Я отодвинулась от матери и направилась к котелку, в котором мы кипятили воду. Пришла пора заварить еще отвара.

Утро, начавшееся с первыми лучами солнца, перетекло в теплый день и вместе с солнцем скатилось к закату. Костер вел себя как подобает и ничем не выдавал магии, которой мы ждали. Чем темнее становилось на поляне, тем меньше воодушевления оставалось в каждом из нас. Игла непрестанно ругалась, как и большинство солдат, за нерасторопность костеривших своих братьев последними словами.

В тайне от Мауры я все же приняла капли и наконец-то обрела блаженное спокойствие. Стоило им подействовать, как костер затрещал и разгорелся, словно в него плеснули горючую смесь.

Мы все сгрудились вокруг огня. Еще минута, и из глубин взбесившейся стихии показалась мужская фигура. Солдат по имени Наим с кряхтением вывалился из костра, но быстро вскочил на ноги. Он выглядел усталым, изумленным и взъерошенным, но довольным. По широкому лицу солдата стекали градины пота, которые он усердно вытирал тыльной стороной ладони.

– Вот это путешествие! Теперь в этой жизни я попробовал все! – ошарашенно выдохнул он, перебегая взглядом с одного лица на другое.

Ансар вышел к Наиму и приветственно похлопал его по плечу.

– Вы нашли Меир-Каиль? – спросил он.

– Знал бы ты, чего нам это стоило. Пришлось драться с десятком разбойников.

– Драться или убегать? – фыркнул Ансар.

– Ты за кого нас принимаешь, командир? Мы их разбили и даже разжились оружием. Бедолагам оно уже ни к чему.

Ансар хохотнул, его поддержали несколько солдат.

– А мы уж думали, что вы, олухи, заблудились по дороге. Ну или звери вас сожрали.

– Или нагнали солдаты, – добавила я, и Ансар тут же почтительно замолчал.

– Думаю, мы здорово обогнали погоню. Наверняка имперская солдатня долго думала, что мы сидим в лесу. Ну или нас сожрала нечисть.

– Узнать бы, сожрала ли она кого-нибудь из них, – буркнула Игла, коварно усмехнувшись. Меня этот вопрос тоже мучил, но ответа на него мы так и не получили – Шурале больше не появлялся на поляне.

– Меньше болтайте. Пора выдвигаться. Я тоже засиделась, – поторопила нас Маура. – Мне нужно уйти, пока не вернулся хозяин. Боюсь, если не успею, он меня не отпустит.

Здесь наши с ней пути расходились. Мы собирались в Адрам, а Маура – обратно, в пещеру. Для всего мира она все еще оставалась мертва.

За пару минут мы вновь собрали мешки, надели теплые походные плащи и выстроились у костра. Я обняла Мауру напоследок, услыхав тихое «Тэле́ сэфа́р», и шагнула в костер. Что же значили слова матери и Мансура? Оба так напутствовали меня в дорогу. Похоже, желали счастливого пути.

Огненный коридор принял меня в жаркие объятия, всколыхнув приглушенные настойкой Мансура воспоминания о кладбище и выгоревшем дотла Зеленом особняке. Я тряхнула головой и упрямо зашагала дальше. За мной по пятам следовала Игла, за ее спиной тянулась вереница солдат, среди которых мелькала белоснежная макушка Гарая.

Огненный коридор питал меня своей магией, окрылял и вселял ощущение могущества. Магия огня Мансура тянулась к моей. В нас обоих текла кровь волхатов, и в эти минуты я как никогда чувствовала крепкую связь с предками.

Коридор тянулся и тянулся, будучи таким же длинным, как тот, что вел нас с вершины горы до Вароссы. Наконец впереди показалась темная точка, постепенно расширившаяся до костра, языки которого рвались к полуразрушенному каменному своду. Я вывалилась из огня, мысленно гадая, когда же научусь делать это грациозно, как Маура.

Стоило отползли подальше, как на пол, покрытый каменной крошкой, шагнула Игла. За ней вываливались солдаты, ругаясь и по-белоярски, и по-старонарамски. По сравнению с ними я смотрелась не такой уж неуклюжей. Когда все, включая женщин из прислуги, оказались в безопасности, мы пересчитались и осмотрелись.

