– Свари. Спокойной ночи, Маура.

С этими словами я равнодушно толкнула дверь спальни Эрдэнэ, и та поддалась. Мать хотела войти следом, но не успела – створка захлопнулась прямо перед ее носом. Я почти не соображала, куда иду. Лишь знакомая старинная шкатулка в руках Исара вернула меня в сознание.

Я рассматривала ничуть не изменившееся убранство комнаты Эрдэнэ и столкнулась взглядом с ее хозяином. Он понял, что со мной что-то не так – уж слишком сильно переменилось обычно расслабленное лицо.

Гарай смущенно сидел на краешке кресла и из расписной фарфоровой пиалы пил нечто пахнущее травами. При виде меня лицо белесого просияло. Похоже, Эрдэнэ его пугал.

Без лишних церемоний Исар открыл шкатулку и приблизился к Гараю со словами:

– Возьми в руки венец.

Белесый осторожно поднялся и на миг замер, завороженно уставясь на реликвию. После моего короткого «ну же» Гарай несмело коснулся черного камня, а после и вовсе взял венец в руки.

– Что делать дальше? – прошептал он.

Я жадно всматривалась в его лицо, стремясь уловить хоть что-то, но взгляд Гарая оставался все таким же потерянным. Напряжение в комнате загустело настолько, что стало трудно дышать.

– А почему он теплый? – вдруг спросил белесый, и воздух из моей груди вышел толчком.

– Венец не признает никого, кроме волхатов, – раздался мягкий голос Эрдэнэ. – Будь ты обычным колдуном, не смог бы без неистового ужаса держать его в руках. Но ты ощущаешь тепло. Значит…

– Значит, я была права, – вырвалось у меня. Я насилу заставила себя криво ухмыльнуться, и, видимо, эта гримаса еще сильнее напугала Эрдэнэ. – Несколько лет потомок волхатов жил у меня под носом, а я даже не подозревала об этом!

– Что же… что же мне теперь с этим делать? – пробормотал Гарай, когда Исар почти насильно отцепил его пальцы от венца и вернул реликвию в шкатулку. Глухой хлопок закрывшейся крышки заставил вздрогнуть не только белесого, но и меня.

– Амаль Мансур, расскажите новому волхату, зачем мы все здесь собрались, – с издевкой предложил Исар. – Не только же для того, чтобы утирать друг другу сопли.

Я перевела мутный взор на первого советника и уставилась на него, чувствуя огромный ком в горле. Венец, Гарай, эта комната, да и вся пещера вдруг показались маревом, которое того и гляди исчезнет. Или исчезну я сама.

– Не слишком ли много ты требуешь от Амаль Мансур? – вступился Эрдэнэ, закрыв меня от пристального внимания Исара. – Она привела волхата. Уж будь добр, расскажи пареньку о нашей жизни в этом чудесном месте. Он уже наверняка догадался, что пути назад нет.

Посмотрев на Гарая, я заметила, что он хоть и растерян, но не напуган. Исар раздраженно цокнул языком и велел новому волхату следовать за ним.

– Надо устроить тебя на ночлег. Поговорим обо всем утром. Займешь комнату Амаль Мансур, она все равно пустует, – расслышала я слова первого советника, когда дверь за ними еще не закрылась.

Стоило нам остаться наедине, как плечи Эрдэнэ устало опустились. Он медленно повернулся и сделал шаг ко мне.

– Вы узнали? – выдавил он и протянул руку.

Всего мгновение отделяло нас от прикосновения. Ненадежная дамба, которая сдерживала слезы где-то в глотке, рухнула, и горе затопило мое тело топкой чернотой. Я упала в объятия Эрдэнэ, позабыв обо всем, что он когда-то говорил или делал. Позабыв, что меня обнимает полудемон.

Мне вдруг стало плевать, что Эрдэнэ примет этот порыв за очередную слабость, но вместо слов он попросту прижал меня к себе и опустился на колени. Я уткнулась в его плечо и зарыдала так, как рыдала в соседней комнатушке, оплакивая Беркута и сгоревших заживо солдат. Из груди рвался дикий вой, и я кусала кулак, чтобы заглушить его. Нельзя, чтобы слышали другие.

Эрдэнэ дарил мне молчаливое тепло, в котором я так нуждалась, упоительно пах травами и маслами, а еще крепко сжимал в объятиях. Его губы почти невесомо касались моей макушки, пока он шептал что-то нежное и не отпускал, словно желал забрать всю жгучую боль себе.

– Тише-тише. Все пройдет. Я обещаю тебе: все пройдет, – бормотал Эрдэнэ мне в волосы, и я затихла, лишь изредка всхлипывая ему в плечо.

