— Почему я? Нас же ничего, кроме одной ночи не связывает.

— Да потому что ты ментат, кретинка, и времени у тебя уже почти не осталось! — собрав все оставшиеся силы, Зина рывком посадила Анну и ткнула пальцем в сторону небольшого помоста, на котором был установлен пульт управления. На пульте лежало тело мужика, который смотрел пустыми, поддернутыми смертельным туманом глазами прямо на девушек.

Рядом с телом стоял Грубер и с явным любопытством разглядывал лежащее у него на ладони сердце, которое делало последние судорожные рывки. Из порванных сосудов толчками вытекала кровь, и Грубер был залит кровь с ног до головы. Но, казалось, что его это ничуть не смущает. Его, того, кто нырял в душ при каждой подвернувшейся возможности. Но самое страшное заключалось в том, что Груберу, казалось, было абсолютно наплевать на то, что происходит вокруг. Он рассматривал сердце, наклоняя голову то в одну, то в другую стороны, и улыбался.

— Грубер, — прошептала Анна. — Что с тобой происходит?

Он почувствовал взгляд и резко повернулся в ее сторону. Их взгляды встретились, и он начал испытывать определенный дискомфорт, что очень не понравилось элитнику, который сейчас правил бал. Грубер нахмурился и сделал шаг в ее сторону, при этом его намерения были очень далеки от дружеских.

— Что я должна делать? — Анна хотела зажмуриться, чтобы не видеть этого нечеловеческого взгляда, но он держал ее, не давал даже отвести глаза.

— Зови его! Попытайся дозваться, иначе мы все здесь сдохнем к такой-то матери! — истерически завизжала Зина.

— Грубер, Грубер, ты слышишь меня? Это я, Анна! Грубер! — тьма, в которой не было ничего, кроме крови, наслаждения творившимися вокруг убийствами, которые тут же переходили в пожирание еще теплой, а иной раз и все еще живой плоти, чуть дрогнула, и Анна увидела… Она увидела себя, лежащую на полу в роскошной комнате, стилизованной под восточный дворец. Точнее, это была не она, сейчас Анна вполне видела все различия и не поняла бы тех, кто перепутал бы ее с лежащей на полу и смотрящей в потолок невидящими глазами девушкой.

— Грубер…

— Уходи.

— Зина сказала, что тобой сейчас управляет элитник…

— Нет. Я позволяю ему это делать.

— Но…

— Ты не понимаешь, — он обернулся и посмотрел на нее, а комната из восточного дворца исчезла. Сейчас их окружала только темнота. — Я столько времени думал, что чувствовать элиту — это дар. Но, как это бывает обычно, перепутал Божий дар с яичницей. Бывает.

— Ты не можешь прятаться здесь вечно…

— Ошибаешься, могу, — и Грубер снова отвернулся от нее. — Уж лучше бы я не слушал его, и стал простым парнем — элитником, с понятной мотивацией и желаниями.

Анна закусила губу. Она чувствовала, что еще чуть-чуть и ее выкинет из этого странно раздвоенного сознания, но она не знала, как можно до него достучаться. Она не знала его.

— Грубер! — голос раздался словно издалека. Голос Снегиря, который звал друга оттуда, из того огромного зала, где сейчас царила смерть. — Грубер, мать твою! Очнись! Очнись, козел, не подставляй нас так!

Грубер нахмурился, и Анна увидела, как у него дернулась щека. И тут ее вышвырнуло из его разума.

Анна резко перевернулась на живот и ее вырвало. Она ничего не ела, поэтому, кроме желчи рвать было нечем. Зина обеспокоено склонилась над ней, увидев, что рвота несколько темнее, чем полагалось, почти что цвета кофейной гущи. Покачав головой, она дождалась, когда худенькое тело прекратят сотрясать спазмы, после чего осторожно оттащила Анну от весьма неаппетитной лужи и протянула ей живчик, который девушка глотнула и тут же закашлялась от крепости напитка. Когда Анна смогла нормально видеть, то с удивлением огляделась по сторонам. Они сидели на небольшой деревянной площадке, на лестнице, которая была практически впаяна в стену. Скорее всего, это была служебная лестница, для обслуживания оборудования, которое уже давно было демонтировано.

— Мы со Снегирем перетащили тебя сюда, потом немного приоделись, и он ушел к Груберу.

