилась мостовой, фонарщики зажгли фонари, а на город опустилась тьма. Я поплотнее запахнула дорожный плащ, чувствуя собственную вонь, к которой прибавился запах лошадиного пота. Так несло от предателя в первую нашу встречу. Теперь же я оказалась в его вонючей шкуре. А еще наконец поняла, насколько же была слепа. Его раны… они запомнились мне не настолько старыми, как если бы он путешествовал пешком больше десяти дней. Впрочем, подонок ни разу не упомянул, как именно добирался до границы Миреи и Нарама. Кто же нанес ему увечья? Неужели братья-навиры? Надеюсь, он испытывал сильную боль.

Когда до широкого каменного моста, ведущего на правый берег Адрама, осталось всего ничего, путь нам преградили восемь имперских солдат верхом на лошадях. Каждый был вооружен уставным палашом[13] и заткнутым за пояс скрученным хлыстом.

– Кто такие? – громогласно потребовал один из них, судя по всему, главный. – Горожане на вас жалуются!

– И что же мы нарушили, если ваши горожане на нас жалуются? – так же дерзко ответил Ансар, выступая вперед.

Неподалеку уже собралось несколько зевак, и к ним продолжали подходить люди. Они глазели на нас, словно на диковинных зверей, и неодобрительно шептались. Уж не эти ли горожане пожаловались блюстителям городского порядка?

Я направила своего коня к строю солдат, остановившись чуть впереди Ансара.

– Я еще раз спрашиваю, кто вы такие? – повторил дружинник, вперив в меня полный снисхождения взгляд.

– Амаль Кахир Эркин, – процедила я. – Вам о чем-нибудь говорит мое имя?

Солдаты замешкались и переглянулись.

– Я следую к воеводе вместе с прислугой и охраной.

– Мы не можем пропустить вас на тот берег, – стоял на своем дружинник. – Воевода не отдавал никаких распоряжений.

– Значит, я требую, чтобы кто-то из вас отправился к воеводе и доложил о прибытии его невесты! – велела я, добавив в голос столько величия, сколько смогла наскрести. Меня должны были бояться как солдаты, которые могут переметнуться или уже переметнулись на сторону заговорщиков, так и простой люд. И начать я решила прямо сейчас.

– Еще раз повторяю: воевода не давал никаких распоряжений на ваш счет. Властью, данной мне комендантом Адрама, я требую, чтобы вы покинули столицу немедленно! Дружина столицы не может позволить нескольким десяткам вооруженных людей разгуливать по улицам и пугать горожан!

Я направила коня ближе к командиру группы и остановила почти у носа его лошади.

– Как ты смеешь дерзить мне, солдат? – Мой голос разнесся по улице, словно горн. – Не забывайся, иначе я очень хорошо тебя запомню!

Глаза остальных солдат испуганно забегали, но их командир остался непоколебим.

– Я знаю, кто вы, только с ваших слов. Мой долг – защищать покой Адрама, и потому я буду говорить так, как сочту нужным. Уж простите, но от вашего сборища разит так, будто в Адрам явились бродячие, очень долго бродившие, нищие артисты. Впрочем, если вы из Нарама, я не так уж удивлен.