Древняя крепость Меир-Каиль впечатляла. Во времена расцвета Нарама, возвышаясь на горном плато Алаг-Дан, она служила границей между властелином и его рабами… вернее, колониями. Ее охраняли горные духи-защитники, весьма охотно обитавшие возле мощного сиира. Меир-Каиль стала первой в череде побед Белоярской империи, пав вместе с защищавшими Нарам воинами. Наполовину разбитая, она так и осталась одиноко возвышаться остовом былого величия посреди безучастных гор. Годы разрушали ее, и забредали сюда разве что те, кто стремился отыскать сиир, о котором мало кому известно.

Нас окружали полуобвалившиеся стены из белого камня, в которых еще сохранились узкие стрельчатые окна и кое-где остались колонны и своды. Стоило мне отойти чуть дальше, и крыша над головой закончилась. Светлые стены, изъеденные безжалостным временем, стремились в затянутое тучами небо. Ни одной звезды не светило над головой, но на закате отсюда наверняка открывался чудесный вид. Недаром цитадель получила название Меир-Каиль – крепость заката.

Магия, пульсирующая в каждом клочке земли, даже сквозь толстую подошву сапог отдавалась в ступни едва заметными перекатами волн, а тело улавливало тепло даже под дуновениями осеннего ветра. К утру мы наберемся сил от сиира и с первыми лучами солнца выдвинемся дальше. До Адрама около десяти дней пути. Верхом мы добрались бы быстрее, но пешком без привалов далеко не уйдешь.

Неподалеку слышалось лошадиное ржание и плеск воды. Прежде чем расположиться на развалинах древней цитадели, я обернулась на солдат и улыбнулась, гордая собой и всеми нами. Мы сумели выбраться из Нарама, чтобы однажды вернуться туда победителями с Аждархой за спинами. И тогда Айдан не устоит. Его власть рухнет, а там, быть может, и власть Белоярской империи.

Босыми ногами я ступала по хрупкому, тонкому слою снега, оставляя черные следы. Белый покров таял под горячей кожей, но я не ощущала холода. Душу терзало тягучее, душащее чувство неизбежности. Оно давило на плечи, костлявыми пальцами сжимало грудь и нашептывало, что я не смогу… сама же утопну.

Покрасневшими от холода пальцами я сжимала черную перчатку и дрожала, ведь теплый камзол остался сиротливо лежать на снегу.

Шаг, еще шаг и еще. Босые ноги потихоньку погружались в обманчиво спокойную речную воду, а едва слышный звон звучал громче и громче. Течение казалось медленным, почти невидимым глазу. Вскоре оно поглотит меня, как множество незадачливых ведьм до этого. Куда я полезла? Это – высшая материя, доступная таким светилам, как моя мать, но уж никак не мне – полуволхату-полуведьме, которая не может повелевать ничем, кроме огня.

Нет, мне следовало попробовать! Это моя боль и моя ошибка. Я здесь из-за собственной глупости.

Вода уже достигла груди, вскоре я погрузилась по шею, а после – по макушку. Набранный в грудь воздух постепенно заканчивался. Внутри медленно разгорался пожар, но рука цеплялась за перчатку так, что сводило пальцы. Толща воды давила, словно обрушившаяся на плечи гора. Здесь и найдет меня смерть. Я останусь под водной гладью навеки…

– Убирайся, тварь!!!

Вопль, раздавшийся где-то поблизости, громовым эхом ворвался в мой до странного яркий сон. Совсем рядом, на соседнем покрывале, билась и брыкалась Игла. Я мигом села на жесткой постели, ощущая всем телом каждый камешек, на котором лежала, и настойчиво потрясла ученицу Мансура за плечо. Та вскрикнула, распахнула глаза и в страхе отшатнулась. Плотоядные тени взвились в ужасающем танце. Игла хрипло дышала. Ее бешеный взгляд никак не останавливался на чем-то одном, то и дело блуждая вокруг. Тусклые краски рассвета уже пробились в полуразрушенный зал крепости, где мы и расположились на ночь. Неподалеку догорал костер, а Туган, оставленный за караульного, благополучно задремал. Крик Иглы поднял не только его, но и всех остальных. Солдаты недовольно ворочались и осматривались, выискивая опасность.

– Что стряслось? – воскликнула я, отчаявшись поймать взгляд Иглы. Она выглядела взбешенной и растерянной одновременно. В карих глазах, обычно холодных, как у змеи, стояли слезы. Еще миг, и они покатились вниз, но Игла с остервенением вытерла лицо рукавом.