— А остальные, — Анне не нужно было договаривать, чтобы сказать, что ее интересуют их товарищи по несчастью, которые были связаны с ними в одну цепь. Зина только покачала головой.

— Там внизу почти никого живого не осталось. Только Грубер, Снегирь и пара десятков охранников все еще сопротивляются. Ну это понятно, свита не самая сильная подобралась. Вниз только не смотри, снова вырвет.

Анна поджала ноги и покосилась на свою блевоту.

— Почему мне так плохо стало?

— Потому что два таких мощных дара в одной девчонке — это перебор, — Зина покачала головой. — Он тебя убивает. Ты в мозгах Грубера-то недолго была, а уже внутреннее кровотечение открылось. Когда выберемся, попросим Чинка, чтобы он заблокировал дарментата. Ни к чему он тебе.

И они замолчали, напряженно прислушиваясь к какофонии звуков, царящих внизу, нервно вздрагивая каждый раз, когда им начинало казаться, что по лестнице кто-то начинает подниматься. А Анна думала еще и о том, что, оказывается, вообще ничего о них не знает.

В то же самое время Снегирю удалось прорваться к помосту, на котором все еще стоял Грубер. Снегирю приходилось воевать практически на два фронта, отбиваясь и от наседавших охранников, который осталось еще около двух десятков, и от заметно поредевших измененных, которые все-таки сумели зажать оборонявшихся иммунных в клещи. Самим им на такие маневры не хватило бы их скудных мозгов, и не нужно было даже гадать, кто именно ими руководил. Внезапно Снегирь представил себе, что Грубер остался в этом состояние. Да он же завоюет этот странный мир, потому что даже самый продвинутый элитник все равно будет глупее, чем он.

Из оружия у Снегиря был только нож, магазин автомата, который он подобрал, когда бежал сюда, был уже пуст, и он отбросил ненужную тяжесть, чтобы не терять маневренности. Он совсем недавно очнулся, и еще не слишком хорошо соображал, поэтому не додумался разжиться запасным магазином.

Какой-то не в меру наглый лотерейщик замахнулся на него, и Снегирь едва успел отскочить в сторону. Тем не менее острый невероятно прочный коготь сумел вспороть ему кожу на боку.

— Зараза, — прошипел Снегирь и, сделав последний, отчаянный прыжок, очутился на помосте рядом с Грубером. — Смотри, что сделали твои обезьянки, — Грубер наклонил голову и начал разглядывать кровоточащую рану на теле друга. А Снегирь тем временем зло продолжал. — Только не делай вид, что ты меня не слышишь. Если бы тебе было на самом деле насрать на нас, мы бы никогда не вырвались. Девчонки не сидели бы сейчас там, а если бы сидели, то к ним постоянно кто-то пытался бы залезть, а их словно никто не видит. Да и я вряд стоял бы сейчас перед тобой, отделавшись не слишком глубокой царапиной. — Грубер вместо ответа повернул голову и посмотрел в ту сторону, где на стенной лестнице сидели, прижавшись друг к другу две девушки. — Да очнись же, скотина! Думаешь, мне в кайф за тобой с сосками и погремушками носиться? — Грубер молчал, продолжая рассматривать его с легкой полуулыбкой на губах. И его совсем не смущало, что он был залит чей-то кровью. Создавалось ощущение, что он скоро нагадит в штаны и не заметит, пока они не спадут с него, как это происходило в итоге со всеми измененными. Всего этого Снегирь стерпеть уже не мог. Он подскочил к Груберу еще ближе и что есть силы ударил того под челюсть. Голова Грубера мотнулась в сторону, но он тут же снова повернулся к Снегирю. Теперь так раздражающей Снегиря полуулыбке на его лице не было. Выбросив вперед руку, Грубер вцепился Снегирю в горло. Откуда у него взялось столько силы, оставалось только гадать. Снегирь почувствовал, что не может дышать, а рука на его горле сжалась еще сильнее. Попытка оторвать от себя убивающую его руку не увенчалась успехом, Грубер просто проигнорировал ее. Тогда Снегирь, чувствовавший, что еще немного, и тот, кто совершенно точно не был его другом, просто принял его вид, вырвет у него горло, сумел едва слышно прохрипеть: