Крики боли раздавались все ближе, воздух вновь полнился гарью, а сверху сыпался то ли снег, то ли пепел. Амаль велела открыть ворота и протянула мне руку. Ни один мускул не дрогнул на ее лице, словно я был для нее не грязным предателем, а совершенно незнакомым человеком. Жар ее кожи согрел меня, несмотря на выступивший на спине холодный пот. Азарт будущего сражения молоточком застучал в виске.

Игла с отвращением схватила Ратнара за руку и укрыла их плотной завесой тени. Друг был опытным сыскарем, и я не сомневался, что он отыщет хотя бы одного зачинщика. А уж допросим мы его так, что он мать родную сдаст, не то что гаденыша Иссура!

Толпа, размахивая факелами и скандируя: «Смерть проклятой ведьме!», достигла имения слишком быстро. Ведьмаки ожидаемо затерялись в людском море. За их спинами полыхали дома, слышались вопли толпы и визг. Правый берег превратился в преисподнюю.

Я видел дружинников, отбивающих у озверевших бунтовщиков женщин и молоденьких девушек в ночных рубашках. Бедняжки выскакивали из горящих домов, а попадали в лапы обезумевшим демонам. Отовсюду доносились взрывы – солдаты империи бросали перед собой бутылки с горючей жидкостью, чтобы отогнать озверевшую толпу, но это не помогало. Едва дым рассеивался, на дружинников вновь набрасывались. Иссур собрал вокруг себя весь сброд не только Адрама, но и, казалось, всей Миреи. Да еще и околдовал или опоил. Обезумевшие люди походили на демонов, не ощущавших ни жалости, ни боли.

Дружинников попросту забивали толпой. Солдаты Амаль не смели покинуть свои места. Их лица скрывали маски, но я точно знал, что каждый жаждал разорвать обезумевших тварей. Плеть из чистой магии промчалась мимо меня и врезалась в гурьбу, заколовшую дружинника его же палашом. Человек пять или шесть свалились на землю и больше не двигались.

И если первый бунт напоминал сборище озлобленного и одураченного народа, то сегодня… опоенные до беспамятства люди, звериная жестокость, ведьмовской огонь, сожравший дома знати. Беспорядки отличались, словно руководили ими разные люди.

– Пришли убить меня? Тогда не серчайте! – пронесся над толпой возглас Амаль, но его тут же заглушили вопли: «Сдохни, ведьма!» и «Мы тебя не боимся!»

Горячие пальцы вцепились в мою ладонь, но уже через мгновение высвободились. Я будто завороженный наблюдал, как из-под кожи Амаль вырывается могучее пламя. Оно устремилось к толпе, но врезалось в чужую огненную стену, и две смертоносные силы столкнулись. Оказавшиеся рядом люди катались по земле, визжали и вопили, пока горящая одежда прилипала к их обгорающей коже. Я увидел того, кто управлял огнем. Его видела и Амаль. Он был ничем не примечательным мужичонкой, худощавым и лысоватым, но на его лице, освещенном языками бушующего пламени, горела животная ненависть.

Он что-то говорил, и я на мгновение опешил, прочитав по губам: «Я сжег твой дом». Не знаю, поняла его Амаль или нет, но медлить я не стал. Меч из теней, повинуясь моей воле, черной молнией скользнул к выродку и единственным ударом снес его голову. Тело на миг замерло, а после рухнуло на землю. Огонь ведьмака погас, и пламя Амаль вырвалось вперед, опаляя тех бедняг, кому не посчастливилось стоять впереди, и сожрало обезглавленное тело врага.

– Спасибо. – Эти слова я скорее прочел по губам, нежели услышал от Амаль. Она едва сдерживала слезы боли, но не опускала стену пламени. И в этот миг бешеный восторг заполнил мое тело, смешавшись с диким азартом схватки. Амаль благодарила меня! Ради ее благодарности я готов был снести голову каждому, на которого укажет ее палец.

Толпа с визгом отступала, но кто-то все равно норовил обойти имение, прорваться через солдат. То и дело мелькали вспышки магии, под одежду пробирался морозный ветер, усиленный ведьмаками и колдунами, чья-то светящаяся плеть то и дело разила наповал особенно рьяных бунтовщиков. Опоенные люди львами бросались на дружинников и со злобой рвали их голыми руками, но сами не испытывали боли, даже если напарывались на палаши и сабли.

Я собрал всю внутреннюю мглу в тугой комок и направил ее к огню Амаль. Он разросся в смертоносную волну, но усилием воли мы заставили его не мчаться на людей, а позволить им бежать самим. Стена пламени защищала ворота имения, подгоняя толпу, но не убивала. Лишь напирала, заставляя народ пятиться.

Дома, погасшие, стоило мне обезглавить ведьмака, теперь черными остовами высились по обе стороны улицы и дымились. Мы с Амаль следовали вперед, оттесняя толпу все дальше. За нами оставались обгоревшие тела убитых бунтовщиками дружинников.

Вскоре вдалеке послышались надрывные вопли: «Навиры!» Братья пришли. Из безликой толпы, словно тараканы из подпола, выпрыгивали люди и исчезали в переулках, стремясь скрыться от слуг императора. Но большинство оставалось на месте, зажатое огнем с одной стороны, а навирами – с другой. Чем же их опоили?

– Ама-аль, мы схвати-или вот этого, – услышал я совсем рядом.

Стоило мне обернуться, как рука выхватила кинжал быстрее, чем я успел осознать, что делаю. Прямо перед нами стояли две девушки… миловидные, хрупкие, одетые, как обычные горожанки, но… не живые. Эти белесые глаза с алыми зрачками я уже видел однажды, как и синюшную кожу с проступающими под ней темными прожилками. Твари почти ничем не отличались от людей, но я был уверен, что они – тот же вид нечисти, что поджидала нас у дома Мансура.

Страшилища крепко держали упирающегося молодого мужчину в черном плаще. Хрупкие и низкорослые, они стискивали пленника так, что сломали ему руки, теперь вывернутые под странными углами. Тот кричал в агонии и бился в хватке нечисти, но освободиться так и не смог.

Увидев тварей, Амаль не повела и бровью. Вместо этого всмотрелась в пленника и обратилась к одной из девушек:

– Кто это?

– Тот, кто командова-ал вс-семи здес-сь, – сухими губами пробормотала тварь.

– Отведите его в имение. Балсака нужно допросить. Но перед этим снимите-ка с него тулуп. Пусть померзнет.

Твари с силой стащили с пленника тулуп, у которого от рывка треснули рукава, и нас едва не оглушил вопль боли. Сломанные руки доставляли бунтовщику страдания, но он упрямо кусал губы. Твари деловито поволокли добычу к воротам, а я застыл в изумлении, все так же держа кинжал на изготовку.

– Опусти оружие, – велела Амаль. – Я сама удивлена, что они здесь.

– Эти твари напали на нас в Даире. Ты имеешь к ним отношение? – яростно зашипел я, позабыв о светских приличиях.

– Не имею, – так же тихо процедила Амаль, а после скользнула взглядом куда-то вдаль. – К нам идут навиры. Не выдавай, что у меня есть пленник. Я сама допрошу его и узнаю, где Иссур.

Я обернулся и сквозь пляшущий по улице огонь различил Бора. Его лицо… буквально дышало яростью… и сулило мне мучительную смерть. Нет уж, сначала я помогу Амаль!

Неожиданное решение показалось таким правильным, словно уже давно выжидало нужного момента. Я готов был даже последовать за неживыми тварями, чтобы после найти Иссура и лично схватить его. Тем самым я отплачу долг Амаль за свое предательство.

Тени взметнулись вокруг, и Амаль изумленно обернулась, ища меня глазами.

– Я ушел из расположения без разрешения. Если меня поймают, то накажут. Я сам допрошу пленника, – прошептал я ей на ухо.

– Отведи их в кабинет Тира, а я отвлеку навиров. Если понадобится, убей ибнара. Только найди Иссура. Сделай это ради Тира.

На миг я замер. Слова жгли язык, и у меня не получилось их сдержать:

– Я сделаю это ради тебя.

– Шайзар! – Злобный крик Бора заставил меня чуть заметно втянуть голову в плечи и призвать больше теней. Накажете позже. Только не сейчас.

Я мчался к имению, в теневом коконе не разбирая дороги и натыкаясь то на солдат Амаль, то на дружинников. Они вздрагивали, но пока вертели головами, я уже уносился прочь. Когда ворота остались позади, пришлось все же немного рассеять тени, чтобы вновь обрести зрение.

В окнах дома прислуги горели тусклые огни, но никто и носа не совал на улицу. Я остановился и внимательным взглядом окинул двор. Несколько солдат Амаль сторожили ворота, десятки дружинников вошли в ворота и рассыпались по имению, как игральные кости. Вскоре придут навиры, и вот тогда мне несдобровать.