Минуты утекали одна за другой, а мы сидели в блаженной тишине. Эрдэнэ прижимал меня к себе, а я не отстранялась, страшась остаться в едком одиночестве.

Я вспоминала каморку под потолком конюшни, где ютились Беркуты Михеля. Они вернулись, потому что ждали хозяина. Они не знали, что Михель никогда не вернется. А люди! Их, безвинных и непричастных, забили, словно скот. Салар отдал приказ, а шавки Айдана выполнили его со зверским наслаждением. Почему тогда я плачу, как слабая девчонка? Эрдэнэ взывал к моей силе.

Уловив мое напряжение, Эрдэнэ ослабил объятия.

– Прошу, не сердись, – мягко проговорил он, отбросив уже привычные церемонии. – Маура хотела уберечь тебя от новой боли, и я поддержал ее в этом.

– Я бы все равно узнала.

Эрдэнэ заботливо утер мои слезы и убрал с лица налипшие на потный лоб пряди. Когда-то так делал Михель.

– Я надеялся, что это случится не скоро. Амаль, я наблюдал за тобой шесть лет и помогал, как мог. Мне довелось стать свидетелем твоих горестей и увидеть много твоей боли. Я всячески стремлюсь уберечь тебя от нее, но ты все равно ее находишь.

Я покосилась на Эрдэнэ с удивлением и тут же опустила глаза. Он смотрел на меня с нежностью и печалью, а я… я попросту не знала, что сказать.

– Я хочу убить Салара, – процедила какое-то время спустя. – По его приказу выпотрошили Беркутов, а я выпотрошу его.

Эрдэнэ напрягся и заставил посмотреть себе в глаза, надавив пальцами мне на подбородок.

– Этого я и боялся. Что, позабыв обо всем, ты бросишься мстить наместнику Варосских земель.

– Пока эта тварь ходит по дорогам Вароссы, да и вообще по этой земле, не будет мне покоя, – прорычала я, вцепившись в руку Эрдэнэ, все еще сжимавшую мой подбородок. И это прикосновение заставило его напрячься. – Помоги мне или хотя бы не мешай.

Он тяжело вздохнул, вновь глядя на меня с печальной нежностью, и кивнул.

– Мансур возвращается завтра, и он уж точно это не одобрит. Но я готов помогать тебе во всем и всегда.

– Мне плевать на Мансура! – сгоряча выпалила я, но сникла под красноречивым взглядом Эрдэнэ. В нем отчетливо читалось: «Ну и дура!»

– Мансур страшен в гневе. Лучше бы тебе никогда не видеть его ярости.

– Значит, мы должны покончить с Саларом сегодня!

Я в нетерпении вскочила на ноги и заметалась по комнате, торопливо прикидывая план действий. Все мои мысли занял наместник Вароссы, не оставив там места ни для проникновенных слов Эрдэнэ, ни для ярости Мансура.

Второй советник грациозно поднялся с пола, деловито поправил халат и проговорил:

– Не мельтеши. Я знаю, кто нам поможет.

– Разве нам нужна чья-то помощь? – взвилась я. – Чем больше народу знает, тем вероятнее, что кто-то доложит Мансуру.

– Мансур чувствует, когда кто-то использует его кровь. Да, он не способен отследить, куда мы направились, но со временем обо всем догадается. По огненному коридору ты вернешься в Мирею. В Вароссу же мы отправимся с любопытным человечком. Он уж точно не доложит Мансуру. Карточный долг превыше всего. Благо, он уже прибыл в пещеру.

– Кто это? – не отставала я.

– Горный кадар.

Эрдэнэ вышел, плотно прикрыв дверь и оставив меня наедине со сказанными им словами. Я рухнула в кресло и ощутила, как мелко дрожат руки. Грудь сдавило, словно ее вновь наполнили дым и смрад горелой плоти. Кадар! Нет, я не хочу! Я не смогу даже посмотреть в глаза этому отродью! Шурым!

Минуты тянулись томительно, и я совершенно потерялась во времени, уставясь на подаренный Беркутом кинжал. Он и перережет горло Салару. Блики в начищенном лезвии так зачаровали меня, что я не заметила, как скрипнула дверь. За Эрдэнэ следовал щуплый невысокий юноша лет восемнадцати, одетый как самый обычный горожанин – в темно-серые шаровары, выцветшую, некогда черную рубаху и старенький камзол из домотканого сукна. Темные волосы до плеч обрамляли бледное, почти мальчишечье лицо, но карие глаза… они смотрели цепко, властно и… жутко. Взгляд кадара – человека, убившего своего учителя и забравшего его дар.